ЛАРИОНОВА
 Алла Дмитриевна

19.02.1931, г. Москва – 25.04.2000, г. Москва

Народная артистка РСФСР (1990)

 Матушка-природа не поскупилась и одарила ее по высшему разряду. У нее была не просто хорошая фигура, но стан, не глаза – но очи, не волосы - но роскошная грива, не губы - но "сплошное целованье" (совсем по Марине Цветаевой). Однако Алла Ларионова всегда относилась к своей внешности с иронией. Чего нельзя сказать о представителях сильного пола, которые при малейшем взмахе ресниц кинодивы, опережая друг друга, укладывались у ее ножек. Сама собой напрашивалась мысль о том, что такая женщина должна жить как в сказке.

  Алла Ларионова родилась 19 февраля 1931 года в Москве на Спартаковской улице, прямо напротив Елоховской церкви. Ее родители познакомились в дивизии Котовского, где воевали в Гражданскую войну. Отец работал директором райпищеторга и был настоящим коммунистом. Мама закончила всего четыре класса и работала завхозом в детском саду.
 Во время войны отец ушел в ополчение, а мама с девятилетней Аллой эвакуировались в Татарию, в город Мензелинск. Мама боялась вшей и часто водила дочь в знаменитые Мензелинские бани, воспетые Мусой Джалилем. Через много-много лет ей, уже взрослой женщине, почему-то больше всего вспоминалось, как больно мама терла ее мочалкой... Мама работала день и ночь, а тоненькая девочка с белыми косичками часто выступала перед ранеными в местном госпитале, читала стихи. Позже она узнала, что лежал в мензелинском госпитале и Зиновий Гердт. Вряд ли он запомнил девочку с фиалковыми глазами, но через много лет они встретились на съемках картины "Фокусник"...
 Отец Аллы Ларионовой мог бы не вернуться с войны. Он попал в окружение, и в каком-то селении его спасла пожилая женщина: когда немцы вели по деревне пленных, она бросилась к ним с просьбой отдать ей брата - отца Аллы. Почему-то немцы ей поверили... Потом эта женщина - ее звали Пелагея - приезжала к Ларионовым в Москву, и семья всю жизнь была ей благодарна.
 "Мой отец, - вспоминала впоследствии Алла Дмитриевна, - как и многие в то время, был коммунистом. А я, как и все советские школьники, была сначала пионеркой, потом комсомолкой. Помню, когда меня приняли в пионеры, какая это радость была! Прибежала домой, показываю бабушке красный галстук и кричу: "Бабушка, посмотри!". А она ни слова не сказала, только посмотрела с укоризной, отвернулась и вышла из комнаты. Я не могла понять - почему, и так обидно было - до слез".
 Став звездой экрана, Ларионова признавалась, что в детстве мечтала работать... дворником. Эта профессия казалась ей необычайно романтичной: в любое время года вставать, когда все еще спят, и шуршать метлой, сгребая осенью опавшие листья, а зимой убирать снег лопатой. Но на самом деле она с детства была буквально обречена стать актрисой. В таких случаях говорят: на роду написано. "Моя мама, - рассказывала Алла Дмитриевна, - всю жизнь проработала в детских учреждениях. Летом с детским садом и мамой я выезжала на дачу. Как-то к нам приехала ассистент режиссера, которая искала детишек для съемок. Она долго упрашивала маму отпустить меня в кино, но мама не согласилась".

  Однако судьба подкараулила свою жертву, восьмиклассницу Аллочку Ларионову, на улице, приняв облик очередного ассистента режиссера по актерам: "Девочка, хочешь сниматься в кино?". На этот раз согласие мамы не потребовалось, потому что девочка тут же ответила: «Да!». Она была тогда достаточно высокой, курносой, с косичками и веснушками. Ларионову поставили на учет в актерский отдел "Мосфильма" и стали приглашать в массовку. Поскольку сниматься иногда приходилось и ночами, учебу она совершенно забросила, школу еле-еле вытянула на тройки. Уже будучи знаменитой актрисой, часто видела себя маленькой девочкой в картине Райзмана "Поезд идет на Восток", который часто показывали по телевизору...

  Окончив школу, Алла не раздумывая подала документы сразу в два института - ГИТИС и ВГИК. В ГИТИСе экзамены принимал Гончаров: А он такой красивый был! Я от волнения забыла текст, который должна была читать. И он так не без ехидства меня спрашивает: "Девочка, сколько тебе лет?". - "17", - говорю. А он: "Так в 17 лет надо память получше иметь...".
 Во ВГИКе набирал курс Сергей Аполлинариевич Герасимов. Ларионова ему категорически не понравилась. "У нее нос большой, - сказал мэтр жене и пожизненной своей ассистентке, "Хозяйке Медной горы" Тамаре Федоровне Макаровой, - и губы. Она некрасивая и нефотогеничная". Но Макарова, которой девушка приглянулась, уговаривала: "Сереженька, присмотрись к ней повнимательней, она славненькая - какие глазки, какие волосики!". И - убедила. Но обо всем этом Алла Дмитриевна узнала позже.
 Гадкий утенок довольно быстро превратился в прекрасного лебедя - самого красивого не только на курсе у Герасимова, но и во всем советском кино 50-х.

  Сниматься Ларионова начала еще студенткой. Когда ее пригласили на роль Любавы в картину Александра Птушко "Садко" (1952), Сергей Аполлинариевич не отпускал - он вообще ревностно относился к съемкам своих студентов. И снова помогла Макарова, уговорила. Фильм имел потрясающий успех! Ошеломляющая славянская красота Аллы Дмитриевны нисколько не проигрывала рядом с экзотической внешностью молоденькой жены Вертинского Лидии.
 Во время съемок картины "Садко" судьба свела Аллу с красавцем-актером Иваном Переверзевым, знаменитым киногероем тех лет. Успех фильма "Первая перчатка" (1947) плюс необыкновенно мужественная внешность – этого было достаточно, чтобы пришла любовь. Роман продолжался достаточно долго, но жениться Переверзев не собирался.

 В 1953 году творческую группу фильма "Садко" пригласили на знаменитый Венецианский фестиваль, что было невероятным событием - до 1947 года советских кинематографистов на фестивали за рубеж вообще не звали, да и после этого особым вниманием не баловали. Перед поездкой делегацию принимал Анастас Микоян - инструктировал, разъяснял, напутствовал... Отгороженные от всего мира, они были морально готовы увидеть совершенно другую, роскошную и сказочную жизнь, но западная действительность превзошла все, даже самые фантастические, ожидания. Для Ларионовой знакомство с другим миром началось с поистине курьезного случая...
 В гостинице она решила принять ванну, долго крутила какие-то краны и нажимала на кнопки. А когда намылила мочалку, увидела, что та почему-то не мылится. Оказалось, она пустила в ванну морскую воду. Сильнейший шок вызвали у будущей звезды и... чулки горничной. "Я даже расплакалась, - рассказывала она впоследствии, - у меня таких никогда не было! Мы все больше носили простые, в резиночку...". Да что чулки! Всем нашим актрисам, приглашенным в Венецию, и платья-то перед самым отъездом пошили... из одинакового материала! Слава Богу, хоть фасоны были разные, да еще туфлями друг с другом обменивались, вот и создавалось впечатление разнообразия. Платья же по возвращении в Союз они должны были сдать...
 Ее успех в Венеции был фантастическим! Журналисты писали о Ларионовой взахлеб и исключительно в превосходной степени: "Самая молодая, самая веселая, самая красивая!", а еще: "Солнце Венеции в волосах у Аллы". После конкурсного показа фильма "Садко", получившего главную награду фестиваля – "Золотого льва", на нее буквально накинулись режиссеры и продюсеры, но на все приглашения сниматься за нее отвечали официальные лица: "Что вы?! Что вы?! Она у нас одна на весь Союз, у нее все съемки расписаны до 2000 года!". Естественно, ничего подобного на самом деле и в помине не было. Ей было больно и обидно: красивая сказка закончилась, едва начавшись! Возвращаясь домой, она горько плакала в самолете: "Прощайте, все мои мечты, возвращаюсь к серым будням!". Но прямо у трапа самолета ее ожидало приятное известие: Ларионова была утверждена на главную роль в фильме "Анна на шее".

  Конечно, главный фильм Ларионовой - экранизация чеховского рассказа "Анна на шее" (1954), где актриса сыграла красивую, но бедную, Анюту, осознавшую, что ее красота стала предметом торга, и единственный выход - продать подороже. В роли князя в этом фильме снялся сам Александр Вертинский - обладатель аристократических манер и "княжеской" осанки. Вертинский и Ларионова прекрасно смотрелись вместе. Высшим проявлением сексуального влечения в кино той поры стала знаменитая чеховская фраза, произнесенная Вертинским с неподражаемым парижским прононсом: "Как я завидую этим цветам..." (имелся в виду букетик, приколотый к пеньюару Анюты). Вертинский был для нее живой легендой, сошедшим с небес божеством. Никогда прежде она не видела таких мужчин: он поразил воображение юной звезды врожденным аристократизмом, безукоризненными манерами, шармом и каким-то иным, несоветским, складом ума. Вертинский очень любил молодежь, и когда в его номере собиралась шумная компания, рассказывал многочисленные истории из своей жизни.
 Там, на съёмках, она так же познакомилась с Михаилом Жаровым, который был кумиром ее детства. "Однажды, - вспоминала Ларионова, - мы с девчонками пришли во Дворец культуры, где должны были выступать живые знаменитости. В фойе меня кто-то толкнул в плечо. Оборачиваюсь - батюшки! Это же сам Жаров! Он погладил меня по голове и спросил: "Я тебя не сильно ушиб, деточка?". Когда мы встретились на съемочной площадке, я рассказала про этот случай Михаилу Ивановичу. Он долго смеялся: "Ну если бы я знал, Аллочка!".
 Почему-то очень долго - целый месяц - снимали сцену бала. Работали ночами, потому что днем артисты оперетты, составляющие массовку, были заняты. Жаров просил Ларионову: "Ты соберись, чтобы сделать все за один дубль, а то мне врача придется вызывать!". Но танцевал он, по словам Аллы Дмитриевны, лучше всех. А она приходила домой под утро на опухших от танцев ногах, долго вынимала из волос кучу шпилек и без сил валилась в постель.
 Кстати, о постели. Роскошный будуар изнеженной героини снимали в гараже "Мосфильма". На улице было - 40 0 C, температура на съемочной площадке не намного выше. Поэтому, как только объявляли перерыв, Ларионова, снимавшаяся в легком пеньюаре, тут же ныряла под одеяло. А после команды "Мотор!" с тяжелым вздохом из-под него вылезала. Что же до кровати гигантских размеров, то ее на время съемок одолжили у известного своими солидными габаритами Евгения Моргунова. "В моей постели спала Алла Ларионова", - шутил он. Кто знает, может, так и рождались слухи о многочисленных романах Ларионовой?
 "Анна на шее" была звездным часом Ларионовой! Роскошная красавица в бальном платье, беззаботно танцующая мазурку с самим Жаровым, поразила воображение всех зрителей без разбора. Она действительно была абсолютно, невероятно, сказочно хороша! Затем последовала шекспировская "Двенадцатая ночь", в которой Алла сыграла графиню Оливию. В нее влюблялись, теряли голову, сходили с ума. А знаменитая актриса, безраздельно царившая в мужских грезах, жила с родителями в... полуподвале. "Ванна - прямо на кухне. Мы прорубили два окна на улицу, чтобы было посветлее, но пришлось их держать все время зашторенными. На меня лезли в окна посмотреть с улицы поклонники. Когда весной сошел снег, у наших окон мы нашли калоши, сигареты, носовые платки и прочие потерянные вещи... А однажды мою машину понесла толпа вместе со мной"

  Много слухов ходило тогда вокруг красавицы Ларионовой. Тогдашний министр культуры Александров не мог обойти своим вниманием актрису.
 "Как-то министр был в нашей студии на "Ленфильме", - вспоминала Алла Дмитриевна. - Увидел меня и застыл как вкопанный и простоял так все время, пока я пробовалась на роль Оливии в "Двенадцатой ночи".
 В список "гарема" бывшего министра культуры молва занесла и Аллу Ларионову. Завистники утверждали, что Александров купал актрису в ванне с шампанским. Разбираться, правда это или нет, никто не стал. И на все киностудии было разослано уведомление, согласно которому приглашать Ларионову на съемки отныне запрещалось.
 Актрису надолго отлучили от кино, как обычно, ничего не объясняя. Она была утверждена на роль Василисы в фильме Александра Птушко "Илья Муромец". Режиссер каждый день звонил ей, недоумевая, почему она не приезжает в Ялту на съемки. А Ларионова не могла выехать: в Театре киноактера, где она числилась в штате, не подписывали командировку и не выдавали суточных. Уехать без документов - уволят за прогулы. Потом телефон в ее коммунальной квартире замолчал.
"Это страшно угнетало. Я попыталась что-то выяснить, и мне такого наговорили про мои отношения с Александровым, что у меня волосы дыбом встали..."
 Многие ее бывшие "друзья", прослышав о негласном решении не снимать больше актрису в кино, куда-то исчезли...
 Узнав о том, что она попала в черный список, Ларионова написала письмо новому министру культуры Михайлову и попросила разобраться с порочащими ее имя сплетнями.
 "С трудом я заставила себя это письмо написать, - рассказывала Алла Дмитриевна. - Потом, собравшись с духом, позвонила в приемную. Ответил мужской голос, наверное, помощника. Я представилась и сказала: "Мне необходимо встретиться с министром!.." Говорила с таким напором, что голос в трубке, какое-то время помолчав, попросил перезвонить через несколько дней. В следующий раз сказали, что министр принять не сможет, но в министерстве меня выслушают. Я приехала. Меня встретили добрые молодцы с такой ухмылочкой на лице, что я разрыдалась. Оставила им письмо и убежала. Звоню неделю спустя и слышу радостное: "Алла Дмитриевна! Как хорошо, что вы позвонили! Мы постараемся все исправить..." Через несколько дней в газете статья о предстоящей поездке во Францию большой делегации советских кинематографистов. И - глазам не верю - среди прочих имен мое..."
 Новый министр написал ответ актрисе, в котором сообщал, что все выяснил и "уже отдал все соответствующие распоряжения".

  Ей не требовались ухищрения косметологов и парикмахеров - она была неправдоподобно, ослепительно красива и в полной мере сознавала это. Актриса Лариса Лужина вспоминала, как в брежневские времена встречалась с Ларионовой на концертах: "Алла была королевой! Она всегда очень небрежно снимала норковую шубу, которую подхватывал молоденький журналист и всюду за нею таскал. Он был очень маленького роста, тем не менее с обожанием следовал за Ларионовой, как паж". Если она появлялась в театре или цирке, то представление уже никто не смотрел - все внимание было обращено на ложу, в которой сидела Ларионова.
 Модные тогда открытки-фотографии Ларионовой из серии "Актеры советского кино" продавались миллионными тиражами, сотни писем шли со всего Союза. Некоторые - практически без адреса, часто на конвертах было написано: "Москва. Ларионовой". И они доходили до адресата! Не вымысел и то, что актрисе часто писали заключенные. Особенно запомнилось ей одно письмо. Человек, отбывающий наказание в колонии, написал приблизительно так: "Смотрел фильм с твоим участием. Скоро освобожусь, приеду. И если ты действительно такая, как в кино, я на тебе женюсь".

  Роман Аллы Ларионовой и Николая Рыбникова достоин того, чтобы считать его одним из самых трогательных в любовной истории ХХ века. Говорят, абсолютного и безусловного счастья не бывает, как не бывает и всепоглощающей, одной на всю жизнь любви. Еще говорят, что в отношениях двоих один любит, а другой только позволяет себя любить, один целует, а другой только подставляет щеку. Пусть так! В их совместной жизни действительно именно она позволяла себя любить, но не становилась от этого менее счастливой. Впрочем, не все в этой истории было просто и однозначно.
 Они познакомились еще в институте. Рыбников часто бывал дома у Ларионовых, был знаком с родителями, но на Аллу смотрел почти равнодушно - он был в то время увлечен другой девушкой. "Я плакала по ночам в подушку, - рассказывала Алла Дмитриевна, - а с его стороны не было даже намека. Потом я успокоилась, а Коля, наоборот, загорелся".
 Он страдал по ней почти шесть лет... Однажды даже вешаться хотел. Рыбникова буквально вытащили из петли, когда их общий с Аллой сокурсник, Вадим Захаренко, рассказал, что якобы встречается (и не только!) с Аллой Ларионовой. "Хочешь, я тебе ее отдам, - смеялся Захаренко, - забирай!". Рыбников кинулся в драку. В тот раз он сломал себе палец, который неправильно сросся и напоминал ему об этой истории всю жизнь.
 А после неудавшегося самоубийства Николаю вправлял мозги сам Герасимов. "С ума ты, что ли, сошел?! - кричал он на весь институт. - Это ж додуматься надо - вешаться из-за жабы!". "Она не жаба, - губы Рыбникова дрожали, - она красавица! Она же не виновата, что любит другого!". "А раз красавица, - строго сказал Герасимов, - завоюй!". И Николай начал завоевывать.

"И где бы я ни была, - вспоминала Ларионова, - за границей, на далеком хуторе, в полесских лесах - везде получала от него короткие телеграммы: "Люблю. Целую. Пью твое здоровье". Он звонил и всегда говорил одно и то же: "Алла, помни, я тебя люблю…" Понятия не имею, как ему удавалось меня разыскивать, но, говоря современным языком, доставал. И достал!".
 Конечно, простоватый, с рабочее-заводской внешностью, он проигрывал на фоне мужественного красавца Переверзева. Но Ларионова поступила, как велит народная мудрость: с лица не воду пить.

 Они расписались в Минске, где Ларионова снималась в "Полесской легенде", 2 января 1957 года. Рыбников приехал со съемок картины "Высота" 30 декабря и сказал: "Все, лапуся, идем расписываться!". Она подумала, что он сошел с ума: в праздничные дни все загсы закрыты, какая же может быть роспись?! Но 2 января все-таки поехали в ЗАГС.
 Регистраторша умудрилась не узнать двух самых популярных артистов советского кино, сказала: "Заявление надо за месяц подавать, а так, с бухты-барахты, никто не женится!".
 А возле загса эскорт машин, свидетели, гости! Что делать? И тут кто-то вспомнил, что в Минске есть загс, расположенный как раз напротив кинотеатра, - уж там-то наверняка Ларионову и Рыбникова знают, а стало быть, пойдут навстречу. Там их действительно расписали. Это был брак под номером 1 - первый в новом году.
 Не обошлось и без курьеза, о котором вспоминала Ларионова: "Регистраторша поставила в мой паспорт штамп и написала: "После замужества фамилия Рыбникова". Я ей говорю: "Что же вы наделали! Вы же мне паспорт испортили". Она так удивилась: "Как, разве вы не хотите взять фамилию мужа?". "Я, - говорю, - ничего не имею против Рыбниковой, но Ларионова уже состоялась - столько фильмов вышло с моим участием". Тогда она зачеркнула свою запись и написала: "Исправленному верить". Так я до обмена паспортов на новые - уже в 70-х годах - и ходила с почерканным паспортом".
 В Дом кино на премьеру "Высоты" они пошли уже вдвоем. И когда герой фильма, которого тоже звали Николай, сказал с экрана: "Ну что, Коля, кончилась твоя холостая жизнь?", весь зал буквально взорвался аплодисментами.

  Они прожили вместе 33 года... Трудно заглянуть в чужую жизнь, да, наверное, и не нужно. Ссорились ли они? Конечно. Живые же люди, а в жизни всякое случается, но до мордобоев, по словам самой Аллы Дмитриевны, не доходило - такой сценарий не для них. Ревновал ли он ее? А как можно было такую не ревновать?! Ларионова была красавицей на все времена и всегда нравилась мужчинам. Но если эта ревность и была, то знал о ней лишь сам Рыбников. Жену же он никогда и ни в чем не упрекал - ни в прошлых грехах, ни в настоящих.
 Они вырастили двух дочерей - Алену и Арину (но ни одна из них не продолжила актёрскую династию). Когда уезжали на съемки, с девочками оставалась мама Ларионовой Валентина Алексеевна. Однажды родители вернулись домой через месяц, одна из дочек посмотрела на маму и сказала: "Тетя!". Ларионова долго плакала. Тогда в семье решено было повесить на стенку большие портреты родителей. Бабушка показывала на них и внушала девочкам: "Это мама, это папа". Закончилось все конфузом. Однажды Алла Дмитриевна пришла с маленькой Аришкой в детскую поликлинику. И в очереди, сидя у мамы на руках, девочка вдруг показала на висящий на стене портрет Хрущева и закричала: "Папа! Папа!". Спасаться от любопытных взглядов пришлось бегством.
 Однажды кто-то из журналистов спросил Аллу Дмитриевну, не жалеет ли она, ведь могла сделать в жизни более выгодную партию. Ларионова ответила: "Судьба, значит. У меня в жизни было много ситуаций и предложений. Но я не жалею. Коля был личностью... А главное, очень любил меня". Рыбников был однолюбом и гордился тем, что его жизнь укладывалась в бесхитростную схему: "Любимая женщина, любимый дом, любимая работа". Алла была не только любимой женщиной Рыбникова - она была его божеством, да и, наверное, всей его жизнью. "Ну представьте себе, - вспоминает Ларионова, - в Москве кинофестиваль, на который приезжают Софи Лорен, Джина Лоллобриджида... А я только родила, да еще кормящая мать - поправилась, выгляжу плохо, по дому хожу в затрапезном халате. Говорю ему: "Коля, сходи посмотри, там такие женщины красивые!". А он отвечает: "Ты что, с ума сошла? Ты лучше!". Я всегда была для него лучше всех. Он вообще был замечательным мужем, любящим и заботливым отцом, хорошим хозяином...".
 "После поездки на Кубу у Николая появилась кинокамера, - вспоминала Алла Дмитриевна. - Безумно редкая для нас в те годы "игрушка". И он так загорелся: дочек снимал чуть ли не ежеминутно - и дома, и на улице, и в гостях... Очень много снимал в семье наших друзей Бондарчуков: их дочку Аленку. Я была ее крестной матерью, а Ирина Скобцева - крестная нашей младшей Ариши. То, что я решилась родить двоих детей, в актерской среде считалось чуть ли не подвигом, - не раз говорила Алла Дмитриевна. - Правда, если б не моя мама, не знаю, как бы мы с Колей справились... Но я очень рада тому, что они у меня есть. Жаль вот только, что дочки по нашим стопам не пошли: одна работает на телевидении, другая окончила полиграфический техникум... Но, может, это и к лучшему: мы ведь с Колей в своей профессии всегда были людьми крайне зависимыми от чужой воли..."

  Алла Ларионова много ездила и по миру, и по стране: "И океан больше десяти раз пересекала! А фестивали всегда привносили в нашу жизнь фейерверки эмоций. Представляете, что было, когда в Советском Союзе впервые прошла Неделя французского кино, когда приехали Жерар Филип, Даниель Дарье, Николь Курсель?!.. А потом с ответным визитом послали в Париж нас. Людмила Целиковская, Сергей Бондарчук, Николай Черкасов, Элина Быстрицкая, Владлен Давыдов, ну и я..."
 Рассказывают, что у Аллы Ларионовой был роман с Жераром Филипом... "Ох уж эти слухи! - не раз парировала актриса. - Да, мы симпатизировали друг другу. Он спросил, как меня зовут, потом с трудом произнес по-русски: "Алла Ларионова" и, указывая на себя пальцем, сказал: "А я - Жерар Филип". Однажды я назвала его "Жерарчик", а он в ответ: "Алчик". На прощальном приеме он написал на ресторанном меню такие строки: "Со мной сидит блондинка в платье голубом, и я в нее влюблен". Он мне нравился, он очаровывал. Но ближе к моему идеалу был Жан Габен, с которым, к сожалению, я не была знакома. Он в те годы был уже далеко не молод. Но в нем чувствовалась мужская сила. А это очень важно для женщины. Еще школьницей я увидела его в картине "У стен Малапаги". Этакий гриб-боровик... Я безумно его любила".
 Аллу Ларионову часто в шутку называли специалистом по Южной Америке. Она исколесила ее вдоль и поперек. Как-то в Бразилии перед просмотром фильма она сидела с Сергеем Бондарчуком в кинозале. К ним подошла по тем временам необычно одетая - в брюках! - черноволосая женщина.
 "Я знаю, вы русские, - сказала женщина. - Мне интересны ваши фильмы. А это твой жених? - И она показала на Сергея. Потом мы узнали, что это была сама Анна Маньяни - королева итальянского кино".
 Как-то в Аргентине Алла Ларионова была с показами "Садко". На прощальном банкете к столику подошла невысокая светловолосая женщина. Она остановилась и в пояс, по-русски поклонилась: "Я подошла, чтобы выразить свой восторг вашей красотой! - сказала она. - Вас нельзя не заметить!.. Я - Мэри Пикфорд".
 "Я вскочила со стула как ужаленная. Боже! Я столько о ней слышала! Потом она рассказывала о своих впечатлениях от посещения нашей страны, когда снималась в картине "Поцелуй Мэри Пикфорд", где ее партнером был Игорь Ильинский. Говорила, что на всю жизнь запомнила искренность, сердечность и доброту, с которой ее принимали в России... На прощание Мэри Пикфорд подарила мне свое фото - самый дорогой для меня подарок, который я привезла из Аргентины".

Из воспоминаний Ирины Скобцевой-Бондарчук
 Вот что вспоминает об Алле Ларионовой Ирина Константиновна Скобцева-Бондарчук, народная артистка России:
 "С Аллочкой мы никогда вместе не снимались. Но я очень долго находилась под впечатлением от ее игры, красоты, женственности после "Анны на шее". И помню одну деталь, очень личную. Когда меня зачислили в штат Театра-студии киноактера, мы еще не были с ней знакомы. Я пришла туда в первый раз и увидела возле большого зеркала в гардеробе Аллу. Она поправляла платок на шее, потом достала из сумочки духи "Кристиан Диор - Ма Гриф"... И весь ее облик в те минуты: пепельные волосы, роскошные глаза, вздернутый носик и аромат "Ма Гриф" соединились в моем восприятии Аллы. И первое, что я себе купила, выехав за границу, - духи "Ма Гриф"...
 А некоторое время спустя мы подружились семьями. Мы жили в одном доме у метро "Аэропорт". Ходили друг к другу в гости, крестили друг у друга детей... Еще наши мужчины играли в шахматы. И здесь настойчивость и упрямство Бондарчука схлестывались со вспыльчивостью Рыбникова. У Сергея расчет был на стратегию и тактику, у Коли же - на стремительность и темперамент. Тем не менее, ему редко удавалось переиграть Бондарчука...
 Коля и Алла были одной из самых счастливых семейных пар, какие я только знаю. Алла за Колей была как за каменной стеной. И я с белой завистью смотрела на то, как Коля устроил быт и взял на себя многие из тех обязанностей, которые в нашей семье лежали на моих плечах. Вы бы видели, как он отделал их новую пятикомнатную квартиру! Таким мужчиной, да и вообще этой парой, невозможно было не восхищаться".

  Судьба распорядилась так, что актриса попала в кино в тот период, который критики прозвали грустным словом "малокартинье". Поэтому и киноработ у нее немного, но, безусловно основные ее роли - в картинах классического репертуара - стали событием в истории советского кино. Но в 60-е годы главных ролей в костюмных фильмах кинодиве больше не предлагали.
 Ларионова по-прежнему снималась, не пренебрегая даже эпизодическими ролями. Оказалось, что этой красавице вполне под силу и роли характерные, требующие немилосердного изменения внешности. "В фильмах, - вспоминала Алла Дмитриевна, - я перевоплощалась, как того требовала роль. Например, в картине "Дикий мед" (1966) меня вообще сделали дурнушкой. Я перед съемкой носик припудрю, губки с ресничками подкрашу, а режиссер придет, из лужи грязи зачерпнет в ладонь и мне этой грязью по лицу. И в кадр. Чтобы, значит, жизненной правды добиться. Фильм-то о войне, где моя героиня - фронтовой корреспондент. Я на съемках и в лужах валялась, и в окопах ползала, а вокруг танковые атаки, гарь, взрывы, смрад. Конечно, тут уж не до красоты было".
 С этой ролью у Аллы Дмитриевны была связана смешная история. Одетая и загримированная, она столкнулась в коридоре киностудии с Рыбниковым. Сначала они ехали вместе в лифте, потом он заглянул в комнату, которую занимала творческая группа картины. Ларионова подошла сзади и измененным голосом сказала: "Николай Николаевич, звонила Алла Дмитриевна, просила вам передать, что обед в холодильнике". Он повернулся, посмотрел, поблагодарил и... пошел прочь. Жену он не узнал.
 В 70-х годах творческая карьера Рыбникова и Ларионовой пошла на спад. На смену им пришли другие молодые красивые актёры, но надежды вернуться в кино они не теряли. Были какие-то картины, но все они в основном проходили незамеченными и Алла Дмитриевна практически оставила кино. Наверное, это был сознательный шаг - ведь красота и молодость уже ушли.
 Когда актрису спрашивали о несостоявшихся ролях, она отвечала: "Я жалею только об одном: мне не дали сняться в фильме Чарли Чаплина". Чаплин очень хотел снять Аллу Ларионову, но даже великий режиссёр и актер не смог пробить" косность советских чиновников от кинематографа.

  В последние годы жизни Рыбников очень тяжело переживал отсутствие работы: в ролях сталеваров и монтажников-высотников его уже не снимали - потребности в таких образах не было, а на возрастные роли он психологически перестроиться не мог, а может быть, и не хотел. Он начал выпивать. Полнел и время от времени вынужден был садиться на диету. Но ролей все равно не было...
 Незадолго до смерти Рыбникову предложили роль в англо-русском фильме. Он очень обрадовался, похудел, начал учить роль на английском языке. Но, к сожалению, ничего из этого не получилось... Николай Николаевич чувствовал себя все хуже, перенес на ногах микроинсульт. Он умер так же тихо, как и жил, 22 октября 1990 года - просто не проснулся. И Ларионовой надо было привыкать жить одной...

  Она пережила мужа почти на 10 лет. Оставаться в доме, где все напоминало о Коле, не было сил, и Алла Дмитриевна поменяла роскошную пятикомнатную квартиру у метро "Новослободская" на двухкомнатную хрущевку. Переехать-то переехала, а вещи долго разобрать не могла - так они и стояли в коробках, и подружки грозились прийти и, выдворив хозяйку за дверь, навести порядок. А Ларионова просто не успевала заняться домом - вместе с вахтанговскими актерами Вячеславом Шалевичем и Марианной Вертинской колесила по стране со спектаклем "Деньги, коварство и любовь", где ей досталась роль, которую раньше играла Людмила Целиковская. Говорят, она искала спасения в работе. Возможно. Но, скорее всего, сидеть без дела, предаваясь воспоминаниям, просто не могла.
 Алла по-прежнему любила принимать гостей, устраивая девичники для своих подружек. Жила жизнью и проблемами дочерей, которые до конца жизни опекали маму и называли ее ласково - Мусиком. Много курила, а вот выпить любила чуть-чуть - для настроения. Она не позволяла себе расслабиться, всегда выглядела ухоженной, элегантно и со вкусом одетой. Продолжала лихо водить машину - это всегда в отличие от домашнего хозяйства было любимым ее занятием.
 У нее всегда жили собаки - стоило умереть одной, как тут же заводили другую. Только одну, карликовую болонку Каплю, пришлось отдать. Собака, которую Ларионовой подарили на съемках фильма "Ко мне, Мухтар!", считала Аллу Дмитриевну своей собственностью и никогда с ней не расставалась. Даже когда актриса была за рулем, собака сидела у нее на плече. Однажды на крутом повороте Капля просто выпала в окно. Пока болонка ревновала Ларионову к мужу и даже рычала на него, ее терпели. Но когда Капля стала кусать детей, с ней пришлось расстаться.
 Рядом с пятиэтажкой, в которой жила Ларионова, построили многоэтажный дом. Она очень хотела получить в нем квартиру, и в Моссовете ей пообещали - все-таки знаменитая актриса. А потом чиновники запросили 30 тысяч долларов... У нее не было таких денег: актриса жила очень скромно - на пенсию чуть больше 500 рублей. Говорят, Наина Ельцина предлагала помощь, но Алла Дмитриевна отказалась.

  Вообще-то, она умирала дважды. Возвращаясь с гастролей на самолете, вдруг почувствовала себя плохо и потеряла сознание. Ее уложили в проходе между креслами, дали нитроглицерин, который нашла в ее сумочке Нонна Мордюкова, расстегнули воротник блузки. Не сразу, но она вернулась... Говорят, что когда Ларионова открыла глаза, актриса Валентина Титова предложила: "Алла, сними парик (в последнее время Ларионова его носила), легче будет!". Но актриса прошептала: "Если умирать, то только в парике!". Когда самолет приземлился, в аэропорту его встречала машина "скорой помощи": летчики передали на землю, что Алла Ларионова умерла. Ей сказали тогда, что это добрая примета и жить она теперь будет долго-долго...
 Она умерла 25 апреля 2000 года, в Страстную неделю, перед Пасхой. За несколько дней до смерти Алла Дмитриевна получила в подарок жука-скарабея и очень обрадовалась доброй примете, сказала: "Я сейчас во все верю, мне так нужно здоровье!". Накануне в половине двенадцатого ночи соседи видели, как она курила на балконе. Легла спать, как обычно, с сеточкой на волосах и двумя крупными бигуди на челке. Ларионова умерла во сне от обширного инфаркта. Ей было 69 лет. Говорят, что такая смерть уготована только праведникам и ее надо заслужить...
 Алла Ларионова не дожила до своего 70-летия почти год. Дочери, перепуганные тем, что мама не появилась у врача, к которому собиралась, и не отвечает на телефонные звонки, бросились к ней домой. Алла Дмитриевна лежала в постели на боку, свернувшись калачиком, будто спала. Ее похоронили на Троекуровском кладбище рядом с Николаем Рыбниковым.
 19 февраля 2001 года ей должно было бы исполниться 70 лет. В день рождения Аллы Дмитриевны, на доме, где прошли последние годы ее жизни (Банный переулок, дом № 7), была открыта мемориальная доска. Инициатором этого события стала Гильдия актеров кино России.

Автор – Гончар Наталья Станиславовна