ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Ему шестьдесят раз отказывали в издательствах. «Займитесь другим делом, молодой человек! Не отнимайте у занятых людей время!» А он упорно шёл к цели и в конце концов стал литератором, да ещё каким!

Джордж Бернард Шоу родился 26 июля 1856 года в простой дублинской семье. Его мать Элизабет давала частные уроки музыки, а вот отец Джордж к моменту появления сына на свет уже промотал своё состояние и был пьющим человеком.

В детстве Бернард часто чувствовал себя одиноким. Лучшими его друзьями стали книги. Он рассеянно слушал то, что ему говорила матушка, мечтая поскорее приняться за чтение сказок «Тысячи и одной ночи», — почему-то они невероятно нравились Бернарду.

Учёба у него не заладилась: он сменил четыре школы и везде отставал по программе. Но после уроков Бернард отправлялся добывать собственные знания — в библиотеки, где читал Шекспира и Диккенса. В пятнадцать лет он всё же бросил школу, и приятели отца устроили юного Шоу в торговую фирму «клерком» — мальчиком на побегушках. Уже через год его «повысили»: Бернард стал кассиром, и у него появилось много свободного времени, в которое можно было... конечно, читать книжки!

К этому же периоду относятся и первые литературные опыты Бернарда Шоу — его дневниковые записи. Но это были только поиски.

Однажды в их доме появился человек по имени Джон Ванделер Ли. Семья очень нуждалась в деньгах, поэтому Элизабет Шоу решила сдавать комнаты. Постоялец оказался музыкантом и дирижёром. Очень скоро он стал брать Бернарда на свои репетиции, и тот незаметно для себя начал разбираться в операх Моцарта и Листа.

В 1875 году родители Бернарда развелись, и Элизабет со старшими дочерьми уехала в Лондон, а Бернард на время остался с отцом. Через год юноша получил письмо от матери: умирала его сестра Агнесс, дни её были сочтены. Бернард торопился попрощаться с сестрой. Из Дублина он уезжал с твёрдой уверенностью, что больше туда никогда не вернётся.

Немного оправившись от горя, которое постигло их семью, юноша попытался найти в Лондоне хоть какой-то заработок. Он благоразумно взял с собой рекомендательное письмо из дублинской фирмы, где проработал пять лет. Но на его просьбы о работе в Лондоне отвечали в лучшем случае улыбкой. «Что вы! Нам требуются специалисты! Всего хорошего».

Ему едва исполнилось двадцать. Он не ждал от себя грандиозных успехов, не считал себя талантливым, поэтому стал усердно работать — писал романы и статьи. Но почти восемь лет Шоу никто не «слышал»: из издательств приходили лишь отказы, а редакции не присылали даже их. Правда, одна лондонская газета опубликовала его статью, за которую он получил пятнадцать шиллингов. Это всё, что удалось заработать в молодые годы.

Другой человек на месте Шоу давно бы уже оставил бесплодные попытки быть изданным и устроился бы куда-нибудь клерком. Но Бернард сохранял оптимизм, доброту и жизнелюбие, словно чувствовал, что его время ещё настанет, обязательно настанет.

Для самокритичного молодого человека десять лет, которые он находился на иждивении у стареющей матушки, были непростым временем. Он экономил буквально на всём: ходил в бесплатные музеи, записывался в бесплатные библиотеки, доставал контрамарки на спектакли. А ещё он совсем не общался с девушками, невероятно стесняясь своей бедности.

В 1884 году в руки Бернарду попал «Капитал» Карла Маркса. Бедный трудяга, Шоу объявил себя социалистом и в том же году вступил в «Фабианское общество», распространявшее социалистические идеи. Целых двадцать семь лет три раза в неделю он будет выступать с лекциями о социализме, не получая за это ни пенса. Лекции, однако же, пользовались популярностью, ведь речь в них шла о разумных вещах: доступном жилье, достойной старости...

После одной из лекций к Бернарду подошёл молодой человек. «Уильям Арчер, писатель, — представился он. — Я часто вижу вас в читальном зале Британского музея. Вы готовите какую-то статью?» Узнав, что Шоу не пишет статей, Арчер изумился: «На что же вы, прости Господи, живёте?!» На следующий же день, будучи человеком напористым, он договорился с главным редактором «Пэлл-Мэлл газет» (где работал), что мистер Шоу «попробует себя в качестве театрального критика». Шоу пообещали платить сорок фунтов в неделю — он в жизни не держал в руках такой суммы.

Арчер стал для Шоу не только звездой удачи, но и другом на всю жизнь. В 1887 году они даже попробовали вместе написать пьесу, но Арчер очень скоро отказался от этой работы: «Бернард, тебе нужно писать самому. Ты мастер, а не подмастерье».

Тем, кому доставалось от Шоу со страниц «Пэлл-Мэлл», приходилось несладко. Шоу мгновенно распознавал ложь, фальшь, безвкусицу и пошлость и не упускал возможности написать об этом. Подписчики с удовольствием читали уморительные заметки молодого критика, а театральная общественность очень скоро приняла Бернарда Шоу за своего. Обратить на себя его внимание для актёров и драматургов теперь было настоящей честью.

Чуть позже он стал публиковать в газете «Стар» музыкальные рецензии, выбрав для этого псевдоним Корно ди Бассето. Редактор газеты поначалу сомневался, достаточно ли хорошо мистер Шоу разбирается в музыке, чтобы заняться критикой. Но тот блестяще сыграл на рояле пьесу Листа — и редактор был покорён, все его сомнения моментально рассеялись. Шоу назначили хороший заработок.

Его стали приглашать на работу различные издания. Он не пропускал ни одного театрального события, ни одного концерта, дававшегося в Лондоне. В своих критических заметках Шоу оставался предельно честным, прямо заявлял о неудачах и продолжал смешить публику до слёз ехидными фразами.

В 1891 году в Лондоне был открыт «Независимый театр». Его основатель режиссёр Джейкоб Грейн взялся искать современных драматургов. В театре ставили Ибсена, Толстого, Чехова, но как будто чего-то не хватало... Грейну нравились ироничные критические статьи Шоу, и он предложил ему попробовать написать пьесу.

Шоу задумался. Он помнил о своих «романных» неудачах, да и работы в газетах ему хватало, чтобы браться ещё за что-то. Но ведь о литературном творчестве, а совсем не о заметках в газеты он мечтал всю жизнь!.. Размышления надолго не затянулись, и вскоре Грейн получил от Шоу первую пьесу «Дома вдовца». Режиссёр ликовал: произведение оказалось безупречным, а новый автор написал ещё несколько пьес для «Независимого театра».

В 1898 году Бернард Шоу оформил брак с Шарлоттой Пейн-Таунзенд, очень богатой девушкой, своим литературным секретарём. По Лондону, как это часто бывает, поползли слухи, что Шоу женился по расчёту, что брак с Шарлоттой, которая была его намного младше, он заключил, надеясь заполучить её миллионы. Шарлотту огорчала несправедливость этих сплетен: чем-чем, а деньгами её муж интересовался в последнюю очередь! Однажды Арчер спросил у Шоу, каким состоянием обладает их семья. Тот махнул рукой: «Что-то между двумя и двенадцатью миллионами. Спроси у Шарлотты, я, если честно, не в курсе».

Шарлотта и Бернард прожили вместе сорок пять лет. Детей у них не было, и все свои материнские чувства Шарлотта отдала мужу. Она спокойно воспринимала его шутки, смущавшие светских дам. А он обладал лёгким нравом и во время размолвок с женой любил повторять: «Женщины вообще не понимают, что за слабые, пугливые создания мужчины». И посмеивался в бороду.

С женитьбой на Шарлотте жизнь круто изменилась. В чём-то лондонские сплетники оказались правы: Шоу больше не приходилось думать о том, как заработать на кусок хлеба. Он смог полностью сосредоточиться на литературном творчестве. В 1898 году вышел его первый сборник «Пьесы приятные и неприятные». Блистательные диалоги, сорванные с героев маски лицемерия. Почти никакого действия, но пьесы держат зрителя в напряжении до самого финала! Пожалуй, Англия не видела такого со времён Шекспира!

А немного ранее пьеса «Ученик дьявола» с оглушительным успехом прошла на Бродвее. Бернард Шоу стал приобретать мировую известность.

С 1910 года Шоу начали преследовать неудачи. Ему было 54 года, когда, как всем казалось, его талант стал клониться к закату. Но в 1914 году в Лондонском Королевском театре поставили «Пигмалиона», и театральная публика поняла, что талант драматурга только раскрылся в полную силу. История о безграничности человеческих возможностей поразит зрителя на долгие годы, а через пятьдесят лет обретёт новую жизнь в мюзикле «Моя прекрасная леди».

Шоу писал «Пигмалиона» для конкретной актрисы. Цветочницу Элизу Дулиттл должна была сыграть Стелла Патрик Кэмпбелл, в которую Шоу был давно влюблён! Эти чувства утихали в нём почти сорок лет. Страстная, долгая «любовь по переписке» — и ничего не подозревающая Шарлотта... Но как Шоу мог отказаться от своих чувств, если он впервые в жизни по-настоящему полюбил?!

В 1914 году в воздухе тревожно запахло войной. За неаккуратные высказывания о войне имя Бернарда Шоу надолго убрали с театральных афиш. Его перестали публиковать. Но он продолжал работать — на этот раз над пьесой «Дом, где разбиваются сердца», которая стала вершиной его драматургического творчества.

А в 1925 году он получил Нобелевскую премию. Эксцентричный Шоу заявил, что от денег, полагающихся за премию, он отказывается, а саму премию объявил «знаком благодарности за то облегчение, которое он доставил миру, ничего не напечатав в текущем году». И прибавил ещё: «Я готов простить Альфреду Нобелю изобретение динамита, но только дьявол в людском обличии мог выдумать Нобелевскую премию».

Он отказался даже присутствовать на церемонии вручения премии, и её пришлось получать английскому послу в Швеции Артуру Даффу. В конце концов деньги были потрачены на создание литературного фонда для переводчиков.

Жизнь Шоу продолжала бить ключом. Весной 1931 года супруга уговорила его совершить кругосветное путешествие. Они побывали в Индии, Новой Зеландии, США, а потом и в СССР. Сталин Бернарду Шоу понравился, а вот академик Иван Петрович Павлов, напротив, вызвал бурю раздражения

Шоу продолжал работать, но силы уже были не те, что в молодости и зрелости. К тому же уходили друзья. Потеря за потерей. В 1940 году скончалась Стелла, всю жизнь горячо любившая Шоу. Через три года не стало Шарлотты. А в 1950 году он сам оказался прикованным к постели. Начинались месяцы его прощания с жизнью. Он принял это без жалоб и стонов. Его последние слова — «я готов умереть». Ничего другого человек, у которого в жизни не было места иллюзиям, смерти ответить не мог.

(Елена Князева)

Конец