Игорь Корнелюк «Я просто музыкой живу»

Пожалуйста

или

чтобы оставлять комментарии к публикациям и выставлять оценки.

Музыка. История, открытия, мифы

Кто на завалинке

to4ka Оффлайн

Артисты российской эстрады

Музыкальный блог. Вся музыка Мира

3908

ID 45620

Игорь Корнелюк «Я просто музыкой живу»

Ссылка на пост

ПОДЕЛИТЬСЯ ПОСТОМ В СВОЕМ АККАУНТЕ

Комментарии (2)

02.08.2011 10:32

to4ka Оффлайн

#804331

Я думаю, что сухие строчки биографии не расскажут о человеке лучше, чем он сам расскажет о себе!

Игорь Корнелюк родился 16 ноября 1962 года в городе Бресте. В 1978 году переехал в Ленинград к родственникам. В 1982-м он окончил музыкальное училище при Ленинградской консерватории имени Н.А. Римского-Корсакова, в 1987-м – Ленинградскую консерваторию по классу композиции.

Активная гастрольная жизнь началась в конце 80-х годов. С 1985 по 1988 год Игорь Корнелюк работал музыкальным руководителем Ленинградского театра «Буфф» и писал для него музыку. В 1985-м состоялся фонографический дебют композитора: фирма «Мелодия» выпустила миньон «Мальчик с девочкой дружил» в исполнении Альберта Асадуллина.

С 1988-го он начинает сольную карьеру в телепрограмме «Музыкальный ринг». Игорь Корнелюк – автор музыки к спектаклям «Трубач на площади» (1982), «Крестики-нолики» (1985), оперы для детей «Тяни-Толкай, или Айболит со Зверинской улицы» (1988), музыки к кинофильмам «Музыкальные игры» (1988), «Бандитский Петербург» (2000), «Честь имею» (2004), «Идиот» (2003), «Мастер и Маргарита» (2005), «Тарас Бульба» (2009).

Он много пишет для звезд эстрады. Его песни исполняют Михаил Боярский, Анне Вески, Эдита Пьеха, кабаре-дуэт «Академия», Филипп Киркоров и другие.

В 1989-м Корнелюк гастролировал по Германии, в 1990-м снялся в музыкальном телефильме «Куд-куд-куда, или Провинциальные истории с интермедиями и дивертисментом в финале», а в 1992-м был поставлен телефильм «Пусть говорят» о творчестве композитора.

Он – автор более 200 популярных песен.

В 2002 году Игорь Корнелюк удостоен звания народного артиста России, а в 2007 году – звания «заслуженный деятель искусств Российской Федерации».

КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

Еще будучи школьником, Игорь Корнелюк в выходные играл в ансамбле на ионике в брестском Дворце культуры, получая за свою работу немалые по тем временам для подростка деньги – 29 рублей в месяц. До сих пор Игорь хранит грамоту Брестского горкома комсомола, врученную ему в седьмом классе «...за активное участие в жизни пионерской дружины имени В.И. Чапаева».

Встретившись с корреспондентом, на вопрос, что повлияло на его выбор профессии, Игорь ответил:

– Помните, у Райкина была такая фраза: «Пить, курить и говорить я начал одновременно!»? Я так же начал петь и разговаривать. Поэтому все родственники понимали, что я буду музыкантом. А серьезно повлияла на выбор профессии одна история, случившаяся в шестом классе. Я тогда первый раз влюбился. И, как это чаще всего бывает, моя любовь была несчастной. Девушка меня бросила, но я ей очень благодарен, потому что именно она сделала из меня композитора. После этого я стал писать песни. Романтичные, светлые. Находил поэтические сборники, это были Кольцов, Есенин, Пушкин и даже Пастернак, которого я тогда не понимал, но интуитивно наслаждался фонетической красотой его поэзии. Мы разучивали эти песни в ансамбле, пели их, и всем они нравились.

– Как родители отнеслись к Вашему выбору?

– Отец был категорически против. Он всегда говорил: «Сынок, что это за профессия?! Все музыканты – пьющие!» Мама тоже была, мягко говоря, не в восторге. Я с 12 лет играл в ансамбле на танцах, часто возвращался домой под утро. Кому это понравится?..

– Но все же Вас отдали в музыкальную школу?

– Получилось так. В детстве у меня был красивый, звонкий голос. Сосед, завуч центральной музыкальной школы, пригласил нас на свадьбу. Меня попросили спеть. Пел я с удовольствием. А там было много педагогов, профессора консерватории. Они сказали моим родителям: «Вам нужно обязательно отдать мальчика учиться музыке». В шесть лет я пошел в музыкальную школу. К поступлению не готовился, никакие репетиторы со мной не занимались. Мне сказали: «Спой что-нибудь». – «А что?» – «Что ты знаешь». – «Я знаю все!» Меня попросили спеть популярную тогда «Летку-еньку». Я сконфузился, сказал, что это девчоночья песня. Но тем не менее стал петь. Девушка-концертмейстер начала мне подыгрывать – не по нотам, а на слух – и стала врать гармонию. Я остановился. Меня спросили: «В чем дело?» – «Она неправильно играет». И меня сразу приняли.

После восьмилетки я поступил в Брестское музыкальное училище в класс замечательного композитора, музыканта Марка Русина. Рассказывали, что он был любимым учеником Хачатуряна. Мой педагог писал свои произведения для Брестского драмтеатра, и я до сих пор помню спектакль «Золотое ухо», где звучала его совершенно божественная музыка.

– Как Вы попали в Ленинград?

– Однажды я задумался: а что будет дальше? Мне посоветовали перевестись учиться в Ленинград, где была самая сильная композиторская школа. И я решил уехать. «Езжай куда хочешь», – сказала уставшая от меня мама. В тот же день я, 15-летний, без документов (личное дело находилось в училище, а паспорта еще не было по возрасту), купил билет на поезд. Приехав, нашел переулок Матвеева, где находилось музучилище при Ленинградской консерватории имени

Н.А. Римского-Корсакова, зашел в кабинет завуча и сказал: «Здравствуйте, я хочу у вас учиться». Оказалось, что перевод невозможен и нужно поступать заново.

– И Вы успешно сдали все экзамены?

– На композицию поступали 37 абитуриентов. Я посмотрел на ребят и понял, что у меня нет никаких шансов! Умные девочки и мальчики играют по нотам, в которые мне страшно было смотреть! И я пошел играть первым. Тогда я увлекался авангардной музыкой начала XX века – дягилевскими «Русскими сезонами», ранними балетами Стравинского, импрессионистами и экспрессионистами – Дебюсси, Равелем, Рихардом Штраусом, даже додекафонией. В таком духе написал много фортепианной музыки. Когда отыграли все, вышел мой будущий учитель Владлен Чистяков и сказал: «Молодой человек, мне очень приятно, что я буду иметь честь учить вас». С этого дня жизнь моя перевернулась. Я понял, что ничего не знаю, не умею, что я невежда. Ведь я был уверен, что здорово играю на рояле, а на самом деле оказалось, что всего лишь бренчу. Четыре года в музыкальном училище были самыми лучшими и плодотворными в моей жизни. Я сутками занимался. В это же время увлекся оркестровой музыкой, полюбил ее, сочинял. Училище я закончил с отличием и почти без усилий поступил в консерваторию, где учиться мне было легко. После училища (как нас там учили!) госэкзамен по гармонии показался мне просто детским. Нас рассадили по классам, всех отдельно, и дали четыре часа! Я за 15 минут решил все задания. На защиту диплома представил «Симфоническую фантазию для компьютера».

– Родители, в конце концов, смирились с Вашим выбором профессии?

– По этому поводу вспоминаю одну историю. Отец в свое время очень хотел купить «девятку». Долго стоял в очереди, но в тот день, когда нужно было забирать машину, у него случился обширный инфаркт. Спустя две недели, когда его перевели из реанимации в общую палату, он спросил про «девятку», на что услышал: «Зачем она вам, вы же теперь инвалид?» Отец обиделся страшно. Через несколько лет мне предложили выступить в Тольятти. Я ответил: «Будут вам концерты, помогите машину купить!» В итоге приобрел «девятку» и сам пригнал ее, чтобы подарить отцу. В тот день впервые увидел, как он плачет! Отдавая ключи, я сказал: «Согласись, профессия музыканта совсем неплохая.» Отец не нашелся, что возразить…

– А чем занимался Ваш отец?

– Мой отец Евгений Касьянович Корнелюк, как и дед, был железнодорожником. С 1959 по 1988 год он работал маневровым диспетчером в западном парке центрального района станции Брест-Восточный. Уволился по состоянию здоровья.

Родители и сейчас живут в Бресте. В совете ветеранов станции, где отец и сегодня стоит на учете, о нем отзываются с уважением. Говорят, что я как две капли воды похож на отца. А еще вспоминают, как хорошо он пел… Я приезжаю к ним не так часто, как хотелось бы, но каждый год обязательно.

– Где Вы познакомились со своей будущей женой?

– В училище я ездил в фольклорные экспедиции – в глубинке собирал старинные обрядовые песни. Мне настолько это понравилось, что я, обработав подлинники, написал некую кантату для хора и оркестра – масштабную такую, с колоколами – у-ух! Марина пела в моем хоре. А однажды после концерта подошла ко мне и сказала, что ей надо со мной поговорить. О чем мы говорили? Не помню. Но вот уже четверть века, как мы вместе.

– Вы рискнули обзавестись семьей, будучи студентом. На что же Вы жили?

– Когда на первом курсе у нас с Мариной появился сын Антошка, 40 рублей стипендии стало маловато. И я начал ездить в Беларусь играть свадьбы. Приезжали с барабанщиком, брали в аренду инструменты – и вперед! Эти гастроли продолжались до тех пор, пока однажды ко мне не подошел клиент: «Парень, а ты знаешь такую песню: «Ми-илый, я так тебя л-ю-у-била»? Сыграй!» Когда в тот же вечер меня спросили: «А ты знаешь песню про «Билет на балет»?» – я понял, что это уже кризис жанра. И это была последняя свадьба.

– Жена Марина – Ваш директор. Легко ли жить с директором?

– Легко. Поскольку все вопросы решает Марина. Я ничем не забиваю себе голову: утром встаю, а она мне говорит, во сколько у нас сегодня концерт, во сколько запись. Но главное, Марина – мой первый директор, который не обманывает.

НА «СЛАВЯНСКОМ БАЗАРЕ В ВИТЕБСКЕ»

На XIX Международном фестивале искусств «Славянский базар в Витебске» Игорь Корнелюк входил в состав жюри Международного конкурса молодых исполнителей эстрадной песни, и журналистов интересовала его оценка.

– Я живу по принципу «Не судите, да не судимы будете». Если говорить о впечатлениях, то более приятное на меня произвел второй день конкурса, выступление с оркестром выглядело ярче и лучше. Хорошо поют многие. Только – что они поют? В результате более высокие баллы у тех исполнителей, которые выбрали хорошие песни. Что меня поразило больше всего – это масштаб фестиваля. Как маленький Витебск выдерживает такой мощный артистический десант?! Это фантастика!

– Начиная встречу «Звездный час», ведущий Виктор Татарский так оценил Вашу музыку к фильму Владимира Бортко «Мастер и Маргарита»: «Ничего подобного после музыки Шостаковича к фильму «Гамлет» я не слышал». Как рождалась музыка к «Мастеру и Маргарите»?

– Если честно, даже не верил в возможность экранизации бессмертной работы Булгакова. Раз 50 перечитывал этот роман – и каждый раз открывал что-то новое для себя.

«Мастера», по правде говоря, я боялся – потому что для меня это, наверное, лучший роман, созданный человечеством. В работу бросился как в омут. Жутковато было порой, особенно когда писал Голгофу и бал сатаны. И я приходил в церковь, просил благословения.

Первые попытки снять фильм провалились. Мистика? Не знаю. Но что касается музыки, то работать было легко. Я вспомнил советы своей мамы, которая говорила: если будет тяжело, просто ставь перед собой маленькую ежедневную задачу. Так и поступал. Первым делом положил на музыку полет Маргариты, потом – сцену распятия. За основу взял текст православной литургии. Времени на работу было много – почти год, поэтому трудился тщательно, не торопясь. Трудности начались, когда приступили к работе с кадром. До сих пор считаю, что звук в картине плохой.

– А с музыкой к «Тарасу Бульбе» было легко?

– Нет, напротив. Я столкнулся с почти неразрешимой проблемой: надо было написать героическую музыку так, чтобы тебе поверили. А когда то, что у меня вышло, начали ставить на кадр, понял, что оно совсем не годится. Потом была вторая, третья, четвертая, пятая попытки – все не то. Решение пришло непростое: пригласил вокальный ансамбль Валаамского мужского монастыря, и мы взяли за основу к главной теме текст псалмов XVI века.

– В чем особенность написания музыки к фильмам?

– Самое сложное, особенно в большом кино, кадр. Он диктует все. В такие моменты наступает отчаяние. У меня такое было с «Идиотом». Хотелось, чтобы музыка к этому бессмертному произведению Достоевского была простая, прозрачная, запоминающаяся, но ничего не выходило. Залез в такие дебри! Я даже себя останавливал: это не то! Почти каждую ночь снился Федор Михайлович. Он сидел за ломберным столиком, сдавал карты, посматривал на меня, улыбался, показывал язык. И вдруг родилась тема князя Мышкина. Простая мелодия. Одному Богу известно, как мне эта простота далась! Тут классик литературы приснился мне в последний раз. Он грустно посмотрел на меня и сказал: «Ишь, очкарик, справился!» Когда настало время показать музыку режиссеру, я был почему-то уверен, что получилось. Хотя по натуре я человек сомневающийся, никогда на сто процентов не бываю удовлетворен тем, что сделал.

Из последних своих работ в кино Игорь Корнелюк назвал сотрудничество с киностудией «Бавария-фильм», на которой снята кинокартина «Противостояние волков». Это психологически-философская мелодрама с элементами детектива.

На заключительный вопрос Виктора Татарского: «Вы востребованы в кино, обласканы зрителем, у вас надежный тыл – семья. А что вам нужно для полного счастья?» – он ответил: «А что такое счастье? Мне кажется, самое главное в жизни не иметь, а хотеть. Когда у человека нет желания, стремления, внутренних позывов и стимулов – это страшнее, чем болезни, чем одиночество. Когда человек хочет, он живет! Я просто живу в своем мире. И честно делаю свое дело».

Дата публикации: 20.09.2010

02.08.2011 11:02

to4ka Оффлайн

#443510

И ещё:

Март 2011 г. - на концерте в городе Липецке

Корнелюк охотно общался с публикой в зале и отвечал даже на очень личные вопросы, которые присылали в записках: например, у артиста поинтересовались, что он ест и пьёт.

– Всё самое прекрасное на свете либо противоестественно, либо безнравственно, либо ведёт к ожирению, – признался Корнелюк. – Периодически я пытаюсь бороться с лишним весом, но чтобы это делать успешно, надо иметь время и тратить много сил. А я встаю в 6 утра и иду работать, и только ночью выбираюсь из студии, побросаю что-нибудь в себя и спать. Сейчас пост, и я пощусь. Я не ем скоромного во все постные дни и не пью спиртного много лет. Но вообще «пожрать» люблю…

Игорь Корнелюк рассказал, что помог в раскрутке только одной молодой группы – «Чай вдвоём», что перед написанием музыки к фильму «Мастер и Маргарита» просил благословления у Патриарха Алексия II, что после песни «Город, которого нет» получил 150 тысяч писем, и что у её текста есть второй вариант, что сейчас работает над музыкой к картине «Львы, Орлы и Куропатки» Виталия Мельникова о последних днях жизни Чехова – успеть написать саундтреки он должен к 10 апреля…

А ещё музыкант много шутил: прямо на первых минутах выступления признался, что является представителем секс-меньшинств на нашей эстраде (мол, тех, кому нравятся женщины, в шоу-бизнесе, действительно, мало), а ещё посвятил одну из своих новых песен Михаилу Ходорковскому. В композиции в честь опального олигарха были примерно такие слова: «Если вы богаты, вы миллионеры и магнаты – это хорошо, только иногда делиться надо» и «Давно пора уже с деньгами попрощаться и думать о душе». О чём думает сам Игорь Корнелюк корреспондент GOROD48 узнал после концерта.

– Игорь Евгеньевич – вы родом из Белоруссии. Говорят, там сейчас появились «чёрные списки музыкантов». «Ляпис Трубецкой» и Шакира уже отказались давать концерты в этой стране, британский актёр Джуд Ло тоже выступил с протестом. Как вас там принимают?

– Ну, летом я был в Белоруссии на «Славянском базаре», потом ещё несколько раз выступали. Я вообще очень люблю Белоруссию. Всё-таки это место, где я родился. Белоруссия вся какая-то ухоженная, чистенькая. И я очень люблю белорусский язык, хотя, пока я там жил, я его не любил. Но с годами я всё больше и больше нахожу в нём какую-то удивительную поэзию и прелесть. Я даже знаю много стихотворений на белорусском.

– Лукашенко вас приглашает на какие-то мероприятия?

– Нет. Должен сказать – я человек аполитичный. Иногда, даже если хочется заорать благим матом и пойти на площадь – у меня, к сожалению, нет такой возможности: мне работать надо. И в этом тоже есть какая-то гражданская позиция. Мне кажется, очень многие беды и проблемы нашей страны, от того, что люди сидят не на своих местах. Управленцы, в основном, занимаются распилом, а работать как-то не очень хотят. Если бы на месте того или иного министра сидел другой человек, который, сегодня, может быть, работает знатным оленеводом, было бы всё по-другому. Я не случайно рассказывал на концерте по друга-гитариста Володю, который занимается Бог знает чем, но он гитарист от Бога! Каждый человек должен быть на своем месте.

– У вас были когда-нибудь проблемы с цензурой?

– Были. Я начал работать на заре перестройки, но я застал худсоветы. Было – рубили. По молодости я любил порычать на гитарах, и, бывало, рубили, да. Я застал разные худсоветы. У меня была одна из первых профессиональных работ в кино, и я помню, что на обсуждении фильма меня очень ругали. Все говорили режиссёру: «Яша – вы такой талантливый человек, у вас такой лирический фильм. Он такой наполненный получился, всё так хорошо. Но музыка – это же какой-то ужас: барабаны, барабаны…» Хотелось спросить у членов худсовета, а что же делает лиризм картине, что же её эмоционально наполняет, если не музыка?

– Накануне в Москве попрощались с Александром Барыкиным. Вы были с ним знакомы?

– Я бесконечно любил и уважал этого человека. Саша был одним из пионеров, он начинал в те времена, когда из оборудования в нашей стране был только утюг, отвёртка и кирзовые сапоги. И это поколение людей-музыкантов – я имею в виду таких, как Саша Барыкин, как группа «Воскресенье», как Володя Кузьмин – они были первыми и как-то умудрялись играть. Саша, несмотря на то, что был очень болен в детстве – у него были проблемы с дыхательными путями, – переборол это, стал петь. Боже мой – как он пел! Известие о его смерти пришло в субботу, и я вспомнил: у Давида Тухманова был такой альбом – назывался «По волне моей памяти» – это был великий альбом, может быть, лучший альбом в этой стране, лучше никто не написал ни до, ни после, есть такая песня – четвертая на первой стороне. Называется «Приглашение к путешествию»: «Дитя-сестра моя, уедем в те края, где мы с тобой не разлучиться сможем» – это пел Саша Барыкин, и как он проникновенно это спел! Ну и конечно, в 80-е годы у Саши было целое созвездие замечательных песен – этот «Букет» знаменитый, «Аэропорт». Понимаете, он настоящий был. Знаете, я для себя музыку не делю на жанры, меня бесит, когда музыканты встречаются, особенно на западе, и первый вопрос: «Ты какую музыку играешь?». Я сразу готов задушить. Это как: «Ты какие цветы любишь?» – «Тюльпаны, и кроме тюльпанов ничего». Пусть на клумбе разные цветы растут. К чему это я всё? Мы говорили о Саше Барыкине. Так вот, музыку я делю на мёртвую и живую. Когда музыка одухотворена – ты сразу слышишь. С первых звуков слышишь, что они наполнены энергетикой, эмоциями, какой-то внутренней силой, правдой жизненной. Музыка Саши – она именно такая. Он разный, интересный, бескомпромиссный. Я был шокирован известием о его смерти, и когда в субботу позвонили журналисты и попросили прокомментировать – у меня просто трубка выпала из рук. Очень жалко, что такие люди уходят.

– На концерте, по большей части, были женщины. И вы их сегодня удивили, выведя на сцену и представив супругу Марину, с которой прожили вместе почти 30 лет. В чём секрет семейного счастья? Ведь для артистов 30 лет вместе – это очень много!

– Я открою секрет. Когда говорят, что всё зависит от обоих супругов – не верьте. Всё зависит только от женщины. Почему говорят: женщина – хранительница домашнего очага? Если у женщины есть что-то в голове, если она умна, и главное – если она хочет сохранить семью, семья будет сохранена. От мужчины здесь не зависит ничего. Так что этот вопрос нужно адресовать к Марине. Её выдержка, её такт, её ум и позволили нам так долго быть вместе. И я, действительно, благодарю Бога за то, что она у меня есть.

– Как происходит рождение музыки для фильмов? Читаете сценарии, смотрите готовый фильм? Где черпаете вдохновение?

– Для музыки в кино есть один критерий: она работает или нет. Есть какие-то вещи, которые я сочиняю до съёмок: когда поёт в кадре актёр, или если танец или какая-то важная сцена, где важен темп и ритм музыки, чтобы движения в кадре совпадали. Писать до проще. Тогда я перекладываю задачу на плечи оператора, режиссёра. Я вам музыку дал – давайте, ваяйте. А вот когда ты смотришь кадры, тут начинается самое сложное. Музыка должна соответствовать мизансцене, работать в кадре. Когда я искал главную тему к музыке к «Тарасу Бульбе», я столкнулся с неразрешимой проблемой – по сценарию, запорожцы идут бить ляхов, нужно было написать героическую песню, а я вдруг понял, что героической составляющей в нашей современной жизни нет вообще. А я должен написать честно. Это не лубок, не фарс. Я должен написать музыку, в которой героика без сарказма, без стебалова, без какой-то издёвки. Я помучился страшно. Когда поиск длится месяц, 2 месяца, ты перестаёшь есть, спать, уже ни о чём не думаешь, превращаешься в не совсем здорового психически человека. Выход я нашёл неожиданный – через средневековую готику. Я написал марш XIV века, пригласил хор Валаамского монастыря. С Достоевскими я думал, сойду с ума. Когда я искал музыку, тему – было ощущение, что я вырыл лопатой Ленинградский метрополитен. Мне хотелось написать музыку простую, прозрачную, без поворотов, и чтоб в ней был Петербург XIX-го века и один из самых сложных образов в мировой литературе – образ князя Мышкина. Мне каждую ночь снился Фёдор Михайлович! Он сидел и надо мною глумился, раздавал карты, улыбался, он мне показывал язык…И это было каждую ночь. Но потом я нашёл 4 ноты и родилась мелодия. В эту ночь Достоевский приснился мне последний раз, грустно посмотрел на меня и сказал – «Молодец, очкарик!». На следующий день мне нужно было показывать музыку режиссёру – и я был совершенно спокоен. А до этого я хотел снять трубку и сказать: «Ребята, извините. Вы ошиблись с композитором – я не справляюсь». Марина не даст соврать.

– А когда писали музыку к «Мастеру и Маргарите», не было какой-то чертовщины?

– Нет. Мне рассказывали все эти истории. Я помню безумные круглые глаза друзей и знакомых: «Ты взял писать музыку к «Мастеру»?», и я в глазах читаю, что я уже покойник. Но я боялся не мистики, я боялся другого. И поэтому не очень хотел. Но Владимиру Бортко нужно отдать должное – у него собачья интуиция, и он мне позвонил – «Что случилось», приехал. Я думал, как бы так отказать, чтобы человек не обиделся. Но уже через полчаса споров я взялся за эту работу.

– К голливудским фильмам хотелось бы что-либо написать?

– И да, и нет. Да потому, что Голливуд – это выход на мировой кинематограф. А нет потому, что последние годы американское кино превратилось в иллюзион, это нечто среднее между фокусником и каруселью. Это аттракцион, который имеет мало отношения к искусству, индустрия, где зарабатывается много денег, где всё поставлено на поток, там всё в клише – и операторских, и актёрских, и сценарных. Вы включаете кино и после первых 2 фраз знаете, что будет и чем кончится. И музыкальные клише. Причём музыка здорово работает в картине, но уж больно как-то одинаково во всех фильмах. Мне в этом смысле больше нравится европейское кино. Нино Рото, который с Феллини работал, Эннио Морриконе, Генри Манчини, или Владимир Косма, наши композиторы Соловьёв-Седой, Оскар Фельцман, Геннадий Гладков, Алексей Рыбников, Эдуард Артемьев, Исаак Дунаевский – это фантастика – как человек работал! Вот такой путь, когда музыка не является топёром, не рассказывает зрителю – сейчас будет страшно, не иллюстрирует, разжёвывает для дураков. У этих композиторов не так – у них музыка самостоятельная, это отдельный пласт, который идёт параллельно, голос авторов, создателей, который может комментировать происходящее, а может, наоборот, идти в разрез. Для меня высший пилотаж, когда музыка идёт контрапунктом: когда на экране происходят страшные вещи, а музыка – светлая-светлая, и сразу появляется двойное дно, глубина, философия, и жизнь продолжается. Мне нравятся, когда пишут крупно, большими мазками. Так что в Голливуде если в хорошем проекте делать штучную работу – то хотелось бы, а на поток – нет.

– Вы питерский музыкант. Сейчас на российской эстраде зажглась новая звезда из северной столицы – Елена Ваенга. Приходилось с ней работать, и в чём, на ваш взгляд, секрет её успеха?

– Для меня она не новая звезда – я Лену знаю очень много лет. Она долго к этому шла, стремилась в отличие от меня, который, наоборот, от этого всего абстрагируется. Желаю Лене творческого долголетия, а это не просто – особенно в наше время. На мой взгляд, она выгодно отличается от многих – у неё своя стезя. Хочется сказать, что она поёт шансон – но шансон у нас стал тюремно-уголовной лирикой. А у неё настоящий русский шансон или, был такой жанр, – русский городской романс. Он появился ещё в XIX веке, и очень долго жил. Последним представителем такого амплуа была Клавдия Ивановна Шульженко. Мне бы хотелось Лене пожелать, чтобы она достигла таких же актёрских высот в понимании того, что она поёт, как Клавдия Ивановна. И чтобы была хорошая музыка – это самый большой дефицит. Музыки много, а хорошей почти нет.

– Ретро и музыка 80-х переживают сейчас очередную волну популярности. Как думаете, почему, и долго ли это продлится?

– 80-е годы были другие. Это была оттепель, очень весеннее время. Мы были тогда молодыми, не думали ни о славе, ни о популярности, не думали о деньгах. Нам просто очень хотелось творить! В городе были 2-3 студии, и они были расписаны по часам. Мы все варились в одном котле, делились находками, подстегивали друг друга. Мы были романтиками. И это ощущение времени заложено в той музыке. А сейчас так: я романтик, но стою 5 тысяч долларов, другой романтик за «трёху», третий – бесценен. Много прагматической составляющей стало. И это слышно. Это первое. А второе то, что песни сейчас пишет каждый, а человек зачастую не может адекватно оценить то, что он делает. Ему кажется – это супер, и он хочет сделать это достоянием многих. В этом нет ничего плохого, за исключением одного – маленькие дети не должны учиться на низкопробных подделках, а это всё звучит изо всех дыр, и они это впитывают. А мы-то учились на «Битлах». Это время: жанр песни в жутком кризисе во всём мире. На мой взгляд – он умер. Песня умерла, её нет. И конкурс «Евровидение» – самое лучшее подтверждение моим словам. Все страны посылают лучших – вы послушайте этих лучших! Волосы дыбом встают. Бывает 1-2 более-менее приличные песни, но шедевров там нет. Песня в глубоком загоне. Почему люди ищут новые формы, почему попадаются интересные рэперы? Они – как футуристы, как Блок, как Хлебников. Мне Eminem нравится, он талантливый. Это не моё, но это такая форма. И мне это нравиться, я отдаю должное. Мне кажется, выиграет тот, кто найдёт какую-то совсем новую форму. Или произойдёт новый виток, который всё всколыхнет, подстегнёт, и тогда будет что-то хорошее. А бороться с этим не надо – время такое. Мы вообще стали другими: перестали читать книги, стали весьма прагматичными: приходим домой, включаем телевизор, хотим, чтобы нам пощекотали нервы блокбастером, но чтобы не слишком пощекотали – чтобы чуть-чуть заинтриговали, и чтобы мы забыли это за ночь. Спрос определяет предложение, поэтому появляются однодневное кино, однодневные песни, однодневное искусство, которое становится прикладным, сиюминутным, на потребу. Потому что поход на вернисаж требует усилий со стороны зрителя, проникновения, надо понять, что художник хотел сказать, прочитать настоящий роман Фейхтвангера – тоже требует каких-то усилий. А мы этого не хотим. Мы превратились в общество потребителей. Это всё американская идеология капитализма. И так во всем мире. Но человечество многое переживало. И как птица Феникс из пепла восставало, и всё было хорошо.