Автор - Юрий Евгеньевич Бирюков.

«НА ВЕТВЯХ ИЗРАНЕННОГО ТОПОЛЯ…»

                                                                                             Народ узнает ваши имена
                                                                                             И в песнях воспоет вас поименно,
                                                                                             И понесет свободная страна
                                                                                             Те песни, как гвардейские знамена.

    Это – строки из поэмы Осипа Колычева «В седых степях дерутся моряки». Я отыскал ее в сентябрьских номерах газеты «Красный флот» за 1942 год, занимаясь историей «Песни о Севастополе». С песни этой, собственно говоря, все и началось.
Помните?

На ветвях израненного тополя -
Теплое дыханье ветерка…
Над пустынным рейдом Севастополя
Ни серпа луны, ни огонька.

    Стихотворение, которое начиналось этими строчками, поэт Алексей Сурков написал в июне 1943 года, а год спустя,  опубликовал в своем поэтическом сборнике «Россия карающая». Там, по всей вероятности, и прочитал его композитор Сергей Потоцкий, работавший в ту пору над музыкой к кинофильму «Иван Никулин – русский   матрос» по одноименной документальной повести Леонида Соловьева.

Алексей Сурков                                                            Сергей Потоцкий

    Это был первый в истории советского кинематографа полнометражный художественный фильм, снятый в цвете гидротипным способом. Потому его нет-нет да и упомянут сегодня в киноведческих справочниках и пособиях. А ведь выпущенная на экраны страны весной 1945 года романтическая кино-баллада режиссера Игоря Савченко имела огромный успех у зрителей. Хорошо помню, как вместе со своими сверстниками и одногодками –детворой военного времени – «играл в Никулина», как до нас «играли в Чапаева». Подвиги главного героя картины матроса-богатыря Ивана Никулина и его боевых побратимов-черноморцев Захара Фомичева, Николая Жукова, неунывающего Папаши, достоверно и ярко сыгранных в фильме И.Переверзевым, Б.Чирковым, М. Сидоркиным и С.Каюковым, - стали для нас символом патриотизма, храбрости, удали, олицетворением славных традиций отечественного флота.
    Полюбилась и надолго осталась в памяти и песня про севастопольского моряка, которую исполнял в фильме Борис Чирков. Долго и безуспешно разыскивал я ее слова и ноты. Как теперь выяснилось, нигде она не публиковалась. Лишь однажды, вскоре после выхода «Ивана Никулина» на экран, Борис Петрович напел ее на пластинку в сопровождении инструментального ансамбля. Давняя эта пластинка сохранилась в архиве семьи композитора. По ней и пришлось «восстанавливать» музыку «Песни о Севастополе» ( так назвал ее Сергей Иванович Потоцкий).

    В дни празднования сорокалетия героической обороны этого черноморского бастиона мы обратились к Борису Петровичу с предложением спеть эту песню в передаче «Песня далекая и близкая». Уговаривать его не пришлось. И фильм про Ивана Никулина, и песня которую он там пел, были, как выяснилось, очень дороги артисту. Более того, в телестудию Чирков пришел не один, а вместе с Иваном Федоровичем Переверзевым – исполнителем роли Ивана Никулина. Никогда не забуду, как волновались оба – многоопытные ветераны кино, народные артисты СССР, - вспоминая о работе над фильмом.

Борис Чирков                                                                                                                      Иван Переверзев

    - Не только для меня и Переверзева, но и для всех нас, кто участвовал в картине «Иван Никулин – русский матрос» - работа эта особенная, - сказал Борис Петрович Чирков. – Ведь создавалась она в самые напряженные дни Великой Отечественной войны и рассказывала людям, народу о героических подвигах тех, кто защищал нашу Родину.
    У фильма этого есть одна особенность – он не выдуман, а создан на основе действительных событий. Группа моряков, вырвавшихся из осажденного Севастополя, организовала партизанский отряд. Их действия в тылу фашистских войск и легли в основу нашей картины…
    Дальше в разговор с Чирковым и Переверзевым включились приглашенные в студию молодые моряки из московского морского экипажа. Дело в том, тогда, в 44-м, именно из их подразделения режиссер Игорь Андреевич Савченко отобрал 25 человек для участия в съемках картины.
    -Это оказались удивительные люди! – вспоминал о них Иван Федорович Переверзев. - Каждый из них прошел огромную жизненную школу в той суровой войне. Были среди этих матросов даже такие героические люди, которым приходилось участвовать за день в шести штыковых атаках!
    Когда они появились у нас в съемочной группе, как раз привезли для актеров морскую форму, и меня в эту форму одели. Выглядел я в ней по сравнению с ними, прямо скажу, неважно. И тогда Игорь Андреевич, указав на меня, предложил им: «Сделайте из него настоящего матроса».
    Моряки словно ждали этого приказа и тут же принялись за меня основательно…
На протяжении всего времени съемок они ревностно следили, чтобы в чем-то и где-то я, как говорится, не уронил чести, достоинства и звания матроса Ивана Никулина, следили и помогали мне как актеру. И если роль мне удалась, то это в высшей степени их заслуга.
     После долгой сердечной беседы была песня. Борис Петрович Чирков спел ее, как мне показалось, еще лучше, теплее, вдохновеннее, чем в картине. Очень растрогал его и Переверзева сувенир, приготовленный моряками: новенькие тельняшки и бескозырки – символ матросской славы и геройства. Весело улыбающиеся, в бескозырках, которые вновь, спустя годы, оказались им очень к лицу, - такими запечатлены они в заключительных кадрах передачи и на снимках, оставшихся на память участникам съемки.
     А мне не давал покоя и все не выходил из головы разговор, состоявшийся с актерами
после съемок.
    - Я давно слежу за вашими поисками забытых песен, их авторов, попытками нащупать пути-дорожки к судьбам  героев песен, – сказал, обращаясь ко мне, Борис Петрович. – Так почему бы не вникнуть вам поглубже в историю подвига героев нашей картины и повести, которая легла в основу ее сценария, точнее – их прообразов.

- Помнишь газету? – обратился он к Переверзеву. – Ее принес  однажды на съемку Савченко. Там был огромный очерк о подвиге двадцати пяти краснофлотцев в сорок втором году, летом, где-то на Кубани. В нем ведь не только сюжетные моменты совпадали с теми, что вошли в наш фильм, но даже фамилии и имена были те же, что и у наших с тобой героев.
    Иван Федорович подтвердил, что помнит. Только вот что это была за газета, оба забыли.    
    Уже на следующий день, вооружившись многотомной историей Великой Отечественной войны, я прочел все, что написано в ней, а также в некоторых других материалах и документах о боевых действиях моряков, которым пришлось сражаться в ту пору на суше, а еще конкретнее – на Кубани. Однако ничего, что могло бы пролить свет на обстоятельства, связанные с подвигом двадцати пяти моряков-черноморцев, найти не удалось. Ни к чему не привело и обращение к историкам, работникам военных архивов. Автора повести «Иван Никулин – русский матрос», который мог бы, наверное, помочь в этом поиске, давно уже не было в живых.
    Помог случай. Просматривая в поисках стихов и песен военных лет подшивки газеты «Красный флот», в номере за 29 августа 1942 года я обнаружил то, что искал: очерк политрука Ивана Мирошниченко «Бессмертный подвиг 25 краснофлотцев». И в нем – знакомые по фильму и повести Л.Соловьева имена героев.
    Вскоре такой же материал я отыскал еще в более «солидном» издании – газете «Правда» за то же самое 29 августа 1942 года.
    Одновременная публикация такого материала в главной флотской газете и главном печатном органе ЦК партии явление редкое и неординарное.
    Вот что говорилось в передовой статье «Правды» по этому поводу:
    «Сегодня в «Правде» публикуется корреспонденция о беспримерном подвиге 25 черноморцев, возвращавшихся после лечения в госпитале в свои части и в пути вступивших в бой с воздушным десантом врага. Моряки истребили 68 гитлеровцев, взяли в плен 12 и, захватив у них оружие, продолжали преследовать врага.
    Черноморцам удалось уничтожить два «юнкерса» и заставить сдаться в плен десант с третьего самолета.
    Пусть вся страна от края и до края узнает о героизме этих чудо-богатырей!»
     Вот что рассказывалось в опубликованном «Правдой» и «Красным флотом» очерке о последнем бое героев-черноморцев:
    «Шли дни. Отряд Ивана Никулина, отрезанный от основных наших  сил, рос и укреплялся. В него вошли все, кто был способен носить оружие, кому была дорога Родина. К героям-морякам пришло еще двести бойцов, в борьбе с врагом готовых на все. Они громили немецкие тылы, беспощадно истребляли гитлеровское зверье.
    Пробиваясь к своим, отряд наскочил на крупное соединение, готовившееся форсировать реку. Моряки решили сорвать операцию фашистов и, несмотря на неравенство сил, завязали бой. Немцы бросили против маленького отряда артиллерию и много танков. На центр отряда, где находился Иван Никулин, мчались десять тяжелых машин. Они шли лентой по узкой лощине.
    Минер Иван Никулин совершил бессмертный подвиг. Обвязавшись гранатами, он бросился под ведущий танк. Машина взорвалась. На нее наскочили задние, врезаясь  друг в друга. Выскочившие из танков экипажи были истреблены пулеметным огнем.
    Ровно сутки группа, возглавляемая моряками, вела бой с целым соединением фашистов. Советские воины несколько раз ходили в контратаку, дрались смело, храбро, до последнего дыхания».                                                                                                          
    В очерке Ивана Мирошниченко были приведены фамилии и имена девяти моряков-черноморцев, участников этого боя – Ивана Никулина, Василия Клевцова, Филиппа Харченко, Захара Фомичева, Василия Крылова, Николая Жукова, Коновалова и Серебрякова.
    Его публикация не прошла незамеченной. Мне рассказывали, что Верховный главнокомандующий распорядился выяснить и уточнить обстоятельства и детали описанных в нем событий и представить героев к правительственным наградам. Но осуществить это по их горячим следам не удалось. Кубань, где они происходили, более года была оккупирована. Автора очерка перебросили на другой участок фронта и, спустя несколько месяцев, 10 сентября 1943 года он погиб при штурме Новороссийска, о чем я узнал из статьи его боевого товарища и тоже военного журналиста Евгения Каменецкого, опубликованной в трехтомнике «В редакцию не вернулся…». Из нее можно почерпнуть некоторые подробности и детали, связанные с историей появления очерка на страницах «Красного флота» и «Правды».                                                                                                                  
    Однако ни статья и воспоминания Каменецкого, с которым я успел тогда встретиться и поговорить, ни поездка на Кубань, предпринятая мною в июле 1982 года для съемок  сюжета с рассказом об этом подвиге в передаче «Песня далекая и близкая», ни обращение мое к читателям газеты «Красная звезда» и телезрителям накануне выпуска в свет этой передачи не помогли мне в поиске.
     Ясно одно – Кубань – единственный пока конкретный ориентир и реальная точка отсчета в этот поиске. Где-то там, на Кубани, в хуторах и станицах живут  последние очевидцы и свидетели, а возможно, и непосредственные участники тех далеких событий.
Но ведь на территории Краснодарского и Ставропольского краев в дни героической обороны Кавказа ( а именно тогда совершили свой бессмертный подвиг моряки-черноморцы) в тылу фашистских войск действовали 142 партизанских отряда и группы.
В какой  из них входила и была его боевым ядром группа моряков во главе с Иваном Никулиным? Откуда начинался и какими маршрутами проходил боевой путь этого отряда? Наконец, где, у какой реки позарастали следы от траншей и окопов – места последнего боя Ивана Никулина и его славных товарищей?
    В очерке Ивана Мирошниченко на все эти вопросы ответа не найти, сколько в него не вчитывайся. Да это и понятно: газеты военного времени не имели права публиковать сведения о путях передвижения, местах и пунктах боев или дислокации войск, даже если
речь шла о небольших подразделениях, каким был отряд минера Никулина.
    И все-таки я надеюсь и верю, что и шесть с половиной десятилетий спустя можно на это рассчитывать, а главное – помнить и не забывать, какой ценой досталась нам Победа.  
      И пусть песни тех далеких и незабываемых  лет будут нам верными ориентирами и добрыми помощниками.

Дмитрий, большое спасибо!!!

Я помню эту песню... Какая же героическая история стоит за ней....

И Вы выложили в такой день! Годовщину возвращения Севастополя, Крыма домой!

Почему отсутсвие? Дважды присутствует.

За дополнения большое спасибо!

Виноват, Дмитрий, проглядел...

Не очень я понял, почему ЮЕБ пытался отыскать следы Никулина "на Кубани".. Ведь Черноморское побережье (за отрогами Кавказского хребта) к Кубани никогда никакого отношения не имело.. (При "старом режиме" то было вообще отдельное административное образование - "Черноморская губерния".) И партизанские отряды пытались действовать как раз в горных районах.. 

"За отроги" откатились и остатки Северо-Кавказского фронта, (3 сентября 1942) переформированные в Черноморскую группу войск и вскоре подчинённые уже Закавказскому фронту.. Побережье (от Туапсе) и полосу горных районов Вермахт так и не взял.. В Сочи продолжали работать советские госпитали, там размещался и штаб партизанских отрядов Краснодарского края

Я тоже не понял :)

Кто-нибудь знает точный текст, написанный именно Сурковым? 

Есть некоторые четверостишия, которые лично мне кажутся неплохими , не написанными не Сурковым.

Песню эту очень любят в Севастополе- несомненно тот, кто писал слова, был в Севастополе, Про моряков- я думаю есть объяснение про Кубань и Дон и все в куче- моряки , которые прошли такой путь-севастопольские артиллеристы- сначала они защищали подступы на Чонгаре, потом отступили к Керчи, потом часть вернулась в Севастополь, часть попала в Азовскую Военную флотилию- это 305 и 144 бмп, 661 береговая батарея, моряки с бронепоезда "За родину" - они как раз с Дона и отступали через Тамань. можно попробовать проверить их имена по ОБД и подвигу народа

Василия Клевцова нашла среди погибших в 9 бр мп- она комплектовалась в Новороссийске ⁣С января по апрель 1942г. 9-я бригада морской пехоты формируется заново в Новороссийске, за счет личного состава ЧФ. Комплектование производилось, в основном, за счет «керчан» и «севастопольцев», выписанных из госпиталей (примерно 70% личного состава). В связи с затишьем в Севастополе, в апреле 1942г. поток «выздоравливающих» резко сократился. Полностью укомплектовать бригаду личным составом и вооружением в Новороссийске не удалось, в связи с чем, бригада переводится в Батуми, где доукомплектовывается за счет Батумского укрепрайона, который к тому времени, возглавил бывший командир 8-й бригады морпехоты 1-го формирования, полковник В.Л.Вильшанский.
К этому моменту в составе бригады насчитывалось 2487 человек (из них, около 1800 бывшие «севастопольцы», 273 «керчане», 78 «одесситы», остальные добровольцы-моряки). Легкое стрелковое вооружение 98%, тяжелое вооружение отсутствует [3]. Госпиталя были в Новороссийске Сухуми и Батуми