к о н к у р с

ИГРА

    Тридцатипятилетний доцент Михаил Львович Малант, импозантный, элегантный, галстук – всегда, костюм отутюжен – всегда, воротнички накрахмалены, непре­менная трубка, датский табак с потрясающим арома­том, – где доставал? – преподавал математический анализ на физтехе. На физтех принимали только ребят – ядерная физика девушкам зачем? Но на нашем курсе была одна – Муся, дочь академика Маганова – отличница, всегда за первой партой, всегда преподава­телям смотрела в рот и кивала. В Большой физической аудитории парты располагались амфитеатром, спускаясь вниз, к лекторской кафедре, за которой на стене висела большая коричневая доска. Михаил Львович ходил не спеша, рассказывал, подходил к доске, писал формулы, смотрел на Мусю, она кивала, он покуривал трубку. Это был единственный преподаватель, который позво­лял себе курить на лекции. А мы на лекциях играли в «жопу». Первый игрок клал копеек двадцать, говорил «жопа» и передвигал деньги по парте следующему иг­року. Следующий тоже клал копеек двадцать, говорил «жопа», но должен был сказать громче предыдущего. Выигрывал тот, кто громче всех скажет «жопа», и по­сле которого произнести это слово громче уже никто не решался. Он же забирал все деньги. Искусство игры заключалось в том, чтобы преподаватель не обратил внимания на игроков. Выигрывали, как правило, иного­родние студенты, которые жили от стипендии до сти­пендии, нехватка денег побуждала их к поступкам ре­шительным и отчаянным. Чемпионом «жопы» был Коля Крисько, он умел уловить момент, когда препо­даватель увлечется собственным красноречием, и мог даже заорать: «жопа!», вскочить и, если преподаватель спрашивал: «Что случилось?» ‒ глуповато отвечал: «Показалось», – разводил руками, чесал затылок, по­жимал плечами, лез под парту, якобы что-то уронил. Никто не мог крикнуть громче Коли.

    Лекция, как и все занятия, проводимые Михаилом Львовичем, началась вовремя.

– Итак, из анализа бесконечно малых нам из­вестно, что... ‒ он достал трубку, неторопливо набил её табаком, раскурил, по аудитории распространился тон­чайший аромат, и продолжил: ‒ энный член этого ряда можно записать следующим образом...

– Жопа, – донесся громкий шепот с задних парт.

Михаил Львович, что-то писавший мелом на доске, повернул голову правым ухом к аудитории, как бы прислушиваясь.

– Жопа, – уверенно сказал кто-то в среднем ряду.

Михаил Львович поднял брови, наморщил лоб и рассеянно посмотрел в средние ряды:

– Ну-ну... продолжим. Каждый следующий член этого ряда меньше предыдущего. Убывание идет по за­кону... – он написал формулу на доске.

– Жопа, – скороговоркой, но достаточно громко, сказал кто-то…

– В обществе мы наблюдаем обратный закон. Ка­ждый последующий член больше предыдущего, что от­ражает стремление сделать больше, чем сделано до тебя, быстрее и… – он посмотрел в аудиторию, – и громче. Не так ли? Но такой рост может быть сопря­жен с определенным риском. Большое разваливается под собственным весом, быстрое может оказаться не­управляемым, а от очень громкого могут лопнуть бара­банные перепонки. Не так ли?

Муся согласно закивала и улыбнулась. В аудито­рии была полная тишина. Казалось, что Михаил Льво­вич на что-то намекал.

– Итак... – продолжил он, взял в руки мел и по­вернулся к доске.

– Жопа, – громко сказал Коля Крисько, сидев­ший в первом ряду, гортанно закашлял и стал с шумом перекладывать тетради.

Михаил Львович неторопливо положил мел на по­лочку, пососал трубку, выпустил дым, не спеша, подо­шел к Коле, перед которым лежала кучка монет, ска­зал негромко:

– Муся, закройте уши, – и заорал, – жопа!

    Затем, аккуратно собрал все монеты в ладонь, по­ложил их в карман и пошел к доске...

    На лекциях Михаила Львовича, мы больше в «жопу» не играли никогда.

к о н к у р с

ИГРА

    Тридцатипятилетний доцент Михаил Львович Малант, импозантный, элегантный, галстук – всегда, костюм отутюжен – всегда, воротнички накрахмалены, непре­менная трубка, датский табак с потрясающим арома­том, – где доставал? – преподавал математический анализ на физтехе. На физтех принимали только ребят – ядерная физика девушкам зачем? Но на нашем курсе была одна – Муся, дочь академика Маганова – отличница, всегда за первой партой, всегда преподава­телям смотрела в рот и кивала. В Большой физической аудитории парты располагались амфитеатром, спускаясь вниз, к лекторской кафедре, за которой на стене висела большая коричневая доска. Михаил Львович ходил не спеша, рассказывал, подходил к доске, писал формулы, смотрел на Мусю, она кивала, он покуривал трубку. Это был единственный преподаватель, который позво­лял себе курить на лекции. А мы на лекциях играли в «жопу». Первый игрок клал копеек двадцать, говорил «жопа» и передвигал деньги по парте следующему иг­року. Следующий тоже клал копеек двадцать, говорил «жопа», но должен был сказать громче предыдущего. Выигрывал тот, кто громче всех скажет «жопа», и по­сле которого произнести это слово громче уже никто не решался. Он же забирал все деньги. Искусство игры заключалось в том, чтобы преподаватель не обратил внимания на игроков. Выигрывали, как правило, иного­родние студенты, которые жили от стипендии до сти­пендии, нехватка денег побуждала их к поступкам ре­шительным и отчаянным. Чемпионом «жопы» был Коля Крисько, он умел уловить момент, когда препо­даватель увлечется собственным красноречием, и мог даже заорать: «жопа!», вскочить и, если преподаватель спрашивал: «Что случилось?» ‒ глуповато отвечал: «Показалось», – разводил руками, чесал затылок, по­жимал плечами, лез под парту, якобы что-то уронил. Никто не мог крикнуть громче Коли.

    Лекция, как и все занятия, проводимые Михаилом Львовичем, началась вовремя.

– Итак, из анализа бесконечно малых нам из­вестно, что... ‒ он достал трубку, неторопливо набил её табаком, раскурил, по аудитории распространился тон­чайший аромат, и продолжил: ‒ энный член этого ряда можно записать следующим образом...

– Жопа, – донесся громкий шепот с задних парт.

Михаил Львович, что-то писавший мелом на доске, повернул голову правым ухом к аудитории, как бы прислушиваясь.

– Жопа, – уверенно сказал кто-то в среднем ряду.

Михаил Львович поднял брови, наморщил лоб и рассеянно посмотрел в средние ряды:

– Ну-ну... продолжим. Каждый следующий член этого ряда меньше предыдущего. Убывание идет по за­кону... – он написал формулу на доске.

– Жопа, – скороговоркой, но достаточно громко, сказал кто-то…

– В обществе мы наблюдаем обратный закон. Ка­ждый последующий член больше предыдущего, что от­ражает стремление сделать больше, чем сделано до тебя, быстрее и… – он посмотрел в аудиторию, – и громче. Не так ли? Но такой рост может быть сопря­жен с определенным риском. Большое разваливается под собственным весом, быстрое может оказаться не­управляемым, а от очень громкого могут лопнуть бара­банные перепонки. Не так ли?

Муся согласно закивала и улыбнулась. В аудито­рии была полная тишина. Казалось, что Михаил Льво­вич на что-то намекал.

– Итак... – продолжил он, взял в руки мел и по­вернулся к доске.

– Жопа, – громко сказал Коля Крисько, сидев­ший в первом ряду, гортанно закашлял и стал с шумом перекладывать тетради.

Михаил Львович неторопливо положил мел на по­лочку, пососал трубку, выпустил дым, не спеша, подо­шел к Коле, перед которым лежала кучка монет, ска­зал негромко:

– Муся, закройте уши, – и заорал, – жопа!

    Затем, аккуратно собрал все монеты в ладонь, по­ложил их в карман и пошел к доске...

    На лекциях Михаила Львовича, мы больше в «жопу» не играли никогда.