Весной 1975 года мы приехали в Прагу, куда меня направили работать в Бюро АПН. Так получилось, что сначала прибыл я, а через неделю жена Люда с пятилетним сыном Максимом. К этому времени я успел въехать в выделенную мне квартиру и как-то обжиться: купить необходимые бытовые вещи, заполнить продуктами холодильник.

В марте в Праге уже тепло, люди ходят в демисезонной одежде, повсюду в городских скверах начинает цвести кустарник, который чехи называют «Золотой дождь». Это крупные жёлтые цветы, в большом количестве распускающиеся на ветках. В Москве же, как правило, ещё лежит снег и морозно. Поэтому Максим прибыл в цигейковой шубке и меховой шапке.

Войдя в квартиру, он, не раздеваясь, первым делом осмотрел комнаты, кухню, ванную, туалет и произнёс детским баском:

- Как они здесь хорошо живут!..

Действительно, после московской двухкомнатной хрущёвки с пятиметровой кухней и совмещённым санузлом квартира в Праге с просторным холлом, двумя довольно большими комнатами и двенадцатиметровой кухней казалась хоромами. И до него ещё не доходило, что теперь ОН будет здесь «хорошо»  жить.

Довольно скоро мы устроили Максима в местный детский сад (школка по-чешски). Там он быстро освоился, а главное, начал стремительно осваивать чешский язык. Через пару месяцев Люда побывала в школке на родительском собрании и, вернувшись оттуда с гордостью рассказывала:

- Пани учителка (воспитательница по-нашему) похвалила Максима. Сказала: у нас появился русский мальчик, он быстро научился говорить по-чешски и даже нашим детям помогает выразить их мысли. Я заметила, что некоторым мамашам это не очень понравилось…

Иногда сын ловил меня на том, что я не знаю каких-то чешских слов. Особенно его потешало, что я не знал, как по-чешски «червяк», и он наставлял меня:

- Запомни: жижала!

Бывало, Максим учил меня и правильному произношению некоторых чешских слов, и должен здесь признать, в то время его произношение было чище моего.

Тогда на пике популярности был Карел Готт, и мы часто крутили кассету с его песнями, когда куда-то ехали за город. И вот как-то звучала в машине песня Léta prázdnin (буквально: «Годы каникул», а по смыслу – пора детства), в которой герой прощается с братом, отцом, девушкой, потому что беззаботное детство – это лишь короткое мгновение в жизни, а дальше наступает время взросления, когда надо самому о себе заботиться. И вдруг Максим, внимательно слушавший песню, громко заревел.

- Что случилось?! – всполошились мы с Людой.

- Я не хочу расставаться с детством!..

Я поразился. Иногда, слушая песню на русском, я, взрослый, не могу разобрать слов! A здесь пятилетний мальчишка прекрасно понял смысл песни на чужом для него языке.

…А в сентябре мы поехали в отпуск в Сухуми. Сняли комнату у греков, знакомых Люды. Приютила нас пожилая пара, и ещё постоянно вертелись в доме жившие неподалёку внук Георгий и внучка, имя которой забылось, но зато помню, как она с гордостью говорила: «Я – енека!» (женщина по-гречески). Георгий был немного старше Максима, а «Енека» - помладше. Когда Георгий узнал, что мы приехали из Чехословакии и что Максим знает чешский язык, то поспешил похвалиться этим с мальчишкам во дворе. Те не поверили. Георгий помчался к деду и стал требовать, чтобы тот вышел к мальчишкам и подтвердил его слова. А тот – ни в какую!

Тогда вместе с Георгием к мальчишкам вышел Максим и заявил, что он приехал из Чехословакии и знает чешский язык.

- А скажи, - спросил один из них, - как по-чешски «кафель»?

Максим растерялся… Он не знал, как по-чешски «кафель»! Он даже не понимал, что означает это слово на русском…

- Значит, ни в какой Чехословакии ты не был и никакого чешского языка не знаешь! – таков был суровый приговор мальчишек со двора…