Мартин

Мартин и игрушки

Он был невысок и коренаст, окрас имел такой, какой имеют обычно порядочные пинчеры, вот только мускулистые лапы совсем не были похожи на «спички», как у всех собак его породы. А ещё он был чрезвычайно умён и сообразителен.

Любимой игрушкой Мартина был изгрызенный и извалянный в шерсти теннисный резиновый мячик. По первому моему… нет, не вопросу, а просто даже взгляду, Мартин радостно вскакивал, глаза его вспыхивали счастьем необыкновенным, и он, быстрее пущенной стрелы, летел¸ звонко и радостно потявкивая, искать в коридорных извивах этот желанный незатейливый реквизит для наших игр.

Найдя, возвращался, счастливый, но сосредоточенный и собранный, клал находку у моих ног и отступал на приличное расстояние, ожидая броска.

Делая вид, что лично мне игра совершенно не интересна, я брал принесённое сокровище в руку и несколько времени лениво перебирал, перекатывал в пальцах, перекидывал с руки в руку, подбрасывал к потолку и ловил, притворно отводил глаза, зевал. Наконец, когда я краем глаза замечал, что внимание Мартина отвлекалось, к примеру, каким-то посторонним шумом, делал неожиданный бросок, метя в стенку, с тем расчётом, чтобы мячик обязательно отскочил в коридор. И тут же живая маленькая ракета срывалась с места на первой космической скорости, с тем, чтобы настигнуть игрушку прежде, чем та коснётся пола.

Можно удивляться и не верить, но это удавалось ему почти всегда. Такая вот была заложена в нём природная стремительность.

Игра продолжалась до тех пор, пока мы оба измочаленные не валились с ног.

А заканчивалось всё обыкновенно тем, что Мартин благодарно лизал мне руки и устремлялся ужинать в свою комнату, где его, по обыкновению, ждал хо-о-ороший кусок мясца на кости из борща, приготовленного любящей хозяйкой.

Но однажды… Ах! Боже мой! Потерялась игрушка! Ну, вот нет её, и всё! Ни в коридоре, ни в комнате, ни во всей квартире. Нет! Хоть плачь, а нет игрушки!

Грустный Мартин стоял передо мной и всем своим сиротливым видом выражал безысходную тоску и вселенскую печаль по потере.

- Ну?! – спрашивал я то и дело, - Неси мячик. Играть будем?! Неси!

Уши Мартина шевелились, как локаторы, наблюдающие приближение вражеской цели, весь он выражал полную и беспрекословную готовность к забаве, лапы нетерпеливо перебирали, скребя коготочками по паркету.

- Неси мячик! Чего ты стоишь?

С надеждой посмотрев на меня, он отправлялся в коридорные сусеки, и слышно было, как тыкался мокрый нос в разные укромные места, расшвыривая ненужный хлам в поисках сокровища.

Вернувшись после бесплодных изысканий, Мартин становился передо мной, как провинившийся солдат перед прапорщиком, и смотрел исполненными тоски глазами.

- Ищи, - говорил я, - куда он мог деваться? Не съел же я его. Ты тоже не ел, и Володя не ел, а Лена вообще ещё на работе. Ищи!

И Мартин снова устремлялся в коридор, как шахтёр устремляется на поиски золотой жилы.

Всё было напрасно.

Поиски не приводили ни к чему, и любимая игрушка не желала находиться. Промучившись так с часок, или около того, он скорбно улегся около моих ног, как на тризне по любимому другу.

Не представляя, как можно помочь, я вдруг предположил: «А верёвочкой ты будешь играть?»

Мартин вскинулся, навострил уши и приготовился внимать.

- Неси-ка, брат, верёвочку! Будем играть верёвочкой, раз мячик потерялся.

 О! Радость! О, счастье! Выход был найден!

Мартин вскочил, как вскочил, наверное, Архимед из ванны, с воплем «Эврика!», и мгновенно скрылся в темноте коридора.

Какое-то время я слышал только радостное поскуливание, пыхтение и шорох разбрасываемых вещей.

Прошла минута-другая, и счастливый Мартин возник в проёме двери, держа в зубах… шнурок от моего ботинка, гордо прошествовал через комнату ко мне и положил находку к моим ногам, а сам отступил, как и раньше, немного назад.

Пришло время удивляться мне. Ведь просил я принести верёвочку!

Вот и утверждайте теперь, что у животных нет абстрактного мышления!

Ох, и наигрались же мы! Ох, и наносились! Набесились!

Истерзанный шнурок не в счёт!

Дружба шнурками не меряется!

Мартин и мозговая косточка

Обедали мы всей квартирой, как правило, вместе. Одна комната готовила, остальные истекали слюнками и ждали окончания экзекуции.

Больше всех переживал Мартин. Он-то в приготовлении блюд участия, в силу скромных возможностей, не принимал никогда, а потому всегда пребывал в числе ожидающих. Перебирая лапами, потягиваясь до предела, когда казалось: вот-вот порвётся, поскуливая самым скорбным тоном, перебегая от одного края стола к другому, суетясь и вечно попадая кому-нибудь под ноги, отскакивая в сторону и вновь просачиваясь, изворачиваясь и взвизгивая, он первым старался быть среди первых.

Тут следует заметить, что к тому моменту, когда звучал призыв «за стол!», у него всегда уже была полная миска любимых мясных обрезком, или каши, или чего-то ещё необыкновенно вкусного, а случались в ней иногда, как я уже говорил, даже мозговые косточки с вкуснейшими кусочками мяса.

Это, однако, нисколько не убавляло его пыл, и в продолжение всего обеда Мартин восседал то там, то здесь у стола в надежде, что какая-нибудь добрая душа сжалится над изголодавшимся, всеми покинутым, несчастным, позабытым-позаброшенным псом и соизволит отломить ему от щедрот своих толику царской трапезы.

Иногда поскуливания, нетерпеливые ёрзания попой по линолеуму, похлопывания хвостом и бесконечно несчастные глаза давали необходимый результат, и кусок мяса в одно мгновение исчезал в бездонной пасти обаятельного нахала. Иногда же все описанные приёмы имели противоположный эффект, и тогда веник обрушивался на несчастную рыжую башку, неся унижения и срам.

Как то раз Мартин был особенно назойлив в своих попытках урвать кусманейму свежайшей говядинки, обжаренной в панировочных сухариках и кляре, и так преуспел в этом, что вскочил от нетерпения ко мне на колени и чуть ли не изо рта пытался вырвать деликатес. Едва не поперхнувшись от такой наглости, я вежливо и спокойно сказал наглецу: «Если ты будешь вести себя, как последняя свинья и клянчить бессовестным образом, то я пойду в твою комнату и съем твой суп с косточкой».

Повторюсь – сказал я это совершенно спокойным тоном, без намёка на угрозу.

И, что бы вы думали, было дальше?

Попрошайку, как ветром сдуло. Он сиганул к себе, и буквально через несколько секунд мы услышали призывный крик хозяйки – она как раз в комнату ходила за специями какими-то: «Ребята! Быстрее идите!»

Мы все поспешили в комнату и успели как раз во время: Мартин, грозно рыча, расположился всем телом над своей миской, находившейся между его четырёх лап, и спешно уплетал суп, стараясь успеть разгрызть и мозговую вкуснющую кость. Он явно торопился, брызги супа летели во все стороны, осколки кости с хрустом осыпали подстилку. Но главное – грозный рык и полные тревоги и ужаса глаза. Картина Репина «Не ждали».

- Эх ты! – только и мог сказать я, давясь от смеха, - А я для тебя шнурка не пожалел! Тоже мне, друг называется!

Коротка оказалась память у злодея!

Впрочем, это нисколько не омрачило нашу дружбу, и впереди нас ждали и весёлые игры, и длительные прогулки, и разные приключения.