*    *    *

Меня всегда крылил греха полёт,

Когда твердь бытия другим привычней.

Печально, что я был из тех, кто мёд,

Мазнув на жизнь, не слышал вкус горчичный.

Ведь даже куст шиповника в саду,

Шептал, когда я лез за розой в слякоть:

Не рви с себя живое - на беду,

Недолго в кровь и душу оцарапать.

Известно, что единожды солгав,

Солгавший сердцем, уж ко лжи привязан.

Но в том, и угрызенья не познав,

Ваял я замки из словесной грязи.

Порой, смотря на бледный штрих лица,

В том зеркале, что называют жизнью,

Я чаще зрел бездушного лжеца,

Кто потакает всем своим капризам.

Но наплевав, что неподвластны мне

Ненужной правды жертвенные выси,

Кричал с издёвкой ломаной луне,

Про тех, кто жил сияя, и сожглися.

О, исповедуй небо, вечный гений,

Оракулом ты сжалься над судьбой.

И я на аналой ночных мучений,

Поклал бы душу ломаной луной.

Ведь трудно уберечь души оплот,

Когда её хотят для смеха вынуть.

Но даже пёс, что плохо стережёт,

Всегда заполучает хворостину.

И пусть глупцы по-прежнему твердят,

Что правды нет на свете, и у Бога.

Я говорю: «Кто знал душевный ад,

Тот уж пойдёт правдивою дорогой».

*    *    *