Мы упали в осенние листья. Видно небо между верхушками деревьев, оголивших свои руки-ветви до самых плеч. Небо как будто голубое, хотя нет – оно уже подкрашено серым. Осень постаралась. Мы лежим тихо, вокруг запахи опавшей листвы – запахи осени. Никаких звуков, только наше дыхание (или наши дыхания?). Ты дышишь тяжело, даже громко – ты болен. Болен. И я понимаю, что в листву упала я, что дышу здесь я (совсем негромко) и небо вижу я. Я, а не мы. Ведь ты там, дышишь тяжело и громко. Боль – в сердце, в голове, в руках, в ногах – ты не знаешь где, тебе кажется, что она сковала тебя всего. Почему же я здесь, а не там – на больничном табурете рядом с больничной кроватью, на которой тяжело дышишь ты – от боли. Я не могу там быть, не могу! Ты еще так молод. Милый, милый мой человек, я знаю, что нужна тебе, поэтому я сдержу свои слезы и буду рядом с тобой, буду тебе улыбаться.

         А пока я одна (обожаю это место, мы очень часто бывали здесь осенью – вот так лежали в листве, только нас было двое) мне хочется лишь одного – реветь, всхлипывать, пусть даже кричать.

         И я, сначала плачу – глаза суживаются от слез, потом реву, лежу в листве, смотрю в это серое небо и реву. Мой рев врывается в эту  осеннюю тишину так же неожиданно, как гудок паровоза в ночи.

         Я вижу дерево с одним-единственным листком и в моей голове возникает страшная мысль – если сейчас листок упадет, значит, последняя надежда потеряна. Нет! Что я такое думаю. Он будет жить. Он – молод, он должен жить.

         Я поднимаюсь и начинаю бросаться листьями в деревья. Как будто они в чем-то виноваты. Потом бегу, бегу туда, где он. Слезы высохли, на серость неба насмотрелась, я бегу к нему, бросив взгляд на тот последний лист. Держится! Держись.

         Я тихонько сажусь на больничный табурет. Ты спишь, дышишь. Дышишь – это главное. Мы будем жить – это мне шепнул на прощание тот осенний лист.