*     *     *

На пиршество слетались упыри…

Стою один средь мерзостного бала.

Зловещий смех, где стон из под земли,

И чья- то кровь стекает по бокалам.

Вот кто-то мерзкий, в розовом плаще

Дырявит сквозь меня свинцовым взглядом.

Застыло время вечностью в душе,

Когда могильной дунуло прохладой.

Мне страшно… всюду в язвах факелов,

С подтёками из тёплой крови знаки.

И пьют из жертв, разбрызгивая кровь,

Шершавыми крылами вурдалаки.

Чернел оскал у князя Вечной Тьмы,

Вздувая коброй шейные прожилы:

- « Какая дурь наивная - псалмы ».

И смех его гортал как из могилы.

- « Гляди, гляди, ты этого хотел,

В таком обличии ты довольно весел.

Присядь, ведь ты не разу не сидел

В объятиях из тленной плоти кресел.

Те гульбища - подарок, не порок,

За счастье примешь ты все круги ада.

Кому он нужен ваш бессильный бог?

Решаю я лишь: казнь или пощада.

Достаточно ль ты пил людишек кровь,

Пришёл ты сам, плевав на чьи-то души.

Коль не дарил ты ближнему любовь,

Входи на этот праздник душ заблудших.

А чтоб познать тебе живую страсть,

Вкусить всю прелесть дьявольского действа,

Раскрой свою злодышащую пасть,

И кровью боговерного напейся ».

И стихла музыка, и замер жуткий бал,

Застыла кровь в опустошённом сердце…

А дьявол леденяще хохотал,

Кинжал, приставив к горлу боговерца.

Неистовал весь плотоядный рой,

Кривя в экстазе ртами с кровотечью…

Вдруг Свет, и Ангел, взвившись над толпой,

Несёт меня, едва обняв за плечи.

О, свет благой, и нет, его теплей!

Но сон ли то? Я сбросил одеяло…

В рассветной полутьме нет упырей,

Лишь чёрный кот сверкал глазами  дьявола.

В окне меж двух седых, свинцовых туч,

Каким-то благоденственным знаменьем,

На сердце изливался Божий луч,

Неся сквозь пасмурь свет мне во спасенье.

По - новому  уже смотрел я в даль,

Заря пылала розовой иконой.

Лишь в лужи снег летя, как на алтарь,

За чью-то жизнь гибнул у балкона.

*     *     *