Глава 25.   Космический  переполох

 

        92-ой день полёта.   Системы функционируют нормально.   На вахте Джон Смит.  

Джон принял вахту от Канариса, поиграл немного с «Бебби» в подкидного, и как обычно проигрался вдрызг.  Теперь он должен был «Бебби» по  прибытии на Землю 1487989386  спичек, в упаковке Балабановской фабрике, что под Калугой, которая,  между прочим, изготавливала и изделие № 3, а если быть конкретнее, обычный презерватив.

     Вчерашний ужин что-то не пошёл нормально в желудок Смиту.  Он, бедолага, маялся, маялся, и решил пойти на консультацию к мастеру «обрезания» господину Шнобелю.   

В это время Стопарик по графику отдыхал,  Канарис проводил свой стандартный обход своих механизмов, подливая, где надо маслица для лучшей работы, а где вытирая лишние пылинки с механизмов.   Вандалена в это время, замечтавшись о Стопарике, а, похоже,

что она всё-таки влюбилась в него, рассеяно внедряла разные удобрения в контейнеры.  

      Как-то, за своим поносом Смит забыл, что как раз на его вахту приходится сеанс связи

с Землёй.   Причём, что самое главное, на связи должны быть ЦУП в Королёве, в Хьюстоне

и ЦУП ЕКА.

      К этому времени и российская, и американская сторона успокоились, и начали хоть

как-то работать совместно.

      Поскольку на вахте должен был находиться Смит, то диалог с экипажем начал Армстронг: 

–  Джонни, это Нилл! – поприветствовал он своего соотечественника. – Ну, как там у вас дела?

–   Дела, отлично.  Контора – пишет. 

–   Какая контора, что она пишет? – недоумённо произнёс Армстронг.

–   Ну, тут я думаю, мы имеем дело с известной русской идиомой, прижившейся в нашей стране после фильма «Волга-Волга», с Любовью Орловой в главной роли, – отозвался

через океан  Рюмкин-Петров.  

–   И что это значит? – недоумённо спросил Нил Армстронг. 

–   А это значит, – решил ему популярно объяснить Валерий Рюмкин-Петров, –  что на командном посте находится русский человек, то есть Стопарик.   

–   А с чего этого вы взяли? – из-за Атлантического океана  ответствовал Армстронг.  – Насколько я помню, по графику сейчас должна быть вахта Джонни Смита.  

     Тут вмешался в разговор Грицько Перебийнос:

–   Сэр, – очень вежливо спросил он Армстронга, – а  Вы не думаете, что в данную минуту

он находится по своей нужде в другом отсеке корабля? 

     С корабля  «Одиссей», прорываясь почти через 90 миллионов километров космического вакуума, раздался голос:

–    В другом, в другом.  Все в другом.

      Тут беспокойство охватило все уполномоченные лица по обе стороны океана.

       Рюмкин-Петров  спросил вкрадчиво:

–    А это командир, Стопарик на связи? 

      Мерзкий, и сварливый голос ответил вопросом на вопрос:

–    А кого вы ещё ожидали услышать?  

     Земля замешкалась.   Да, а на самом деле кого они хотели услышать?  

      Рюмкин-Петров хотел бы услышать Стопарика, Армстронг был уверен, что он услышит Смита, каналья, кардинал Валенса, который крутился под ногами Клаустрофобба,  надеялся получить весточку от Вандалены.     

      И тут решил своё слово сказать кардинал Валенса.   Он воспросил: 

–    Если есть кто живой на борту, богом избранного корабля, «Одиссей», откликнетесь, дети мои! 

 –     Ну, хорошо, откликнулся.   Ну а дальше то что?  Все живы.  Вы бы мне бабу прислали толковую.  А то от этой только перья и пух в разные стороны летят.  И, к тому же, ни слова не говорит. Ни по-русски, ни по-английски.   А на идише только мат знает.  Тоска-а-а.

     Валенса заорал из Мюнхена:

–   Что эти твари в брюках сделали с моей несчастной девочкой?

     Валерий Рюмкин-Петров засомневался:

–   Стопарик не знает мата по идиш.  Слушай, дружок, а когда у тебя день рождения?

–    А кого вы об  этом спрашиваете?

–    Тебя.

–    А вы считаете, что я ваш дружок?  Интересно, блин, а с каких это пор?

     Рюмкин-Петров рассвирепел:

–   Стопарик, если ты так решил надо мной пошутить, то на Земле я тебя так достану!

–   Ха!  Достань сейчас козёл двуногий!  Что, сьел?  

     Пока велись эти переговоры, Перебийнос лихорадочно просматривал с помощью камер видеонаблюдения те отсеки, в которых космонавты ещё не успели вырубить видеокамеры.   В коридорах «Одиссея» никого не было.  Каюты уже не просматривались.

 В технологических модулях тоже никого не было.   В медицинском отсеке была какая-то суета, но обзор видеокамеры закрывала какая-то шторка.   Но биологические датчики сигнализировали о том, что за  шторкой  находятся как минимум два биологических объекта, суммарной массой 170 килограммов в земном весоизмерении.

     Но самое главное!  О, ужас!   Видеокамеры показали, что в командном отсеке нет никого из экипажа!   Тут же дали запрос «Бебби», чем он занимается, и кто сейчас на вахте. 

«Бебби» бесстрастно ответил, что сейчас на вахте Смит, и пошли бы все к чёртовой матери, потому, что Джонни задал ему очень тяжёлую математическую задачку, и вообще, без входного пароля он не собирается «базарить с какими-то  земными лохами».  И он тут же отключился. 

      Но после отключения от связи  «Бебби» врубился опять этот гнусавый голос:

–    Ну, что получили ответ? Проучили  вас?

      Поскольку время для связи истекло, то Земля закончила сеанс.

      Но не зря в аппарате управления ЦУПом имелся такой пройдоха, как Перебийнос. 

Это его предки сумели передать письмо турецкому султану, минуя всяких евнухов,

янычар и прочих непотребных личностей лично в руки султана.  Поэтому и он был асом

в налаживании беспроводной связи между объектами во всей обозримой Вселенной. 

     Когда прервалась связь с «Одиссеем», и Валерий Рюмкин-Петров от досады шахнул микрофоном по паркету ЦУПа,  наш Грицько Иванович Перебийнос тихонько отправился

в ближайший туалет.  Там он первейшим делом зафиксировал входную дверь, чтобы никто не смог помешать его туалетной деятельности.  Следующим этапом его действий было отключение поступления воды в сливные бачки, для обеспечения полнейшей тишины. 

Затем он вытащил из кармана телефонную трубку сотовой межпланетной связи, из гнезда извлёк гибкую антенну, которую подсоединил к водопроводной трубе, для обеспечения большей чувствительности к восприятию, и набрал, только ему известный, космический номер Стопарика.

      А Стопарик в это время спал.  А почему бы и нет.  Это была не его вахта.  Более того, прошлую вахту он провёл без сна и отдыха в очередной ревизии припасов и запасов на корабле.   Это уже у него стало идеей-фикс, которая, кстати, приносила свои плоды, потому, что он постоянно находил какие-то лишние предметы, и очень сожалел, что у него нет ещё одного запасного модуля, в котором он мог бы отстрелить их в космос, заодно с парой членов экипажа.   В этот раз ему снился кошмар.  В этом кошмаре присутствовала его жена, которой на данный момент у него не было, которая гонялась за ним с шампуром из-за того, что он не вытер обувь при входе в их коттедж, купленный, кстати, на его деньги, потому что его жена была профессиональной безработной с дореволюционным стажем.  

 

Поэтому звонок телефонного аппарата, раздавшийся из ниши у его изголовья, он воспринял как спасенье от преследования кошмарных монстров.

    Бодрый голос Перебийноса моментально сбросил с него остатки сна.

–  Василь, – зарокотал в трубке голос Грицько Ивановича, – кто там в командной рубке сейчас на вахте?

–   Должен быть Смит, – без запинки ответил Стопарик. – А что случилось? К чему такой переполох?

–   Слушай, только не волнуйся, – сказал Перебийнос. – Тут у нас был совместный сеанс связи с ЦУПами из Хьюстона и из  ЕКА. От твоего вахтенного какие-то странные ответы на наши запросы поступают.  У Смита как там с крышей, не поехала ли случайно?

–   Грицько Иванович, Вы меня встревожили чрезвычайно.  Я сейчас же немедленно отправлюсь на командный пост, а потом Вам обо всём доложу.         

      На том и порешили.

      Да, заботы командира это не только отдавать приказы зычным голосом.

      Стопарик бегом ринулся в командный отсек, готовясь к тому, что там он встретит сошедшего с ума Смита, которого придётся «вязать» в одиночку, а если он буйный, то это будет не просто.   Ворвавшись в командный отсек, он там не увидел никого – кроме попугая, который сидел на пульте управления, и своим длинным горбатым клювом долбил по клавише дальней космической связи, приговаривая:

–   Приём! Земля, приём! Я своих провожаю питомцев..!.

     Увидев Стопарика, попугай заорал: «А ты хто такой?», – взмахнул крыльями, и лихо выпорхнул из командного отсека в коридор.  Ищи теперь его, свищи – не дождёшься.   Стопарик сразу понял, почему этого, гада, не видели по видеокамере с Земли.  Он сел сверху на объектив, о чём свидетельством была метка его помёта, и тем самым попал в мёртвую зону.  Человек, конечно же, так спрятаться не смог бы.   Да и корабль был рассчитан на людей, а вот кто его превратил в Ноев ковчег – загадка.   А тут появился и Смит.  Он пробыл у Шнобеля на процедуре всего сорок минут, но, сколько же новых проблем свалилось на экипаж.  Но здесь тяжело было винить Смита – форс-мажор.

     Первым делом встал вопрос, как попугай вырвался из клетки.   Эти птички, между прочим, тоже иногда от нехватки кальция любят поклевать изоляционную оболочку кабелей.   Тут все с укоризной посмотрели на Стопарика, потому что он не подключил к току только сетки попугайной клетки. 

–   Пожалел, блин, птичек! – хмуро произнёс Стопарик.

     Стопарик, Смит и Шнобель прошли в виварий.  

     Дверь вивария была слегка приоткрыта.  Стопарик с укоризной посмотрел на Шнобеля, на большее у него уже не хватило сил.  Прутья попугайной клетки были слегка раздвинуты, как раз настолько, чтобы пролезть в щель попугаю такой комплекции. 

     Попугаиха ехидно спросила:

–   Ну что, поймали, голубчика?

     От изумления Мотя присел на первый, подвернувшийся под его зад предмет. 

–   Попугаихи этой породы ведь никогда за всю историю человечества не разговаривали! – прошептал он в величайшем удивлении.

–   А может за неё диктофон говорит? – ехидно поинтересовался Смит.

    У Стопарика нервно задёргался бицепс правой руки. 

–   Друзья мои, – сверхлюбезно произнёс Василий, – надеюсь, вы понимаете, что теперь вам, да-да, именно вам, чёрт побери, надо изловить этого попугая. Похоже, что этот попугай тоже тогда нанюхался дури, и ломанул клетку.  Но, в принципе, это уже сейчас не важно.  Если не изловите, то я вас посажу в клетку под током, и выпущу только по прибытии на Землю. Даю вам срок – четыре часа. За попугаем, живо, марш!

–   Правильно, командир, командуете,– заявила попугаиха. – А то у него чуть что, так голова болит. 

  –  О-о-о, – простонал Стопарик, и выбежал из вивария, не забыв при этом накрыть попугайную клетку какой-то тряпкой.

     Самое интересное, что Стопарик был прав, когда возложил вину за побег попугая на Мотю.  Он после всех этих передряг с крысами, а потом с марихуаной так изнервничался, падла, что ушёл в трёхдневный, довольно крутой запой, и это несмотря на то, что Стопарик разрешил ему отдохнуть подольше.  Стопарик даже удивлялся, почему его раздаточный аппарат не выдаёт ему дозу «чай+квас».  Он даже попросил Канариса посмотреть аппарат, но тот после его обследования заявил, что с аппаратом вся нормально, а вот счётчик доз показывает какую-то немыслимую цифру.   Мотя пил  как верблюд в пустыне.  И самое удивительное, что ему удавалось не попадаться на глаза Стопарику.  Они работали в противофазе.

      Более того, как мы помним, когда Стопарик отправил его спать, он не зашёл в виварий, как обычно, чтобы проверить клетки.  Так что, этот попугай, возможно, уже шестой день «нарезал круги» по кораблю.   

     Теперь надо было как-то объясниться с Землёй.  А тут навстречу попалась ещё Вандалена с каким-то новым блюдом со своего огорода типа рассола.  Но здесь Стопарик сдержался. Она с таким сочувствием смотрела на него, что не выпить предложенное было невозможно.  Впопыхах Стопарик не разобрал вкус напитка.  Ему показалось, что это огуречный рассол, но по вкусу как домашняя самогонка.  Зато этот стакан через полчаса разобрал Стопарика, потому что это на самом деле была самогонка, изготовленная по лучшим польским рецептам, слегка разбавленная до 56 градусов огуречным рассолом.   Благо, что он успел доложить обо всём Перебийносу по тому же каналу связи, перед тем, как уйти в отруб.

      А Смит и Шнобель,  которых Канарис вооружил самодельными сачками, гонялись тем временем по всему кораблю за проклятущей птицей.  Но попугая нигде не было.  Через три часа, оба  в мыле сошлись в кают-компании.   Стопарик пока ещё спал после рассола Вандалены, поэтому время у них ещё было.  Правда, очень мало.  А потом…  Лучше про это не думать.

–   Ну, что, брат, Шнобель?  Как будем ловить твоего «летучего голландца»? – спросил Смит, сделав ударение на слове «твоего». 

      Заглянувший в кают-компанию Канарис подсказал:

–   Лучше всего – это ловить на живца.

–    Как это? – дуэтом спросили Смит и Шнобель.

–    Если вы кого-то хотите поймать, то надо использовать слабости противника, – авторитетно заявил Канарис.  Ещё бы ему не знать, потомку руководителя  гитлеровского Абвера.    –  Вот тебя, Смит, на чём можно поймать? Правильно – подсунув бабу.  А тебя, Мотя, на чём можно подловить? На какой-нибудь кошерной курочке или что-то в этом роде.   А поскольку он не человек, то вы подумайте, на чём можно подловить вас самих, и сделайте наоборот.  Должно сработать.

      Шнобель посмотрел на Канариса, как на будущего пациента психиатра.  Однако Смит, как математик программу Канариса одобрил.

–    А в этом что-то есть, – задумчиво сказал он. – Нам надо начать поиски этого гада, применив теорию вероятности, а именно, раздел больших чисел.

–    Каких, твою….. – тут Мотя выругался по-русски (научился, однако), – больших чисел, если он один.  Надо использовать его естественные биологические потребности.  Ему же пить-жрать надо.  Значит где-нибудь да объявиться.

–   И сколько же дней попугай может прожить без питья и жратвы? – раздался из коридора голос Стопарика, полный искреннего любопытства.

     У Шнобеля случился непринуждённый стул.

     Стопарик вошёл в кают-компанию, как одноногий Сильвер из «Острова сокровищ» Стивенсона – с попугаем на плече. Тот смирно сидел у него на плече, и чистил клюв о белоснежный воротник Васиной спецовки.

–    Ну что, хреновы работнички, выполнили задание?  Вы его где искали?

–    Да по всему кораблю, – смущённо сказал Смит. 

–    Дур-р-раки!  Деб-б-билы! – радостно заорал попугай.  

     Ухмыльнувшись, Стопарик сказал: 

–    А ведь он прав.  Вы тут теории Эйнштейна разводите на кофейной гуще, а он вас развёл, как лохов на базаре в будний день.   Вы за ним гоняетесь по всему кораблю как недавно за крысами, а он ведь с мозгами.  Он здесь, около двери в кают-компанию рядом с вентиляционным отверстием задрапировался под видеокамеру, а вы сто раз прошли мимо,

и его не заметили. 

–    Командир, а ты как его обнаружил? – спросил Канарис. 

–    Ох, и пацаны же вы все неразумные, – с  чувством превосходства ответил Стопарик.  – Первым делом, я из своей каюты сделал обзор всего корабля через видеокамеры.  

(Для всех это было откровением, что Стопарик может проконтролировать любую часть корабля.  Тут он конечно зря проговорился).   По видеокамере я его обнаружил.  Затем я прошёл в виварий, причём прошёл мимо него, сделав вид, что не заметил.  Взял его любимого корма, и вот он в знак благодарности сидит у меня на плече.

–   Стопарик – умный, – авторитетно заявил попугай.

      Тут все стали  так смеяться, что на их смех прибежала Вандалена, и, узнав, что произошло, присоединилась к ним.

      И в это время ЦУП опять вышел на связь.  При этом на этот раз автоматика сработала

на славу, и видеокамеры сразу включили для Земли картинку кают-компании, где все пять космонавтов дружно ржали, и им пытался вторить, сидящий на плече у Стопарика попугай. 

     Срочно на связь подключили руководителя медицинской службы Сеченова Евгения Степановича.  Диагноз экипажу был поставлен сразу и бесповоротно, и даже без консультаций с психиатром.   Вот только после этого сеанса все работники ЦУПов жаловались на то, что у них был «глюк» в виде зелёного попугая на плече у Стопарика.   Причём они жаловались друг другу, но тот, кому они жаловались, не признавался, тому,

кто жаловался на это, в том, что у него было то же самое.   Уже впоследствии, когда медики анализировали эти события, они расценили его как массовый психоз без указания причин

его происхождения.    Хотя кое-кто хотел связать эти «глюки» с регулярными посещениями персоналом кафе «Последний Дюйм», но это всё досужие домыслы.  Как-то это не по-русски выходит.   Тем более, что «глюк» с попугаем был зафиксирован и в Хьюстоне.    Самое удивительное, что никто не знал, и не помнил, откуда на «Одиссее» взялась эта парочка попугаев.  Кстати, их вполне могли притащить китайцы вместе с марихуаной, или индийские космонавты.  Но, скорее всего это был подарок от Пеле, поскольку эта парочка была бразильскими попугаями.  Стопарик на уровне подсознания помнил, что Пеле что-то говорил о каком-то сюрпризе.  Но в тот вечер сеанса связи с Землёй не было, и они слегка расслабились чисто по-русски.  И после этого, хоть в казематах гестапо или НКВД пытай, чёрта с два, что вспомнишь.

         Ну а что попугай?   Да и что ему будет?  Но после этого случая он «проникся» к Стопарику, и они стали друзьями.  Сначала Стопарик отправил его в клетку.  Но видно ему не хватало живого собеседника, и он опять появился в виварии.  Сначала он сделал в клетке дверцу, чтобы можно было оттуда свободно достать Гошу – так он прозвал попугая. 

А подругу его он назвал Фая, что ей сразу очень понравилось.  В кольцо шеврона на форменной спецовке он вдел тоненький кевларовый  тросик с колечком и застёжкой на другом конце.  И с тех пор экипаж стал регулярно встречаться со Стопариком, который появлялся в разных помещениях корабля с попугаем на плече.  Смит, шутя, приклеил ему кликуху «Одноногий».  А Стопарик очень славно общался с Гошей в свободное время.  Единственное исключение он сделал на то время, когда была его вахта, чтобы не смущать ЦУПы.  Он, правда, как-то не учёл, что коридоры корабля просматривались с Земли, и некоторые сотрудники ЦУПа, которые постоянно были на связи с «Одиссеем» уверовались, что у них «глюк» стал хроническим.   

     Ну что ж, у каждого члена экипажа было своё любимое занятие:  Мотя кого-то постоянно резал;  Смит «резался» в карты с «Бебби», и периодически отправлял на Землю Армстронгу кляузы на Стопарика;  Ванадалена разводила милые её сердцу цветочки, сопровождая этот процесс искренней молитвой.

    А вот Канарис – это отдельный разговор.  Одну из своих инструментальных кладовок, которая находилась поближе к агрегатным отсекам, он переоборудовал под мастерскую.

И всё свободное время что-то там пилил, паял, стучал.  Никого он туда не допускал. 

И всякий раз, когда он покидал свою мастерскую, он аккуратно с немецкой педантичностью задраивал дверь, и менял код на замке.  Так что посторонний туда попасть без автогена просто не смог бы.  Как-то раз Стопарик в шутку сказал, что Канарис решил сделать самую большую в мире «сосискоделательницу», и изготовить потом сосиску длиной от Марса до Земли.   Но Канарис так посмотрел на Васю, что, хоть он и считал уже Руди своим другом, он от этого взгляда ему стало плохо, и он больше не решился шутить на этот счёт.

      А тем временем Стопарик не на шутку привязался к Гоше.  Он стал его воспринимать как шестого полноправного члена экипажа.  Общаясь с Гошей, Стопарик незаметно для себя учил его русскому языку, и словарный запас Гоши стремительно пополнялся новыми словами и идиомами.   Более того, поскольку часть времени он всё-таки проводил в клетке с Фаем, то и её словарный запас понемногу увеличивался.  Вообще их успехи в освоении кладезей русского языка были удивительны.  И тяжело сказать, что сыграло здесь первостепенную роль – воздействие невесомости или воздействие питательных добавок, которыми их кормил Шнобель.  

      С некоторых пор Гоша стал разговаривать исключительно со Стопариком, а остальных он – пр-р-р-резирал.  А Фая от скуки начала  шпионить за Мотей, и когда Стопарик приходил за Гошей, она успевала рассказать Васе про всё, чем занимался Мотя.   Хоть наш Вася, как и всякий русский человек, не любил стукачей и шпионов, он к действиям Фаи отнёсся одобрительно.  Мотя что-то распустился в последнее время, и лишний присмотр за ним не помешал бы.

       Но, положа руку на сердце, в большем присмотре сейчас нуждался Смит.

Он стал покуривать «травку», которую незаметно «нащипал» в оранжерее у Вандалены. 

В кладовке, про которую говорил Канарис, он отыскал трубки-кальяны.  Чтобы никто не

мог застукать его за этим занятием, и, помня, к каким последствиям привели необдуманные действия Вандалены, он для фильтрации воздуха приспособил изолирующий противогаз.  Смит никогда не отличался изобретательностью в технической области, так что можно сказать, что в данной ситуации он прыгнул выше своей головы.   Теперь он мог спокойно курить в каюте, что он и делал в перерывах между вахтами.  Дым и запах от марихуаны в другие помещения корабля не попадал, и таким образом новое увлечение Смита осталось

без внимания членов экипажа «Одиссея» – до поры до времени.

 

Глава 26.   100-ый день

     

   Как известно главы государств, особенно Президенты, очень любят на 100-ый нахождения на посту отчитываться перед электоратом, а по-русски, перед избирателями о проделанной работе.    Вот и на 100-ый день полёта было решено провести своеобразный отчёт экипажа МКК «Одиссей» о проделанной работе и успехах, перед лицом всей мировой общественности.  В этот день космический лаг «Одиссея» начал отсчёт второй сотни миллионов километров преодолённого пути. Эта сверхдальняя космическая пресс-конференция должна была транслироваться во все страны планеты Земля.   На сеанс были приглашены кроме официальных лиц и близкие родственники космонавтов.  Сеанс связи должен был продлиться четыре часа, что, учитывая расстояние, отделяющее «Одиссей» от Земли, было не очень много.  К этому времени сигнал от Земли до «Одиссея» шёл пять с половиной минут, естественно, в одну сторону.  Поэтому между вопросами и ответами зависали большие паузы.

       Местом, откуда должна была идти связь с корабля, выбрали командный пост.  Космонавты, находясь в своих рабочих креслах, должны были продемонстрировать всему миру бодрость своего духа, и неистребимую решимость в преодолении всех тягот дальней космической экспедиции и так далее в том же духе.

       На Земле связь с «Одиссеем» должны были поддерживать Подмосковный  ЦУП и ЦУП Хьюстона.  Сеанс было решено провести в стиле «телемостов» между США и СССР конца 80-ых годов 20-го века времён горбачёвской перестройки.  От российской стороны ведущим был ВладимирПознер, который находился в студии телецентра в Останкино, а от американской – Фил Донахью, который находился в студии телекомпании NBCв Вашингтоне.   Это тоже были потомки тех известнейших телеведущих.  Одному богу известно, где их раскопали. В этих телестудиях разместилось по сотне приглашённых лиц, включая родственников и друзей космонавтов. Сеанс связи выпал на время вахты Руди Канариса.

      Видеосвязь включили за пять минут до начала «телемоста».  Кроме Стопарика весь экипаж был на своих местах.  Смит перед «мостом» курнул втихаря косячок, и запил его джин-тоником.  Мотю чуть не силком вытащили из вивария, где он проводил операцию по пересадке чего-то. Он даже не снял свой, забрызганный кровью зверушек халат.  Вандалена принесла в командный пост плоды, выращенные в оранжерее.  Канарис во всей форме находился на вахте.  И вот, последним, в дверях командного отсека появился Стопарик с зелёным попугаем на плече.  Земляне замерли в изумлении.  «Зелёный глюк», который преследовал работников всех трёх ЦУПов последние дни, приобрёл реальные очертания.  

–  Что это? – изумлённо на всю планету прошептал Армстронг.

    И тут же получил ответ на чистейшем русском языке, который даже самые смелые издания вряд ли согласились бы напечатать.  Да, Гоша русскую нецензурщину освоил в совершенстве! 

 –   Это – наш космический ведущий «телемоста», – сострил Стопарик, чтобы как-то снять неловкость. – А вообще, вы лучше к нему не обращайтесь. Он только со мной

по-нормальному разговаривает.

–  Стопарик – мудрый, Стопарик – хороший, – сделал безаппеляционное заявление Гоша.

     Как водится Канарис стал ржать первым.  А за ним хохотом, разразился весь экипаж, их поддержали все, кто находился в ЦУПах, и раскаты этого межпланетного хохота разнесли над всей Землёй теле- и радиостанции.

      Тут, как водится, русские решили перехватить инициативу, и в интервью включился русский ведущий Познер.  Почему-то он сразу стал оспаривать тезис, что «Стопарик самый мудрый и хороший», приводя примеры из Конфуция, и ссылаясь на жизнь Сталина и Гитлера.   Но он тут же нарвался на ответ Гоши:

–  Сам дурак.

    Стопарику всё это надоело, он сказал: « Извини, Гоша», –  снял его  с плеча, и небрежно засунул в один из технологических ящичков, которые находились внизу под ногами у кресла космонавтов.

     Из ящичка сразу раздался аппетитный хруст, после чего Гоша запел:

–   Орёл, наш вскормлённый в неволе, решил как-то в космос слетать.   

     Попытки Стопарика прижать дверцу поплотнее ни к чему не привели –

голос Гоши всё равно раздавался из-под рабочего стола.  А тут ещё в  Вандалене проснулись материнско-дружеские чувства, и со словами:

–   Гоша, милый! Какая, гадина, тебя сюда засунула? – она полезла под стол.  

    Стопарику ничего не оставалось делать, как начать это идиотское интервью.  Мельком глаза он обратил внимание, что Смит какой-то странный, и делает движения, как бы прикуривая.  Стопарик подумал: « Эге-гей! Он, что курит? Только пожара здесь не хватало».   Как-то раз, проходя мимо каюты Смита, Стопарику показалось, что оттуда тянуло дымком.  Он тогда решил что это у него от длительного пребывания в невесомости что-то вроде галлюцинаций запаха.  А тут его подозрения стали обретать реальные черты.

     Тем  не менее, Стопарик решительно заявил:

–   Мы готовы к связи.  Врубайте вашу шарманку.

     И тут же по всем радиоканалам  Земли врубили музыкальную заставку.  

     У России это, естественно было «Всё, выше, выше и выше!».

     Американцы запускали слезу под национальный гимн с видом видеокартинки на Арлингтонгское кладбище.

      В Европе по телику что-то  трещал председатель Евросоюза про увеличение квот, и снижение лимитов, но его перебили рекламой гигиенических тампонов.

     В Китае пришлось прервать, продолжающиеся уже 54 часа непрерывные дебаты по поводу предоставления независимости  Тибетской автономной области.

     В общем, обстановочка на Земле была довольно миленькая.  По-крайней мере, этот «телемост» волновал, больше всех, только двух людей: Армстронга и кардинала Валенсу.  Первого – потому, что «за державу обидно», а второго – типа защиты чести мундира.

     К этой программе проявляли также интерес организации наподобие  «Общество незабвенной памяти Клары Цеткин» и им подобные.

      После музыкальной заставки на экранах мониторов появились изображения залов с находящимися там людьми, приглашёнными для участия в телемосте.

В зале Хьюстонского ЦУПа помимо руководителей космической программы США и родственников Джона Смита присутствовали простые американские граждане, приглашённые со всех штатов.  Так сказать, каждой твари по паре.

      В ЦУПе  ЕКА кроме чиновников от космоса собрались представители деловых европейских кругов от разных компаний и фирм.  Среди этих почтенных бюргеров сверкали лысыми тонзурами кардинал Валенс и два его приближённых.  На груди кардинала опять появился могучий серебряный крест, который он где-то по случаю себе отковал, вместо украденного год назад.

     В ЦУПе подмосковного города Королёва проблему с наполнением зала решили очень просто.  Стопарик сразу узнал среди них знакомых работников ЦУПа и НПО «Энергия». 

По-крайней мере эти люди не станут задавать идиотские вопросы.

     Однако, пора было начинать пресс-конференцию.   Американский Фил Донахью несколько замешкался со своими басурманскими вопросами, но зато наш русский телеведущий Владимир Познер моментально перехватил инициативу.

–  Здравствуйте уважаемые господа земляне! – сказал он, изображая на лице улыбку, которая больше походила на гримасу от зубной боли. – Сегодня мы открываем наш первый телемост с экипажем межпланетного корабля «Одиссей», который, героически преодолевая трудности столь длительного полёта, приближается к своей заветной цели – Марсу.  Я бы хотел в первую очередь задать вопрос командиру экипажа Василию Стопарику.  Василий, Вы нас слышите?

–  Да, Владимир, я Вас слышу, –  угрюмо ответил Стопарик через одиннадцать минут.  – Я там что-то не понял насчёт нашей заветной цели?  Нельзя ли конкретизировать вопрос?

    Познер – ас телепрограмм сразу среагировал на этот ход, и задал первый вопрос: 

–  Э-э-э.  Да, конечно.  Господин Стопарик, экспедиция к Марсу настолько дорогая, что не кажется ли вам, что она не вызовет одобрения российских пенсионеров?

     Он  задумчиво посмотрел на свои туфли, и телекамера услужливо последовала за его взором.  Потом она стала скользить по лицам присутствующих в зале телецентра в Останкино, пока сигнал шёл к «Одиссею» и возвращался назад на Землю.

     Вопрос застал Стопарика врасплох.   Ну, он-то собирался общаться с нормальными людьми, со своими руководителями, перед которыми надо было отчитаться,  а не с собирателями сплетен и слухов.

     Но его хватка лётчика-испытателя и здесь не подвела. Он моментально среагировал на этот провокационный вопрос: 

–  Да, Владимир. Я Вас слышу. Я думаю что наша экспедиция не вызовет нарекания по стоимости у ваших пенсионеров, поскольку Российское Космическое Агентство финансирует этот проект из внебюджетных источников.  Оно также пока не собирается продавать профсоюзные путёвки на Марс по спекулятивным ценам.  Но для желающих у нас есть льготные путёвки на юг  Магаданской области.

    Тут в разговор вмешался Валерий Рюмкин-Петров.  Несколько раздражённо он обратился к Познеру:

–  Владимир, подождите Вы со своими вопросами.  Пусть Стопарик, как командир экипажа, отчитается о ходе выполнения программы.

     Тут Стопарик перевёл дух, и начал свой отчёт:

–  Что касается выполнения программы, то полёт проходит в штатном режиме, почти.  Серьёзных неисправностей и поломок механизмов не было.  Был небольшой пере.. 

( Рюмкин-Петров по монитору изображение которого не шло в эфир показал Стопарику кулак, отчего лоб Стопарика покрылся испариной ) … грев одного из термоэлементов в экспериментальном модуле «Дуга».  Эта неполадка была своевременно обнаружена и устранена бортинженером Канарисом.  (Рюмкин-Петров на мониторе одобрительно закивал головой, а Руди недоумённо посмотрел на Василия).  Один раз мы чуть не столк…, (Рюмкин-Петров опять показал кулак) … чуть-чуть не столковались из-за того, кто будет первым нести вахту.  Но я, как командир экипажа, взял на себя эту ответственность. (Стопарик вытер пот со лба, он явно не знал, что говорить этим гражданским личностям на Земле).  Тут у нас ещё случай один был.  Мы чуть было не уго… (Тут Рюмкин-Петров показал Стопарику кулак, и покрутил пальцем у виска)  …. не уговорили за один присест огромный пирог, который нам испекла Вандалена, настолько он был вкусный. (Теперь недоумённо на Стопарика смотрел весь экипаж, и особенно Вандалена).  Но мы вовремя сообразили, что это может отрицательно повлиять на наше самочувствие.  А так всё хорошо.

     Стопарик замолчал, мучительно соображая, что ещё можно сказать, и этой паузой воспользовался Фил Донахью.

     Пришедший в себя Фил, естественно, сразу обратился к Смиту:

–   Здравствуй, сынок, ну, во-первых, тебе большой привет от нашего Нила Армстронга; во-вторых, тебе большой привет от мамы и папы (они здесь сидят и передадут привет тебе ещё раз конкретно); в-третьих, тебе привет от твоих очень больших друзей в Майами;

в-четвёртых…

–   Конкретнее, – грубо прервал его Стопарик. – Тоже мне «Поле чудес» развели в американском стиле. Если есть вопросы – то задавайте.

    Фил нервно скривился, мол, что возьмёшь с этих русских варваров, и сказал:

–  Джонни, тут тебе хочет передать привет одна молодая особа.

    Смит сразу насторожился.  А в это время на экране появилась девица лет 25, по обеим сторонам которой сидели два чернявых молодца, судя всего по внешности, итальянского происхождения. 

–   Джонни, родной, мы так гордимся, что ты принял участие в такой исторической миссии.   Мы волнуемся за тебя, и с нетерпением ждём твоего возвращения.

    Два молодца активно закивали головами.  Джонни в растерянности хриплым голосом спросил:

–  А кто это мы?

–  Ты разве не понимаешь, милый? – кокетливо спросила девица.  –  Мы это я и твой будущий сын Адриано.  Я ему распашонок уже купила, и коляску голубого цвета.  Тебе нравится голубой цвет, милый?

–   Да кто Вы такая, мисс? – взревел Смит.  – Да я вас вижу первый раз в жизни!

–   Ну, как же, Джонни, – огорчилась «мисс».  –  Вспомни наши встречи в Майами четыре месяца назад.

 –  Четыре месяца назад, в Майами? – схватился за голову Смит. –  Я решительно нечего не помню.

     Ещё бы!  Он  во время своего «вояжа» по Майами выпивал столько, что, наверное, с трудом мог вспомнить, где он был, а уж про то с кем он был, и говорить не приходится.

–  Уберите, эту ненормальную, – истерично заорал Смит, и режиссер телемоста благоразумно выключил картинку Хьстонского ЦУПа, и включил пресс-зал ЕКА. 

     Когда на экранах появилась картинка пресс-зала ЕКА, кардинал Валенса словно взбесился.  Он, не давая никому сказать ни слова, оттолкнул Клаустрофобба от телекамеры, и возопил в космический эфир:

–    Вандалена, дитя моё!  Как ты там себя чувствуешь среди этих мужчин?

Ты молишься четыре раза в день, как я тебе велел?

–  Да идите Вы к дьяволу с Вашими молитвами!  У меня времени на это нет, –  ответила Вандалена. –  Вы лучше посмотрите, какие я овощи вырастила в нашей оранжерее.

     Валенса просто онемел от изумления.  Подбежавшие к нему его помощники стали его отпаивать минеральной водой, разбавленной валерьянкой и кагором.

     А Вандалена стала рассказывать всем земным домохозяйкам, каким образом она добилась таких успехов в огородничестве.  Пожалуй, она была единственным человеком из экипажа, которая дала более менее нормальное интервью, которое к тому же кого-то заинтересовало.  Её выступление сразу перекинули на канал для домохозяек.  Она в пылу рассказа направилась в оранжерею, где тоже были видеокамеры, и уже продолжала свой рассказ оттуда.

      А тем временем стали поступать вопросы к Канарису.  В основном это касалось его изобретений.  А дальше пошли приветы от родных и сослуживцев.

      А поскольку перед каждым космонавтом была индивидуальная видеокамера, то их врубили одновременно для всех.  Армстронг стал допытываться, как идут дела у Смита,

тот стал жаловаться, на засилье со стороны русских.  Этим тут же воспользовался Фил Донахью, который ввязался в дурацкую полемику с Познером.  Мотя о чём-то тихонько шептался по своему видеомонитору с роднёй, и своим израильским начальством.  Обстановка в командном посту стала напоминать вокзал.  Стопарик послушал немного этот бедлам, плюнул, встал с кресла, и направился к двери.  Вслед ему с его монитора закричал Рюмкин-Петров: «Василий, ты куда?», – но тот только рукой махнул, даже не поворачиваясь лицом к монитору.  Он зашёл в кают-компанию, махнул 200 граммов «чай+квас», и только тогда немного успокоился.  Затем он включил видеокамеру, и перевёл изображение из Подмосковного ЦУПа в кают-компанию.  Познер продолжал ругаться с Донахью.   

   Тем временем Перебийнос сделал так, что изображение Стопарика шло на монитор в соседнюю с пресс-залом комнату.  Теперь можно было обсудить насущные дела с Рюмкиным-Петровым в спокойной обстановке.  Это заняло у них не более пятнадцати минут.  После чего Стопарик отправился на командный пост, с которого всё ещё продолжалась пресс-конференция.  Но перед этим он добавил ещё 150 граммов «квас+чай».

    А в командной рубке время как будто остановилось.  Смит, размазывая слёзы по лицу, кому-то жаловался, перед кем-то оправдывался, что-то выпрашивал.  Канарис обсуждал тему получения каких-то гонораров.  У немцев вообще только деньги на уме.   Мотя тоже, поглядывая исподтишка на своих коллег, кому-то кляузничал.  А между тем время сеанса связи уже прошло, и надо было экономить энергоресурсы.

    Стопарик решительно и бесцеремонно прекратил это безобразие, и отключил связь. 

Это вызвало недовольство всех троих.  Особенно недоволен был Смит.  Он стал обвинять Стопарика в диктаторских замашках.  Потом начал предъявлять ему претензии за то, что

он не сообщил ему об электронном письме той идиотки, которая пыталась уверить весь мир, что беременна от Смита. Тут Стопарик рассвирепел и послал Джонни Смита.  Хорошо ещё, что не в нокаут, а только словесно к чёртовой бабушке.  А напоследок он добавил, что в чужую почту, он не лазит, и каждый сам должен нести ответственность за свои действия.

     Короче, они переругались.

     После этой пресс-конференции появилась некоторая отчуждённость между членами экипажа.   Ещё бы! Откровенно друг другу на голову нагадить, и потом поутру  с весёлой миной приветствовать друг друга?

     Только Вандалена ни на кого не ябедничала, хотя кардинал Валенса настойчиво ей подмигивал по видеомонитору.  Кстати, у него после этого сеанса связи открылась глазная невралгия от подмигивания, и его на три недели упаковали в неврологическую клинику без имени, потому, что в Швейцарии это не принято.

 

 Глава 27.    Сны

 

       Вы думаете, что космонавтам снится исключительно «трава у дома», как в конце,

опять-таки 80-х годов 20-го века, пел длинногривый квинтет под названием «Земляне»?        

      ЩЧАС!    Они хоть раз были в космосе, или вообще, стояли ли они рядом с пышущей жаром ракетой?   Никогда в жизни.  Их понятия были распространены только на нотный стол:  «и до, ре, ми, фа, соль, ля, си»,  как пела в своё время Ксения Ситник на конкурсе «Евровидения».

     Отнюдь, в каждом космонавте в невесомости, обостряется чувство отлучённости от мира сего, и врут здесь все психологи, композиторы, поэты, что они спят, и видят, что им снится родной дом, или ситуация, когда они, пренебрегая своей жизнью, исполняют в космосе свои не только естественные, но и гражданские обязанности.

      Враки это всё.   Космонавтам в космосе снится то, что они не доделали на Земле, либо испохабали своими неразумными словами или действиям. А то и вовсе кошмары, типа, что заклинило клапан дыхательного аппарата.

     И то, что приходит в кошмарных снах или явлениях, зачастую, к сожалению, сбывается самым решительным образом.

 

  Сны   Стопарика

 

     Сны Стопарика были не обременены воспоминаниями о покинутых любовницах и забытых детях, оставшихся без пропитания, хотя  бы потому, что детей, в отличие от Смита,  у него не было.

     Сны Стопарика были жёсткими и конкретными, как у пса Мухтара в известном  советском фильме.  В основном, работа.  Именно во снах ему приходили на ум  решения выхода из самых страшных, смертельных ситуаций, которые сулила ему его профессия.   Более того, в его снах были и предупреждения,  в которые он свято верил, и исполнял всё, что ему было сказано во сне во все последующие дни, оговоренные тем же сном.

 

 Для примера два рассказа, как Стопарику жизнь спасло то, что он уверовал в сон.

     Первый рассказ.    Перед очередным испытательным полётом, на совершенно новой машине, ему приснился странный сон.   Накануне он делал пробежку на ней по ВПП ЛИИ в г. Жуковском.   Как человек очень опытный, он на слух мог уловить сбой в работе двигателей, или не тот хруст предкрылок, с которым  они обычно выпускаются.   Вася Стопарик был профессионалом высшего класса,  и  таких на страну было не более десяти пилотов-испытателей.   Более того, он ещё был пока жив, после всех этих полётов.   Тем более, это увеличивало его ценность как пилота.

     Но этот сон, был такой странный.    Ему приснилось, что его сбил на машине «ГАЗ-66», которые уже не производились более 50-ти лет, житель города, в котором он жил.   Город, в котором он жил назывался Жуковский.  Это центр мировой,  да-да мировой, авиационной науки, и здесь случайных людей просто быть не должно, начиная с 1946 года, когда здесь начали строить первую бетонную взлётку.

       До этого случая Стопарик не был фаталистом.   Но когда он вышел из дому, а жил он недалеко от железнодорожной остановки «Отдых»,  и направился к своей машине, стоявшей буквально  в тридцати метрах от подъезда, он боковым зрением, со вдруг, проснувшимся в нём звериным чутьём,  повернул голову налево.   И он увидел кошмарное воплощение своего сна, а именно:   несущийся с неимоверной скоростью автомобиль «ГАЗ-66», но самое главное, он увидел глаза водителя.   Это были глаза, которые не видели ничего.   Они были просто пустые, как дно кувшина, выпитого с утра после похмелья.   Стопарик ловко ушёл назад на бровку тротуара, а машина с мерзким скрипом пронеслась мимо него.  У Стопарика сразу возникли мысли, что иностранные разведки решили помешать второму испытательному полёту. Но оказалось всё проще.

      Один из рабочих местного РСУ,  кстати, имеющий по зрению  -5,0 и -4,0, и не умеющий водить автомобиль, который накануне нажрался, и заснул в подсобке, решил по утру доехать до своей любимой милки на служебном транспорте. Вдобавок ко всему он уже принял пол-литра пива.

     В этот день Василий подошёл к своей «летающей лошади», погладил ласково серебристую обшивку,  которая скрывала под собой дикую, и не укрощённую мощь, и сказал, этой «железяке»: «Милая, мы сегодня будем играть одну партию на двоих».   

      Когда Стопарик запустил двигатель, он внезапно, почувствовал,  что вся машина, всей своей металлической дрожью откликнулась на его прикосновение к ручке управления, и  как девушка, которая хочет взлететь, она взлетела с ним.

     Машина была послушная как,  мать, которая готова выслушать любую жалобу своего дитяти.   Когда они сели на аэродром, Стопарик сказал: «Это моя дочка.  Она должна летать».  И он  притронулся рукой к её обшивке.

    Ему показалось, что она потеплела.  Эта машина, которой, он дал путь в небо работает до сих пор в ВВС России.

    Второй рассказ.    Второй рассказ это про то, как его пытались убить.

    Да, перед этим событием ему тоже приснился сон.   Женщина  в красном ореоле,  и в облачении, тоже такого же мерцающего, но только голубого цвета,  советовала ему не ходить сегодня ни в какой ресторан.  При этом  она не объясняла причин.  Что само по себе уже было странно.

     Кой чёрт потянул Стопарика в этот ресторан, несмотря на сонные предупреждения,  одному Рюмкину-Петрову, возможно известно.

     В этом ресторане его знали все, потому что там нередко собирались лётчики-испытатели просто поужинать.  Именно «просто», потому что на утро надо иметь твёрдую руку, и прозрачную мысль.

    А дальше было как в смутном продолжении того сна. Но, как говорится, предупреждён – значит вооружён.   Какие-то три «козла,  прямо на выходе из ресторана попытались его убить.  Видно они видели его бумажник в ресторане, когда он расплачивался.  Странно другое, что в этом ресторане, практически, не было случайных людей, которые вычислялись моментально официантами.       

    Эти « козлы» просто не знали, с кем имеют дело.

    Он легко взял за гортань, первого, который прыгнул на него, и она хрустнула с приятным звуком хрустящих чипсов «Лайнз».  А потом, он легко,  подняв свою  свободную ногу, на уровень, примерно  1,5 м,   прижал пяткой правой ноги затылок второго козлёнка к стене здания за счёт некоторого усилия на его же гортань.  И эта гортань оказалась не более прочной, чем у первого «собеседника» Стопарика, поскольку степень нажатия ступни на гортань была несколько большей,  чем может выдержать гортанный хрящик.   Попытка третьего «козла» скрыться оказалась неудачной: Стопарик метнул в него алюминиевой  расчёской, которая своим острым концом попала ему точно в сонную артерию.  Следствие по этому делу вели долго и упорно, но пришли к выводу, что это была обычная «бытовуха», а не «заказуха».

     Эти два события уверили Стопарика, что снам надо доверять.

     Но последнее время Стопарику постоянно снилось, что опять сбежали крысы из вивария.  А ещё снилось, что по кораблю ходят какие-то посторонние люди.

 

Сны Вандалены

 

     А какие же сны могли быть у затворницы монастыря Трёх Мучениц? В основном ей снилось, то, что она помнила, или когда-то видела.  А что она помнила?  В, основном, это был всё тот же монастырь, и сёстры, хихикающие  за трапезой, вспоминая взгляды, которые бросали на них мужчины-туристы.    Боже, они ловили даже маленький намёк на взгляд!

     А Вандалене, выходя из своего пикапа, у очередной лавки,  волей или неволей приходилось приподнимать свою сутану, чтобы не грохнуться об асфальт.  И тогда тёплая волна «цунами взглядов»  охватывала всю Вандалену, и она шла по Кракову, и за ней шли и следили так,  как не шли и не ходили бы за Папой Римским.   В, основном поляки-мужчины, люди с традиционной сексуальной ориентацией.  Ну и женщины-полячки тоже засматривались на неё, потому, что, если бы она выступала на конкурсе «Лучшие ножки Европы»  – то, вряд ли бы у неё были конкурентки.  Правда, многие женщины плевались ей вослед, но это, как надо понимать по злобе и зависти.

      Разъезды по Кракову – это была свобода, о которой тогда Вандалена имела достаточно смутное представление.    Ещё ей снился огородик с овощами и цветами, за которым она ухаживала,  вследствие наложенной на неё епитимьи матери-аббатисы.  А епитимья была наложена на неё после того, как она, ещё будучи послушницей, прислуживала за каким-то приёмом, который устроила мать-аббатиса, и взяла и съела с блюда, которое она несла, пару ломтиков огурцов, которые она очень любила.

     А вторая часть снов была тоже из серии воспоминаний, но только подсмотренных волей или неволей ситуаций.   Например, как кардинал Валенса  внаглую задрал юбку

матери-аббатисы, прямо в трапезной, после ужина, когда там, как он думал, никого не было, и что-то с ней делал прямо на столе.    Вандалена  подсмотрела это случайно.  Она сидела в это время за одним из шкафчиков, куда закатился её сухарик.  А ей очень хотелось кушать,

и она полезла за ним.          

     Потом были ещё некоторые воспоминания, про сестру-привратницу, которая встречала привозивших продукты питания мужчин-фермеров.  Для расчёта с ними, она проводила их

в небольшой флигель около ворот.    Через некоторое время они выходили оттуда, подсчитывая  на ходу деньги, и улыбаясь.   Вандалена тогда всегда думала:  « Почему

подходил к ней близко.   И она всё время пыталась узнать его имя, потому что на лице его лежала какая-то то ли тень, то ли вуаль.

      И каждый раз он ей отвечал:  « Придёт время, Вандалена, и ты всё узнаешь.  Не торопи события».    И этот сон был самым яростным в  воображении Вандалены, потому, что она не хотела бы, чтобы под этой вуалью скрывалась харя,  например, кардинала Валенсы.

                                                                                                  

Сны  Смита

 

      Сны Смита, если он был не под кайфом от джин-тоника, водки или какой-нибудь другой дури, представляли собой кошмар.  Причём, порой очень сладостный.

      Ему абсолютно не снились родственники его многочисленных жён, любовниц, подруг, шлюх и далее по тексту.

      А вот один такой  «сладостный кошмар» его преследовал уже давно.  Суть его заключался в том, что дело происходило в казино.  И там шла игра по-крупному.  

     Далее сон был двух вариантов: либо Смит выигрывал, либо выигрывал его сосед по столику.  Потом бар, драка.  Нож, который врезался либо в живот Смита, либо в горло соседа, в зависимости от настроения.   А, потом всегда во всех снах была полиция. 

      Далее шли два варианта:

1).   Их убивают при попытке к бегству, инкриминируя им ограбление казино;

2).   Их убивают полицейские, и забирают законный выигрыш, поскольку вся ситуация ими же была и придумана, а владелец казино находится у себя в кабинете, с перерезанным одним из полицейских горлом.

      Варианты событий могли тасоваться как в карточной колоде.  Вот только конец этих снов, если Смит успевал их досматривать до конца, был один  –   электрический  стул в штате Айова.

 

Сны Шнобеля

 

       Сны Шнобеля были длинные и жаркие как пустыня Негев. Ему снилось, что лежит он на берегу Мёртвого моря.  Рядом дымятся БМП их батальона.   Дикая жара – а вода, она здесь, рядом, но до неё не дотянуться.  А рядом стоит араб, из тех сволочей, которые и сожгли их БМП, и говорит на чистейшем английском с Оксфордским акцентом:  « Ну, что Мотя, воды хочешь?»  Мотя отчаянно кивает головой.  Но араб превращается в джина.   Затем начинает таять в воздухе и превращается в тонкую струйку дыма, которая тут же уползает в горлышко стоящей рядом на песке бутылки.   Пересохшим горлом Мотя хрипит:  «Ты куда, паскуда?», и хватает бутылку.  Но бутылка изнутри закручивается пробкой, и оттуда слышен мерзкий голос: «Накося, выкуси!»   И, что самое главное, горлышко бутылки само по себя начинает обрастать сургучом.   А Мотя остаётся  один на один с непонятной одноглазой зверушкой, явно из экспериментальной серии, которая ЕГО ждала.

       Этот свой сон Мотя старался, как и Смит свой, до конца не досматривать.  Обычно он ему снился с похмелья, а после недавних событий это было его естественное состояние души и тела.   Поэтому физиологические процессы, требующие восстановление водного баланса в организме, прерывали  мозговые извращение ещё до того, как по сюжету эта тварь должна была начинать кушать Мотю с большим аппетитом, и может, даже пригласив своих товарищей, которые являлись тоже следствием Мотиных экспериментов, благодаря изощрённому  уму  Моти  и его  дикой фантазии.

 

Сны Канариса

 

        Сны Канариса были почти реалистические, сентиментальные и с механистическим уклоном.

       Мы все в детстве читали сказку про девочку Элли.  У неё был друг Железный Дровосек.  Официально заявляю, что ни одна колдунья или ведьма не смогла бы сделать его лучше с помощью своих чар, чем его сделал бы Канарис с помощью своего технического воображения и, поистине золотых, рук слесаря-механика.   Кто-то из близких родственников Канариса шутил, что он родился таким благодаря внутриматочной спирали у его матери.   Сначала сработал принцип Монте-Карло из теории вероятности,  и случилось невероятное событие – спираль  не сработала, и мать Руди забеременела.  А потом, когда уже Руди находился внутри своей матери, он сделал своё первое изобретение, и из этой спирали сделал штопор, чтобы появиться на божий свет.

      А, вообще, если по-честному, один сон у него был самый сладостный  –вручение Рудольфу Канарису Нобелевской премии за самое невероятное  изобретение со времён зарождения человечества.   Представьте себе зал Норвежской Академии Наук, и, в присутствии Самого  Короля Норвегии ему вешают на грудь медаль лауреата Нобелевской премии.  

      Но этот сон он тоже не хотел досматривать до конца.   Ему хватило досмотреть его до конца один раз.   Дело в том, что после того как ему председатель Нобелевского Комитета навесил на шею эту медаль, она вдруг, приобрела чудовищный вес, и стала клонить его к паркету, а потом, просто, эта цепь стала резать ему шею.  Он упал сначала на колени, а потом ниц, прося помощи у членов Комитета, но те воистину оказались «членами», и ушли из зала с гнусным хихиканьем.    А тем временем золотая цепь лауреата всё сильней и сильней прижимала сначала голову, а потом горло Руди к Паркету.

И Паркет ему сказал:  «Не всякая ноша бывает лёгкой, а золото надо искать там, где ты его не ждёшь».

      В связи с этим Руди пытался останавливать свой сон на моменте, когда он представляет своё новое изобретение Высокопоставленной комиссии, она млеет от счастья, рукоплещет ему, как приме-балерине, а он краснеет от смущения, как школьник. Здесь только не хватает книксена.

 

Глава 28.  Утомительные будни

 

    116-ый день полёта.  За дни, прошедшие после дурацкой пресс-конференции, все как-то успокоились. Тем не менее, Смит обиделся на Стопарика, хотя внешне всё выглядело как обычно. 

    Стопарик тем временем продолжал обследование отсеков корабля в поисках чего-нибудь такого, что можно было бы выбросить.  Последние расчёты, которые они провели с Руди показали, что топливо на пределе.  Более того, на торможение придётся затратить немного больше времени, чем планировалось.  Поэтому всё, что в представлении Стопарика было не предметом первой необходимости, удалялось через мусорный шлюз в космос.  Но и здесь возможности по выбрасыванию близились к пределу.  Так в технологических модулях всё было чётко просчитано, и лишнего ничего не было.  Можно было, правда, пару тренажёров из спортивно-тренажёрного отсека выбросить, но они по габаритам никак не влезали в мусорный шлюз.  Ну, разве что только их распилить на части.  От этих мыслей у Стопарика начинала болеть голова.  Хорошо, что в такие минуты к нему приходила на помощь Вандалена, которая удивительно ловко научилась массировать ему виски, после чего боль отступала.  Или это была не боль?

     Помимо этой проблемы Стопарик держал под своим контролем проблему экономии воды.  К этому времени воды накопилось достаточно для того, чтобы хотя бы пару членов экипажа могли принимать душ поодиночке.  Что Стопарик и закрепил приказом по кораблю для Смита и Шнобеля, к большому удовольствию Вандалены.

     Шнобель отнёсся к этому приказу с безразличием.  После всех последних разборок он замкнулся в себе.  А поскольку он получил доступ к заветным краникам «чай+квас», то он хоть как-то утолял жажду душевной теплоты, которой так не доставало в полёте.  В крайнем случае, он изливал свою душу Фае, которая стала довольно бойко говорить. 

     А вот для Смита это был удар ниже пояса.  Этот приказ ещё больше подлил масла в костёр его обиды на Стопарика.  И эту обиду он заглушал покуриванием травки.  А Стопарик тем временем всё внимательнее к нему присматривался.  Ему даже как-то показалось, что он почувствовал в коридоре такой же запах, как в тот день, когда Вандалена сделала неудачную попытку сжечь в СВЧ-печи марихуану, когда проходил мимо каюты Смита.  Он выбросил на время эту мысль из головы, надеясь на то, что челюсть Смита ещё помнит его кулак. 

    Но после пресс-конференции тень подозрения закралась в его душу.  Но Смит обычно занимался этим, когда был на вахте, а Стопарик в это время отдыхал.  И они до поры до времени не пересекались.

     Вообще в последнее время Стопарик стал больше общаться с Вандаленой.  Он иногда заглядывал в её оранжерею, и интересовался, какие новые овощи подоспели к их космическому столу.  А заодно проверял, не появилась ли опять какая-нибудь травянистая дрянь на грядках.  Вандалена  в свою очередь заходила в технологические модули, когда там работал Стопарик.  Они беседовали о том, о сём, а Вандалена помимо беседы помогала Стопарику в работе.

       В один из таких обычных будних рабочих дней, когда вахту нёс Стопарик, с ним по специальному каналу связи связался Перебийнос.

– Здорово, Васёк,  – жизнерадостно заорал Грицько Иванович. – Тут с тобой Рюмкин-Петров хочет одну тему обсудить.

–  Здравия желаю, – сдержанно ответил Стопарик, а сам внутренне собрался, в предчувствии какого-то очередного подвоха.

–  Здравствуй, Василий, – мягким, отческим голосом поздоровался Рюмкин-Петров.  –  Меня интересует, как проходят наши технологические опыты по получению сверхчистых материалов, сварке и выращиванию кристаллов?  А то тут наши научные светилы волнуются, понимаешь.  Бабок вбухали  в проект не мерено, надо чтобы и результат

какой-то был.

    Про кристаллы Рюмкин-Петров сознательно упомянул в последнюю очередь, чтобы не выдать свою заинтересованность в этой проблеме.

–   Что касается работы технологических модулей, – начал бойко докладывать Стопарик, –

то здесь всё идёт по плану.  Были получены сверхчистые материалы с очень интересными характеристиками.  Канарис провёл ряд работ по сварке в условиях невесомости и разрежённого воздуха.  Получены великолепные данные по прочностным характеристикам сварных швов.

–  Ну, а что с кристаллами? – нетерпеливо перебил Стопарика Рюмкин-Петров.

–  Что касается получения кристаллов, то здесь мы имеем тоже весьма обнадёживающие результаты.  На установке «Яхонт» уже получено около пятисот граммов кристаллов изумрудно-зелёного цвета, примерно столько же кристаллов рубиново-алого цвета, около трёхсот граммов кристаллов голубого цвета и около килограмма прозрачных кристаллов,

с голубоватым, желтоватым и розоватым оттенками, а также без всякого оттенка. 

Что самое удивительное – они обладают твёрдостью почти как у алмаза.  Во всяком случае, стекло режут легко.

« Это хорошо, что они имеют твёрдость алмаза, – подумал Рюмкин-Петров, и стал лихорадочно производить в уме подсчёты.  –  Итак, две тысячи восемьсот граммов в переводе на караты…  Сколько же это будет?  Ага.  Это будет четырнадцать тысяч каратов.  Ни фига себе!  Это же к концу полёта будет больше, чем компания «Де Бирс» за год добывает в рудниках по всему миру».

     Настроение у Рюмкина-Петрова сразу поднялось, и приняло благодушный оттенок.

–   Ну, что же, – наконец произнёс Рюмкин-Петров, – я удовлетворён этой работой.  Пожалуйста, подготовь мне отчёт, и передай на Землю.

–  Да,  – спохватившись, произнёс Рюмкин-Петров, – передай отчёт по каналу Перебийноса.

    А сам подумал: «Вовремя я спохватился.  Незачем чтобы кто-то имел полную информацию.  В том числе и Абрамович.  А Перебийноса, пожалуй, тоже надо в долю взять».

     Про Стопарика как-то и не вспоминалось.  Да и на самом деле кто он?  Обычный рядовой летун.  Пусть хоть и Дважды Герой России.

    А Стопарик как дисциплинированный исполнитель делал всё по инструкции.  Все полученные кристаллы он сортировал по цвету, взвешивал, а потом паковал в небольшие металлические коробочки, наподобие медицинских биксов, герметично их закрывал, и скреплял своей печатью.  Остальные члены экипажа имели очень смутное представление

о том, чем он занимался в модуле «Яхонт».

 

   132-й день полёта.  На вахте Джонни Смит.  Стопарик и Канарис отдыхают после вахт,

так что Джонни может вообразить себя на шесть часов командиром «Одиссея».   На вахту

он пришёл в своём обычном для последнего времени состоянии: стакан джин-тоника плюс наверх «косячок травки».  Вахту он начал с просмотра своей земной почты.  Как всегда

там было много всякой белиберды.  Дамочка из Флориды со своими братьями всё никак не

хотела угомониться.  Очень скоро это чтение ему надоело, и он связался с «Бебби», чтобы проверить точность курса «Одиссея».  Потом он проверил, как работают компьютерные системы, а затем начал, как обычно забавляться игрой в покер с «Бебби».  В этот день ему как-то особенно не везло.  Он даже стал подозревать «Бебби» в том, что тот мухлюет.  «Бебби» наотрез отказывался признаться в мухлеже.  Но с другой стороны, разве может трижды подряд выпасть тузовый покер, да ещё к тому же на одни руки.  В общем, Джонни Смит был очень расстроен.  И вот за этими препирательствами с «Бебби», он не обратил внимания на лёгкий толчок, от которого вздрогнул «Одиссей».  В конце концов, Смит обозвал «Бебби» железной скотиной, и отключил связь с ним.  Пришедшему ему на смену Шнобелю он доложил, что на борту всё в порядке, и отправился в свою каюту.

    Шнобель быстро проверил работу всех систем, а потом решил слегка вздремнуть прямо

 у пульта управления, поскольку перед вахтой он наработался, точнее было бы сказать нарезался, в виварии, и очень устал.  Тем более, что он хотел обдумать новую методику пересадки хвостов у крыс.  Под мерный шум вентиляторов глаза у Моти сомкнулись сами собой.

 

    А тем временем Стопарик решил уточнить, какую массу имеет «Одиссей» на данный момент, после сброса лишнего груза.  Методика его была проста и стара как третий закон Ньютона.  Надо придать ускорение кораблю за счёт фиксированной силы тяги, и вычислить массу корабля.  Как раз на днях намечалась коррекция траектории полёта.  Выполнение коррекции пришлось на вахту Канариса.  Стопарик завершив свою вахту, остался на командном посту, чтобы проконтролировать процесс вместе с Руди.  Они включили

«Бебби», подготовили к работе астрофизические приборы, фиксирующие положение «Одиссея» в пространстве.  Ход выполнения коррекции контролировался и с Земли.

 Но, учитывая громадное расстояние между «Одиссеем» и Землёй, и то, что сигнал шёл очень долго – уже более семи минут в одну сторону, операторы на Земле не могли моментально вмешаться в процесс выполнения коррекции.  Поэтому весь контроль возлагался на Стопарика и Канариса.  В командный пост вызвали и Смита, на случай

если понадобится вмешательство в работу радиоэлектроники.

    И вот настал ответственный момент. Прошла команда на включение двигателей коррекции.  «Одиссей» содрогнулся всем своим корпусом, и в корабле на несколько

секунд возросла сила тяжести.  Экраны мониторов запестрели цифрами и графиками, отражающими ход выполнения коррекции.  Стопарик отпустил Смита с командного поста,

а сам с Канарисом стал разбираться в этих колонках цифр.  Примерно через пятнадцать минут «Бебби» выдал искомую цифру.  Согласно его расчётом, после измерения величины ускорения, после выполнения манёвра, масса «Одиссея» была на шестьсот тонн больше,

чем должна была быть согласно расчётам Канариса.  Стопарик и Канарис в недоумении посмотрели друг на друга, и тут же лихорадочно стали делать повторное вычисление. 

Но и третий, и четвёртый перерасчёт выводил на экране монитора цифру в шестьсот тонн лишней массы.  Это было невероятно.

     В это время на Земле в Подмосковном ЦУПе царила обстановка близкая к панике.  Приборы телеметрии выдали на Землю результат, который свидетельствовал о том, что

при включении двигателей коррекции «Одиссей» не получил нужного ускорения, и, соответственно, не вышел на нужную траекторию полёта.  Следовательно, нужна ещё

одна коррекция.  Никто не мог понять, в чём дело.

 

      Это был обычный рабочий день.  В это время была вахта Джонни Смита.  Стопарик

после своей вахты проспал полноценных семь часов.  Он проснулся в хорошем настроении под бой кремлёвских курантов.  Затем он умылся, чисто выбрился, и освежился «рассолом+». 

  

     После этого он пошёл в кают-компанию, чтобы позавтракать.  Туда же заглянул,

как всегда озабоченный своими техническими делами, Канарис.

–  Командир,  –  обратился он к Стопарику, – ты не брал для работы тестер?

–  Какой ещё тестер? – удивлённо спросил Стопарик.

–  Да потенциометр для измерения тока и напряжения.  Второй день уже его ищу. 

И паяльник на 50 Ватт пропал.

–  А ты вспомни, в каком отсеке ты последний раз пил пиво, – с ехидцей посоветовал Стопарик.

–  Зря ты так, командир, – обиделся Канарис.  –  Я всегда инструмент кладу в одно и то

же место.

–  Да знаю, знаю, –  добродушно произнёс Стопарик, жуя очередную пельмешку, –

ты у нас педант.

    В это время в кают-компанию заглянул чем-то озабоченный Смит.

–  Слушайте, парни, – сказал он, – вы не брали мой навигационный спектрограф?

–  Нет, – в один голос произнесли Стопарик и Канарис.

–  Это, –   тут Смит произнёс на чистейшем русском языке семиэтажную матерную

фразу, –  что.  Захожу сейчас в астрообсерваторию, чтобы сверить курс после коррекции,

а спектрограф, как волной смыло.

–  А когда ты последний раз им пользовался? – спросил Стопарик.

–  Да четыре дня назад перед выполнением коррекции траектории.

–  Неужели, ….., Шнобель взялся за своё?  –  раздражённо произнёс Стопарик.

   Все гурьбой дружно направились в виварий.  Когда они зашли туда, перед их взором предстала задница Шнобеля.  Всё остальное тело находилось в одном из встроенных шкафов, откуда раздавался приглушённый мат Моти.

–  Мотя,  – грозно рыкнул Стопарик, – яви свой лик коллегам по работе.

    Мотя, с раскрасневшимся лицом вылез, из шкафа.

–  И как это понимать?  – обратился к нему Стопарик.

–  Командир,  –  жалобно пролепетал Мотя, – это просто какая-то чертовщина.  За два

дня  пропал второй тонометр для измерения артериального давления.

    У Стопарика, Канариса и Смита глаза полезли на лоб от удивления.

–  Ну, не Вандалена же начала чудить, – неуверенно произнёс Канарис.

–  Чушь, это, – категорически отмёл подозрения Стопарик. –  Объявляю срочный сбор

в кают-компании.  И Вандалену тоже позвать.

    Вандалена в кают-компанию пришла последней.  Вид у неё был растерянный, и,

похоже, что она плакала.

–  Что случилось, Вандалена? – спросил её Стопарик, предчувствую очередной сюрприз.

–  Да сегодня, захожу я в оранжерею, – начала рассказ Вандалена, – чтобы огурчиков вам

к обеду набрать.  А там ни одного зрелого огурца нет.  Кто-то их все пообрывал. 

А следующие будут лишь через неделю.  И кому это из вас надо было?

 –  Нам?  –  хором воскликнули все, и в кают-компании установилась гробовая тишина.

     Затянувшуюся паузу нарушил Стопарик.

 –  Мотя,  – елейным тоном произнёс он,  – а не твои ли зверушки опять вырвались на свободу, и начали чудить?

–  Я их каждый день пересчитываю, – угрюмо ответил Мотя. –  Все на месте.  Клетки

под током.  К тому же вы самых талантливых изничтожили.

–  Командир, –  с ехидцей спросил Смит,  – а не твой ли любимец Гоша здесь свои

порядки устанавливает?  Он ведь летает, где хочет.

    Тут уж возмутился Стопарик:

–  Вы что же думаете, что Гоша дурак?

–  Гоша не дурак – Гоша умный, –  раздался голос из коридора, после чего в кают-компанию влетел попугай, и уселся на плече у своего друга Стопарика.

–  А я когда-то слышал про сомнамбулизм, – задумчиво произнёс Канарис.

–  Точно, есть такой глюк, – взволнованно поддержал его Стопарик.  – Скажи, Мотя,

а среди нас такое возможно?

–  Видите ли, коллеги, – ответил Мотя, – сомнамбулизм является следствием особого состояния психики.  Обычно это передаётся по наследству на генетическом уровне. 

К тому же вас всех на эту штуковину проверяли.  Но сомнамбулизм может также

 возникнуть вследствие переутомления, сильного стресса, а также алкогольного психоза.

    Зря он это сказал.  Все сразу с подозрением стали коситься друг на друга.

–  Итак, – стал размышлять Стопарик, – как я понимаю, вся эта х-х-х…., я имею в виду чертовщина, стала происходить в последние три или четыре дня?

     Все в знак согласия кивнули головой, в том числе и Гоша.

–   В таком случае, – продолжил Стопарик, – нам надо просмотреть видеозаписи всех установленных камер, и мы установим личность этого космического хулигана.

–  Ага, щчас, –  раздражённо сказал Смит.  –  На корабле свыше тридцати видеокамер.  Материал надо будет просматривать четыре месяца.

–  Да я как-то упустил это из вида, – смущённо произнёс Стопарик.

–  Ладно, –  решительно сказал он, – экипаж, слушай мой приказ.  Первое.  Ближайшие

двое суток объявляю сухой закон, и чтобы никаких подходов к заветным краникам. Второе.  Всем сейчас разойтись по своим рабочим местам.  Третье, –  уже унылым голосом продолжил он, – видеоматериалом займусь я лично.  Может, я что-нибудь придумаю.

    Он пошёл на командный пост, и уселся в своё кресло.  Там же находился и Смит, у которого оставалось ещё два часа вахты.  Стопарик заказал у «Бебби» на свой монитор видеоматериалы за последние четверо суток со всех видеокамер, установленных внутри корабля.  «Бебби» предоставил такие материалы, кроме пяти видеокамер из кают экипажа, которые, как мы помним, наши герои вырубили, каждый по-своему.  Но и предоставленного материала было чересчур много.  И Стопарик  задумался, как бы сузить зону поиска.

      « Прежде всего, – подумал он, – не все видеокамеры работают круглосуточно.

В технологических модулях они срабатывают на включение только тогда, когда туда

кто-то входит, открывая дверь, либо в случае аварийной ситуации.  Так это уже легче.  Значит надо начинать поиск с астрообсерватории в модуле «Глаз-2», где пропал спектрограф».

    Он тут же вывел на монитор видеозапись камеры с модуля «Глаз-2».  За четыре дня там было зафиксировано шесть открываний дверей, то есть шесть входов и выходов.  Сначала туда заходил Смит, потом Стопарик, потом ещё два раза Смит, как раз накануне

проведения коррекции.  И вот дверь в модуль открылась в пятый раз, и изображение пропало.  Потом поступил сигнал на открытие двери изнутри, кто-то вышел из модуля.  Шестой раз в модуле был сегодня Смит.   Стопарик просто онемел от негодования.

–   Что за чёрт! – раздался за спиной голос Смита, который всё видел.  – Командир, но ты

же не думаешь, что это я вырубил камеру.

–  А почему бы и нет?  – резонно заметил Стопарик. –  Если рвануть граммов пятьсот водчонки, а ещё, например, травки подкурить, то можно и не такое отчудить.

   При упоминании о травке Смита прошиб холодный пот.  Мелькнула мысль, уж не догадался ли Стопарик о его занятиях?

–  Ладно, –  зловеще продолжил Стопарик, – разбор полётов отложим на потом. 

А сейчас смотрим виварий Шнобеля.

     Стопарик уже знал, что нужно делать.  В виварии камеры работали круглосуточно. 

Более того, их там было целых шесть, для наблюдения за подопытными зверушками.  Стопарик дал задание «Бебби» установить, не отключались ли камеры в последнее время. 

И попал в точку.  «Бебби» показал, что вчера и позавчера  камеры отключались на полчаса.  Причём одновременно сразу все шесть.

    Смит с шумом облегчённо выдохнул воздух.  В виварий он никогда не заходил, о чём все знали.

–  «Бебби», –  спросил Стопарик, – где и когда ещё отключались видеокамеры?

    Через пару минут «Бебби» доложил:

–  Вчера на полтора часа отключалась видеокамера в оранжерее, а позавчера на тридцать минут отключалась видеокамера в агрегатном отсеке.  Также имелись отключения видеокамер в коридорах, но в основном они носили плановый характер.

–  То есть, ты хочешь сказать, что были и внеплановые отключения?  – спросил Стопарик.

–  Возможно, что кто-то из экипажа внёс изменения в график отключения видеокамер, – бесстрастно ответил «Бебби».

–  Но кто, чёрт побери? –   взревел в бешенстве Стопарик.

–  На этот счёт у меня нет никакой информации,  – ответил «Бебби».

    Стопарик посмотрел на Смита. Тот только пожал плечами.  От напряжения у Стопарика начала болеть голова.

–  Я к себе, в каюту,  –  сообщил он Смиту, и покинул командный пост.

    Зайдя к себе в каюту, он в нарушение своего же приказа, принял сто пятьдесят водки.  После этого он повернулся спиной к раздаточному окошку, и с ужасом увидел, что дверь

его личного инструментального шкафчика открыта, и в одном гнезде отсутствует его любимый гаечный ключ размером 32х36.

    Стопарик без чувств рухнул на койку.

 

Глава 29.   Чертовщина и жизнь

 

     На следующий день после просмотра видеоматериалов Стопарик собрал экипаж в

кают-компании, и сообщил о странных отключениях камер.  Все сразу стали нервозно переглядываться.  Мало того, что Мотя про сомнабулизм им наплёл, так теперь и

конкретные факты появились.  Вопрос вот только состоял в том, кто из них «лунатик»?  

Из кают-компании расходились молча, стараясь держаться  друг от друга подальше.

     Вечером, если можно так выразиться применительно к космическому кораблю, к Стопарику в каюту пришла Вандалена.  Она стала жаловаться, что ей страшно, и даже

слегка всплакнула на плече у Василия.  Он её успокоил, как мог и чем смог.  Вандалена немного повеселела, и осталась у него в каюте, свернувшись калачиком, как котёнок,

у него на койке.  Ну, этого Стопарик вообще не ожидал.  Но Вандалена как-то неожиданно уснула, и он решил её не будить.

     Следующие два дня прошли спокойно.  Всё оборудование, в том числе и видеокамеры работали в штатном режиме.  Вот только между членами экипажа появилась какая-то отчуждённость.  А тут ещё Перебийнос  в очередном сеансе связи стал допытываться, почему корабль не вышел до конца на расчётную траекторию, и почему все  приборы показывают, что у них появилось лишних шестьсот тонн массы.  Стопарик ничего вразумительного ответить не мог.  У них с Канарисом уже мозги свихнулись от расчётов

и всяких гипотез,  но  в итоге всегда выплывали эти злополучные шестьсот тонн.

 И теперь было необходимо проводить ещё одну коррекцию.  А вот топлива на неё уже практически и не осталось.

     После одного из таких перерасчётов, когда уже мозги отказывались что-то соображать, Стопарик от бессилия и непонимания из-за чего идёт эта нестыкуха, плюнул со злости,

и сказал Канарису, что ему надо отдохнуть, пока он не свихнулся, и пошёл к себе в каюту.  Перед сном он проделал уже ставшую традиционной процедуру отходняка ко сну, то есть сто пятьдесят из краника «В», и в койку.  Но в эту ночь Стопарику чудилась какая-то мура.  Неизвестно откуда появился зеленый человечек, который по-хозяйски разместился рядом

 со Стопариком, и завёл с ним разговор.   Стопарик пытался его смахнуть рукой с койки,

оттолкнуть от себя ногой, но этот зелёный чёрт оказался вёртким, и каждый раз ускользал

от контакта с конечностями Стопарика.  В конечном итоге Стопарик смирился с его присутствием, и чтобы как-то отвлечься от этого кошмара, запел «Варяг»:  «Наверх, вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает.  Врагу не сдаётся наш гордый

«Варяг», пощады никто не желает».  Зелёному пение почему-то не понравилось, и он

куда-то исчез.  Только после этого Василий наконец-то забылся тревожным сном.

     Проснулся Стопарик злой, с предчувствием чего-то нехорошего.

     При выходе в коридор, направляясь на вахту, Стопарик боковым зрением увидел, что справа  от него по коридору в районе санитарно-гигиенического отсека что-то промелькнуло.   И опять почему-то зелёного цвета.  Гоша, сидевший у него на плече, и сопровождавший как всегда на вахту, сразу нахохлился.  

      Стопарик подумал: «Да, кажется, сон в руку.  Ночью, я воспринимал эту сидящую у себя на кровати тварь, как глюк.  А, вот сейчас, это что?  Глюк или реальность? А может это последствия неумеренного употребления водки?  Хотя я меру знаю, то есть не больше 0,65 литра напитка в сутки.  Стоп!  Надо проверить санблок.  Ну, вперёд».

       На всякий случай Стопарик перекрестился, может быть впервые в жизни. 

Стопарик подошёл к входу в душевые, и осторожно заглянул в помещение.  Там было пусто.  Рука потянулась, чтобы перекреститься ещё раз, но Стопарик одёрнул себя, и сплюнул три раза через левое плечо.

–  Чёрт те что, а не корабль,  – пробормотал он.

–  Гадюшник, гадюшник, –  противным голосом заскрипел Гоша.

    Стопарик сменял на командном посту Мотю Шнобеля.  Стараясь придать своему голосу, как можно больше бодрости, он спросил:

–  Ну, как дела на вахте?  Какие были происшествия?

    Мотя с подозрением и недоверием посмотрел на Стопарика.

–  Никаких происшествий не было, –  буркнул он в ответ. –  Всё записано в бортовом журнале.

    И сразу Мотя ускользнул из командного поста.  Стопарик задумчиво посмотрел ему вслед, размышляя, что же всё-таки происходит с членами экипажа, да и с ним самим.

    Через час должен был быть очередной сеанс связи с Землёй.  Стопарик связался с «Бебби», и попросил проинформировать его о работе всех систем корабля.  «Бебби» начал свой отчёт, но в отличие от обычных докладов он сегодня как-то подвисал.  Если бы он был живым существом, то можно было сказать, что он в чём-то сомневается, и никак не может найти правильный ответ на поставленный вопрос.

–  «Бебби», – обратился к компьютеру Стопарик, – у нас какие-то проблемы?

–  Проблемы у вас, а у нас лишняя масса, – неожиданно сварливо ответил «Бебби».

–  А откуда она взялась? – снова сделал запрос Стопарик.

–  А …….  его знает!  –  выдал «Бебби» матерную тираду.

    Это было полной неожиданностью. 

« Наверное, Смит его этому научил, инженер-программист, хренов», – подумал Стопарик. 

    Приближалось время сеанса с Землёй.  Стопарик поудобнее умостился в кресле, и начал включать оборудование дальней космической связи.  По мониторам весело забегали разноцветные огоньки.  И вот в положенное время на экране появились Рюмкин-Петров и Перебийнос.

–   Здравствуй, Василий, – поздоровался со Стопариком руководитель полёта. –  Ну, чем ты нас на сей раз огорчишь?

    Рюмкин-Петров грустно улыбнулся, и у Стопарика сердца сжалось от сочувствия к этому мужественному человеку, который взвалил на свои плечи такую неимоверную ответственность.

–  У нас всё идёт по плану, техника работает хорошо, – отрапортовал Стопарик. –  Вот только из головы не выходит эта чертовщина с последней коррекцией курса.  Ума не приложу, почему у нас получаются шестьсот лишних тонн массы. Это же почти двадцать процентов от общей массы «Одиссея».

–  Вот-вот, и я про то, –  подхватил мысль Василия Грицько Перебийнос.  –  Вот и у нас такая же картинка получается.  Выходит, надо будет проводить ещё одну коррекцию.

–   А топливо на неё откуда взять? –  угрюмо спросил Стопарик.

–  Слышь, Василий, –  весело спросил его Перебийнос, –  а может к вашему кораблю зелёные инопланетяне причалили?  Вот оттуда и лишний вес.

    Стопарик посмотрел в монитор диким взглядом.

–  Ну, ладно, ладно, –  пошёл на попятную Перебийнос, –  я пошутил.  Ты лучше скажи, как вы живёте, что у вас интересное происходит?

–   Да вот разные вещи стали пропадать, –  неожиданно для самого себя сказал Стопарик.  –  У меня вот ключ гаечный рожковый из каюты пропал 32х36.  Мой любимый, хром-ванадиум.

   Рюмкин-Петров и Перебийнос многозначительно переглянулись.  По-видимому,  они решили, что у членов экипажа началась «белочка».

–   Василий, есть ещё один вопрос, – уже серьёзно сказал Перебийнос. –  Служба дальней космической связи зафиксировала какие-то странные радиосигналы, исходящие с вашего корабля.  Там у вас никто в «радистку Кэт» не играет?

 –  А что за текст? – спросил Стопарик.

–   В том-то и дело, –  ответил  Перебийнос,  –  что текст шифрованный.  Все шифровальщики ФСБ над ним ломают голову уже несколько дней, но ничего не могут сделать.  Да и диапазон частот какой-то странный.  Таких передатчиков на борту «Одиссея» просто не может быть.

–   Интересно, –  взволнованно сказал Стопарик. –  Может это фокусы Смита?  Или «Бебби» что-то вытворяет.  Я тут позавчера обнаружил, что «Бебби» играет на скачках в Лондоне и Бирмингеме.  Он посылает отсюда заявки на ставки.  И надо сказать, что иногда он и выигрывает.

–   Ну, это вообще чёрте те что!  – возмутился Рюмкин-Петров.  –  Василий, тебе пора применить всю твою командирскую власть, и прекратить эту расхлябанность. Ладно, будем заканчивать сеанс.  А ты сбрось нам отчёт по ВЧ.

–  Есть! –   по-военному чётко ответил Стопарик, и начал готовить материалы для отправки на Землю.

   В это время на командный пост зашёл Канарис.  Такого растерянного лица как сейчас Стопарик у него ещё не видал.

–  Командир, хорошо, что ты здесь.  Пойдём, кое-что покажу, – необычайно взволнованным голосом промолвил Канарис.

–  А что случилось?  – волнение Канариса тут же передалось и Стопарику.

–  Пойдём, сам увидишь.

    Они спустились вниз корабля, так сказать, под пол, где, как уже говорилось, находились продуктовые склады, и разные технологические отсеки.  Туда спускались довольно редко.  Более того, иллюминаторы, коих было всего два, в походном, так сказать, положении были задраены бронированной противометеоритной  шторкой.

–   Я проводил плановый осмотр корабля, –  стал взволнованно рассказывать Канарис.  –  Ну, решил и иллюминаторы проверить.  А заодно на звёздное небо через них полюбоваться.  А теперь, командир смотри, я открываю шторку.  Что ты видишь?

–   Ничего, –  пока ещё не соображая в чём дело, ответил Стопарик.

–  А что ты должен видеть? –   взревел Канарис.

 –  Ё-моё! –  схватился за голову Стопарик.  –  Это же вид на стыковочный узел для модуля «Спектр», который мы сбросили.  Но здесь же ничего не видно, сплошная чернота!

–   И я про то, –  подхватил Канарис.  –  Как будто чёрной копиркой иллюминатор снаружи заклеили.

    Они уставились глазами друг на друга.  Наверное, их физиономии были очень похожие.

–  Ну, и какой вывод ты можешь сделать?  –  спросил Канариса Стопарик.

–  Да абсолютно никакого, – раздражённо ответил Канарис. –   Ясно одно – надо выходить в открытый космос.  Добраться до иллюминатора, и посмотреть, что за хрень там прилепилась. Но это ещё не всё.  Пойдём, покажу.

     Канарис отвёл Стопарика в шлюзовой отсек, где находился переходной люк, который раньше вёл в модуль «Спектр», а потом был наглухо задраен и законтрен.

–   Смотри, командир, – сказал Канарис.  –  Когда мы глушили этот люк, я сделал краской и зубильцем метки.  Так вот теперь они не совпадают.  А это значит, что люк открывали.

–   Ни хрена себе, – пробормотал Стопарик.  –   Так, пока об этом молчок, – приказал он. –   Выход назначаю на послезавтра, в дежурство Смита.  Подготовь к этому времени всё, что нужно.  И, возможно, нужно будет привлечь Вандалену на подстраховку.  На Мотю я что-то слабо надеюсь.  Он в последнее время странный какой-то. 

    А тут подоспело время передачи вахты Канарису.  Стопарик отчитался за вахту, и пошёл в кают-компанию перекусить перед сном.  Проходя мимо каюты Смита, Стопарик опять почувствовал странный сладковатый запах дыма, который напоминал ему что-то уже знакомое.

    « А может это всё-таки глюк?» – с тоской подумал он.

    Он поужинал усиленной порцией его любимых пельменей, которые на этот раз показались ему пресными и невкусными.  И только две дозы «чай+квас», и одна доза «квас+чай» помогли восстановить аппетит.  Перед тем как пойти в свою каюту спать, Стопарик ещё раз осмотрел санитарно-гигиенический отсек, а заодно и спортивно-тренажёрный модуль. 

Там никого не было.  Что-то, бормоча себе под нос, Стопарик отправился на отдых.

     Стопарик так и не понял, заснул ли он, как перед его глазами завертелась та же ерунда, что и прошлой ночью.  Как очередная серия дешёвого мексиканского сериала.  Но самое главное, что главным действующим лицом в этом кошмаре был всё тот же маленький зелёный человечек с непропорционально большими ушами.

Он пытался что-то объяснить Стопарику, но тот его не понимал.  В конце концов, Василий перевернулся на живот, и  уткнулся лицом в подушку, после чего зелёный исчез из его видимости.

     А в это время на Земле в Москве заседал консилиум из лучших специалистов из Кащенко, Ганнушкина, Боткина, Матросской Тишины и института имени Сербского.   На повестке дня стоял лишь один вопрос, а именно: психическое состояние экипажа МКК «Одиссей».  Консилиум проходил в Центре подготовки космонавтов в Звёздном городке.  Этому собранию светил психиатрической науки, специалистам по выведению человека из наркотической комы  и  алкогольного психоза показали записи переговоров с членами экипажа за последние три недели.  Комиссия диагностировала два варианта состояния космонавтов.  В первом случае они считали, что у них могла развиться шизофрения  на фоне клаустрофобии.  Ну, а второй вывод был простой и прямой, как гвоздь, как клинок палаша.   Посмотрев последнюю запись, где Стопарик говорил про пропажу вещей, они хором заявили, что такое возможно при «делириум тременс», а проще, при белой горячке, или ещё проще при «белочке».  При этом они совершенно не знали о том количестве водки и спирта, которое находилось на борту «Одиссея». 

     Во время всего обсуждения Рюмкин-Петров и Перебийнос сидели молча, и угрюмо слушали дебаты спецов.  Когда же они сделали своё  заключение, Рюмкин-Петров резко встал с кресла, непроизвольно матюгнулся, и вышел из зала, громко хлопнув дверью.  Если бы не история со сбежавшими крысами и свинками, и не свободно перемещающийся по кораблю попугай Гоша, из-за которого чуть ли не весь ЦУП посчитал себя сошедшим с ума, то Рюмкин-Петров, может быть и поверил в то, что у экипажа начались алкогольные глюки.  Но сейчас он больше сходился к тому мнению, что возможна первая версия диагноза.  Тем более, что люди там совершенно разные по характерам.  И у них уже были со Стопариком конфликты.

     А может они так со скуки развлекаются?  У моряков во время длительного плавания такие шуточки довольно распространены.  Да, дела!  А тут ещё плохо прошедшая коррекция. 

     И впервые у Рюмкина-Петрова появилась мысль, а не вернуть ли экспедицию назад?  

Но, по-крайней мере, надо запросить на этот счёт автоматику возврата.  

     А тем временем МКК «Одиссей» со скоростью 12 километров в секунду продолжал уносить прочь от Земли представителей её разумной цивилизации.

 

Глава 30. Контакт!  Есть контакт!

 

     Под привычное кукареканье и бой кремлёвских курантов Стопарик открыл глаза.  Он лежал на своей койке на боку, а рядом с ним в ногах, свесив голову, как бы в полудрёме, сидел зелёный человечек.  Кошмар продолжался, и всё более напоминал явь.   Стопарик затаил дыхание, боясь спугнуть его, и начал его рассматривать повнимательнее.  Ростом он был примерно метр двадцать. Обыкновенный человечек, только маленького роста и с необычными ушами.  Уши человечка, с точки зрения земного человека были непропорциональными, и заострёнными кверху.   Одет он был в комбинезон из неизвестного материала цвета морской волны.  На груди на комбинезоне была нанесена какая-то эмблема.  Стопарик про себя чертыхнулся, и мысленно трижды сплюнул.  Но обстановка в каюте оставалась прежней.  И тут Стопарику захотелось завыть.  Он стал потихоньку отодвигаться в сторону, чтобы встать с постели. 

–  Доброе утро, Василий! – раздался голос как будто у него внутри головы.  –  Между прочим, я уже не сплю.

    Стопарик резко вскочил на ноги.

–  Точно, блин, глюк, –  пробормотал он пересохшими, то ли от страха, то ли от похмелья, губами, пробираясь к заветному кранику с рассолом.

–  И ни какой я не «глюк», –  раздался обиженный голос. –  Василий, рассуди трезво.  Ты же разумный человек, командир экипажа.  Неужели этот, как вы, земляне,  выражаетесь «глюк» может длиться так долго.

–  Подожди минуту, – жалобно попросил Стопарик, – я сейчас.

–  Только не думай со мной драться – это  бесполезно, – предупредил зелёный.

    Стопарик налил себе сто граммов из краника «В».  Затем подумал и протянул стакан зелёному, но тот отрицательно качнул головой.  Стопарик махнул стопарик, и тут же наполнил стакан рассолом.  Сделав приличный глоток из стакана, Стопарик протянул его зелёному.  Зелёный, видимо из знака вежливости отведал рассола, и как видно он ему понравился.

–  У нас таких напитков нет.  Но вкусно, однако, – сделал комплимент зелёный.

   Стопарик перевёл дух.  « Глюк, так глюк, – подумал он.  –  Если нельзя от него избавиться вчистую, буду воспринимать его как реальность».

–  Ну, раз так, то давай знакомиться,  – произнёс Стопарик.

–  А вот это очень даже правильное решение, –  поддержал его предложение зелёный.  –  Меня зовут Рех, – и с этими словами он протянул руку Стопарику.

 –  А я, Вася, – обречённо, со вздохом, произнёс Стопарик.

 –  Ну, это я уже знаю, –  сказал Рех, и деловито добавил, – Давай по-быстрому собирайся, тебе на вахту пора.  А у меня тут ещё дела есть. 

    И Рех направился к двери.

–  Рех, так ты настоящий, инопланетянин? –  с тающей надеждой в то, что это продолжается сон, спросил Стопарик.

–   Планетянин,  планетянин,  –  зачастил Рех, и исчез за дверью.

    Тут же за ним в каюту влетел Гоша, и сразу приземлился на плечо Стопарика.

–   Кошмар, интервенция, оккупация, абордаж, –  заорал он прямо в ухо Стопарику.

–  Ты что имеешь в виду? – удивился Стопарик.

    Он уже привык к тому, что иногда надо к Гошиной информации прислушиваться.

–  Зелень! Зелень повсюду!  Русские не сдаются!  –  самозабвенно орал Гоша.

–  Кончай орать, – разозлился Стопарик. – Мне побриться надо.

   Он смахнул Гошу с плеча, и тот, перелетев на откидной столик, занялся чисткой перьев. 

    Стопарик задумался.  Если верить словам Гоши, то получается, что он тоже видел зелёного Реха.   А, как известно из одного мультфильма, то с ума сходят поодиночке, а вместе только гриппом болеют.  Получается, что Рех существует в натуре.   А как тогда он попал на борт?    Интересно, а кто-нибудь ещё его видел из членов экипажа?

–  Ладно, разберёмся, – зло произнёс Стопарик, который за всеми этими думами порезался бритвой.

    Задраив наглухо дверь в свою каюту, Стопарик, с Гошей на плече, направился на командный пост сменять с вахты Мотю Шнобеля.  Мотя отрапортовал, что никаких происшествий на борту за время его вахты не было.

–  Так уж и никаких? –  спросил Стопарик пытливо заглядывая в глаза Моте.

    Но тот с немигающими, остекленевшими глазами отрицательно закачал головой.

–  Ну, ладно, ступай, пока, – процедил сквозь зубы Стопарик.

    Он решил за время своей вахты попытаться разобраться в ситуации.  Как раз Смит ещё спит, а Шнобель пойдёт спать, и ему никто не будет мешать.  А Канарис как раз и сможет ему помочь – он как раз сейчас на подвахте.

     Стопарик быстро проверил работу всех систем корабля.  Оборудование и системы работали в штатном режиме.  Правда, при попытке выйти на контакт с «Бебби», тот самым невежливым образом послал Василия, заявив, что он сейчас занимается анализом работоспособности всех систем корабля, и поэтому свободных килобайтов для общения со Стопариком у него нет.

     « Всё-таки надо сделать внушение Смиту, чтобы он приструнил этот компьютер, а то он уже в конец оборзел», –  подумал Василий, и решил проверить, куда отправился Шнобель.

     Сначала он зашёл в виварий,  но там его не было.  Тогда он подошёл к двери его каюты, прислушался.  За дверью было тихо.  Очевидно, что Мотю уже сморило от усталости и традиционного джин-тоника+.   Со вздохом облегчения Стопарик направился на командный пост.  Он зашёл в помещение, поднял голову, и, о, чёрт! в его кресле вальяжно развалился зелёный Рех.   Кошмар начал накручивать очередную серию.

–  Так ты опять здесь? –  ошарашено спросил Стопарик.

–  А куда ж я денусь? – вопросом на вопрос ответил Рех.

–  А ну, брысь с моего места!

–  Ну, ты, Вась, не очень наезжай, –  обиженно, но, не выказывая агрессии, ответил Рех.  –  Тебе бы стоило позавтракать своими любимыми пельменями, … как обычно.

     Упоминание любимого блюда вогнало Стопарика в ступор.

–  А ты про это откуда знаешь? – спросил он.

–  Так мы за тобой уже не один день наблюдаем, – безразличным голосом ответил Рех, искоса подглядывая за реакцией Стопарика.

–   Так ты здесь не один? – взвыл Стопарик.

–   Ну, как бы это сказать,  – уклончиво ответствовал Рех. –  У тебя своя команда, а у меня своя.

–   Ты ещё скажи, что ты командир этой команды, – ехидно сказал Стопарик.

–   Ты, Васёк, попал в самую точку – я их командир,  – совершенно серьёзно сказал Рех, и почесал рукой, кстати, пятипалой, за ухом.  – А  теперь давай-ка пойдём, как у вас говорят, что-нибудь вкусить.

    Уже совершенно ничего не понимая, Стопарик, сделал галантный жест рукой, приглашая Реха в кают-компанию, чтобы вкушать.   Стопарик пропустил Реха вперёд, и перед тем как войти в кают-компанию, воровато оглянулся влево и вправо по коридору.  На его счастье коридор был пуст, и он решительно преступил порог кают-компании.

     И вот тут-то его поразил «Шок №2».  Рех уверенно манипулировал с их кухонной аппаратурой.  Более того, два комплекта  «Пельмени сибирские» были засервированы на столе, и Рех пытался изобразить «чай+квас вдвоём».

     В состоянии совершенной абстрации, Стопарик подошёл к аппарату розлива напитков,

и сказал:

–  Это делается совершенно не так, – и с этими словами налил два стакана «чай+квас».

–  Ну, будем, – сказал он Реху, и опрокинул свой стопарик себе в желудок.

    Тем не менее, вот что значит интуиция лётчика-испытателя, он боковым зрением подсматривал за Рехом.  Как ни странно этот вариант спиртного пришёлся Реху по душе.  

И по прошествии буквально минуты, после того, как живительная влага улеглась на дне желудка, а её пары обволокли все внутренние оболочки его же, Рех заявил:

–   Стопарик, я тебя уважаю.

–   Взаимно, –  ответил Стопарик, и связался по внутрикорабельной связи с оранжереей, где в это время должна была находиться Ванадлена.

–  Ленсик, – неожиданно фамильярно при посторонних обратился к ней Стопарик, –  Принеси, пожалуйста, в кают-компанию два твоих салата, – и почему-то добавил, – на двоих.

–   Командир, – ответила Вандалена, – я принесу четыре салата, но только на четверых.

    Примерно через минуту Вандалена предъявила четыре своих салата.  При этом, войдя в кают-компанию, она держала на своих ладонях только два блюда. А два остальных держала на своих руках  маленькая зелёная человечка, которая была явно пола противоположного Реху, исходя из определённого вида выпуклостей, которые у людей женского пола называются почему-то бюстом.  Кстати, у неё на самом деле был бюст.

     Приняв решение, как командир МКК, что больше ничему не надо удивляться, Стопарик спросил Вандалену:

–    Вандалена, а как зовут твою подругу?

 –   Янрех,  –  представилась сопровождающая Вандалены, опередив все её объяснения, и при этом сделав элегантный книксен.

–  Я говорил – каждой твари по паре! – заорал внезапно влетевший в кают-компанию Гоша.  –  Получайте зелёный винегрет.

–    Ну, Рех, давай хоть по салатику за знакомство, –   сказал Стопарик.

–    Это ещё не всё, – загадочно ответил Рех, на которого, судя по заблестевшим глазам, местные напитки, похоже уже подействовали.

      Рех наклонился к своей груди,  достал оттуда какую-то  фишечку, и произнёс туда загадочную фразу:

–   Танцуют все!

     И вот началось кино конца девятнадцтого века, если судить по реакции Стопарика и Вандалены. 

    В кают-компанию вошли поочерёдно: в состоянии полной растерянности – Канарис;  в состоянии наркотического опъянения  – Смит;  с идиотским смехом – Мотя Шнобель.    Но самое главное – они  все шли со своими зелёными человечками, которые поддерживали их под руку.

      Это был Край, край Вселенной.

      Стопарик  повернулся  к Реху, и спросил, или приказал:

–    Короче, я вашу ситуацию уже просчитал, а теперь – давай гони правду.   Рех – моржовый!