ИНИЦИАТИВА

                                   (рассказал Иван Иванович)

         Как-то делать было нечего. Не так, чтоб совсем нечего – работа завсегда имеется, просто надо себя иногда от неё отваживать. Вон, господа капиталисты совсем замотались с этой работой, жалко мне их, торгуют и торгуют без выходных и праздников – не ленятся же.

       А я, честно, не трудоголик. Не могу я, к примеру, траншею копать и днём и ночью, да ещё и в постели думать о ней. Надо отдых себе устраивать – отвлекать своё тело от всевозможных лишних усилий. Вот я и решил отдохнуть, в смысле релаксацию небольшую сделать, и поехал в город.

       Денег, правда, у меня больших не водится ( у меня их отродясь много не водилось), так на мороженое и семечки хватает. Раньше мои предки с хлеба на квас перебивались, а я вот таким образом…

       В общем приехал в город – отдыхаю, на трамвайчике катаюсь, рекламой самой разной любуюсь. А рекламы, как червей в навозе, - глазам больно и мыслям тесно. И чего это, думаю, такой огромный плакат растянули через весь проспект: « По-о-лная распродажа.» Думаю, как это понимать? Потом смекнул, что до этого она была не полной, шутейной как бы, а тут на тебе!.. полнейшая – без остатка, бери давай, бери, бери… чтоб тебе… Грудь мою распёрло от такого приглашения, аж голова от счастья закружилась, хотел побежать и купить, много, много раз купить, но сами знаете… Да ещё скидки эти… Ты не накидывай – скидывать не придётся.

         Покатался я немного и решил на скамеечке в парке посидеть. Сижу, мороженое откушиваю в стаканчике вафельном. Прямо со стаканом его поглощаю – хорошо ведь придумали – еду вместе с посудой жрёшь. Мыть, понимаешь, не надо и не намусоришь.

         Сижу, жизни радуюсь. Птички тренькают, дамы прохаживаются, мужики.  Кто бутылкой пива балуется, кто дешёвым портвейном – в общем пар выпускают. Про творчество Фёдора Михайловича Достоевского, честно скажу, не спорят, в основном про какие-то проблемы: кто-то кому-то задолжал и что тому уже пора морду бить за это.

        Противно мне стало, потому что вспомнил, что и я должен одному некоторую сумму – терпит давно уже, а может и обозлиться…

        Ну я на этих прохожих сильно внимание не стал заострять и стал глядеть на небо. Там обнаружил две высоченные заводские трубы. Из одной дымовуха страшная идёт, а вторая пламень ясный из себя выбрасывает. И этот огонь, говорят, уже лет девяносто небо греет. Какой-то попутный газ от какого-то важного продукта исходит, вот его и подожгли, чтоб не вонял по городу. А важный продукт спокойно себе перерабатывается.

       Во-первых это правильно, конечно. Раз мешает – долой его. Это, наверно, происходило так: запустили, значит, преогромнейшую печку и ненужное полетело в трубу. Потом чувствуют смрад ужасный от разложения продукта идёт и начальник тут крикнул рабочему: « А ну-ка залезь и подожги его к такой матери, чтобы не вонял тут.» Ну мужик залез, поджёг и прикурил даже от гигантского факела. Работяга этот на доске почёта побывал даже, да и помер однако, а факел горит и горит.

        Гляжу я как полыхает он и размышляю: « А ведь зря горит, пользы никакой. Не по-хозяйски это.»

        Гляжу долго и представляю.

        Представляю я, как наверху, над этим пламенем греется огромный чайник. А для чего? – спросите вы. Отвечу – для пользы.

        Конкретная польза будет от горячей воды. А это уже во-вторых: заварки если туда насыпешь – вот тебе и чай. Ну чай это смешно. А вот морды бомжам отмыть запросто можно. И бесплатно к тому же. Да они сами к этому чайнику сбегаться будут. Сполоснутся и пойдут дальше умытыми мордами город украшать.

        И так у меня засвербилось… так заегозилось с этой идеей, что я тут же побежал к высокому городскому начальству.

           Это начальство меня, конечно, выслушало. Оно то морщилось, как сушённый урюк, то разглаживалось и сияло, словно лампочка в пятьсот ватт, потом сказало.

          - В общем-то здорово, поздравляю! Чайник мы запросто склепаем нужных размеров. Вот только я щас позвоню Сан-Санычу – начальнику этого огня, и мы благое дело быстро порешим.

          Я просто задохнулся от волнения, как будто мне уже медаль дают за заслуги перед Родиной. Весь в струнку вытянулся… жду. А начальство поговорило с Сан-Санычем, поморщилось, как после уксуса, да и говорит мне:

         - Сожалеем, мой друг, но эта вода дармовой никак не будут.

         - Как же так? – спрашиваю.

         -А так, - отвечает высокое начальство, - рынок – есть рынок, за огонь платить надо.

         - Так он же зря горит! – возмущаюсь.

         - Оно-то так, но как только начнёшь греть – плати. Рынок, понимаешь.

         Приуныл я, что хорошая идея на корню подрублена, и пошёл на вокзал.

         Взял билет и ожидая автобус с грустью посмотрел на трубу с бесполезным огнём. Ну раз, думаю, не вышло – надо эту идею оставить, и перевожу взгляд на соседнюю трубу с клубящими облаками дыма, и вот на тебе!.. опять «ноу-хау!» А что если этот дым активно использовать, чтобы к каким-то нуждам приспособить. И тут же сообразил: « А для копчения рыбы и мяса.»

         Единственное в чём закавыка, так это в химическом составе дыма. Но раз, думаю, им город дышит, значит организм уже усвоил его, а раз так, то и выгода на лицо. Вот только как начальство отреагирует, то которое этому дыму хозяин. Неужели, думаю, и за дым деньги стребуют. Ведь в стране рыночная экономика всё-таки. А так если по-хорошему реализовать обе мои идеи, то всегда будешь сытым и мытым.

        Ведь здорово!

                                          ДЕНЬ  НЕУДАЧНЫЙ

                                 ( рассказал  Иннокентий Иванович)

          Как дела, говоришь? Да дела, прямо сказать, не блестящи: то тут, то там поддаёт, в поясницу.. да везде… На погоду что ли?.. или ещё чего. Неудачный день какой-то. А вчерась тоже не лучше было: решил я к этим парням сходить, как их там… да ты их знаешь. Все к им ходют за подмогой.

       Нет, не Малаевы, это раньше все думали, что у их фамилия такая, а они,.. Тьфу ты!.. А, вспомнил! – Колупаевы. Мишка значит, Костя и Васька. Три брательника их, семейный подряд – кому чего там… и не дорого, а бывает и за бутылку только. Ну это смотря какая работа.

       Ну вот,.. А мне, сам знаешь, позарез забор надо поставить, а то скотина вытаптывает. Ну и поплёлся я к этим братанам. Далековато, правда, аж на край деревни. Иду и думаю, самое главное, чтоб они тверёзые были. И совсем неважно, что у них с фамилией изменения, на морды ведь пластически операции не сделали – какой им смысл рожи менять, это не в их интересах – заказчик опознавать не будет. Правда, реклама у их не на уровне – пьют шибко, подлецы…

         Ну и пришёл я к им. Гляжу, у самих-то забор валяется, а калитка еле на веревочке держится: руки, видать, не доходят, - всё для людей, для людей…

         Хотел я покричать братовьёв-то, да вдруг слышу кто-то сопит громко под черёмухой. Пригляделся – вроде Мишка лежит. Подошёл я к ему, а от его прёт, аж черёмуху перешибает… В общем наклюканный он. Прошел я потихоньку в сенцы – тихо, в доме тоже никто песен не поёт. Постучался – дверь сама открылась, а там, в горнице, у стола, ещё один «труп». Пригляделся – Костя на половиках дрыхнет, и тоже от его прёт… Глянул в спаленку – там мамашка ихня, Ильинична, пузыри пускает – причащённая тоже… а она от их не отстаёт. Во-во,.. а где ж, думаю, Васька? С кем разговор держать?

         Вышел я, походил по двору. На завалинке посидел, а тут и Васька нарисовался: где-то шлялся, видать. Ну конечно же, пьяный. А как же?!.. Но не совсем. Поручкался, рядом сел. Закурить попросил.

         Спрашивает:

         - Как дела Иваныч?

         - Да дела, Вася, никудышные, - говорю, - скотина, - говорю, - огород вытаптывает. Забор надо ставить. Подсоби, Васёк, да цену назначь.

         Обсказал я ему, сколько надо столбов штук, да жердей. Васька сильно голову вниз опустил, аж до самой земли, я думал – уснул, а он потом:

         - Замётано, Иваныч. Ну, к примеру, я много не возьму с тебя… в общем триста и магарыч.

         Я аж возрадовался – недорого. Ударили по рукам.

         Васька говорит:

         - Как того братовья оклемаются, так сразу.

         - А когда оклемаются? – спрашиваю. – Скотина ведь того…

         - Ну не сёдня, и не завтра. Может послезавтра…

         Мы опять ударили по рукам и я пошёл домой. Нехорошо, конечно, что все они пьяные, но Васька слово держит, я знаю.

          Ну и пошёл я. Улица длинная, да ты же знаешь. Иду неторопко, размышляю, сколько надо гвоздей прикупить, а гвозди тоже дорогие – капитализьм долгожданный для мужика опять наступил. Хорошо, что ещё такие люди есть, как эти братовья. И вот иду и на душе легко - легко мне так…

         Иду и гляжу: впереди, далеко, собака крупная маячит. Мне вдруг неприятно как-то стало. Не люблю я собак которые не на привязи. Чего-то они завсегда ко мне пристают, наверно, чуют, что я их презираю. А как же их любить-то, ведь неизвестно, что у ей на уме: тяпнет, или нет…

        Ну иду и смотрю – вроде прохожих не задевает, ну так кое-кого нюхнёт и дальше бежит. А бежит она навстречу мне, по моей стороне. Ох и здоровая кобелина, сдалека видно, что породистая, ну прям с телка целого. Пригляделся – да , кобель. Кобелище!.. эт, слышь, у моего соседа, Гришки, кобель в доме живёт – ротвелер – порода такая. Я как-то у Гришки и спрашиваю: « кобель поди килограмм на полста потянет, морда-то вон какая… Нет, говорит, восемьдесят. И то, говорит, он щас прибаливает. А так до сотни дотягивает Хохо!. Вот это кобелина!..

        Ну а этот, который мне навстречу бежит, может и не ротвелер, может и не прибаливает, но здоровый тоже кобеляка. И тут я потихоньку перехожу на другую сторону улицы, уступаю этому зверю дорогу. А он, гляжу, тварь, тоже переходит на другую сторону, то есть на мою опять. Вот сука! Я беру, значит, и снова перехожу  на прежнюю сторону, смотрю – кобелина подлая, опять перебежал дорогу, и опять я с им в лобовую. Я беру и снова перехожу и он  тоже. Разберись тут, случайность это или ещё чего… Ну не буду же я туда-сюда бегать: люди подумают ещё – ненормальный Иннокентий Ивавнович.

       Я даже морду отвернул в сторону и иду, чтоб на него не глядеть, каким он там курсом двигается. Не гляжу и поругиваю всё собачье племя да нашего главу администрации села, что он бродячих собак не отстреливает. Не гляжу в общем на него, а гляжу на дом Жоржа Буравского. На фронтоне у его ангелочки резные и з дерева. Ишь, думаю, как ты красиво живёшь, Жжоржик. Ничего, ничего, кончилась советская власть – приватизируют совхоз скоро – не наворуешься. А то ить полхозяйства разворовал. В общем фиг тебе будет с маслом, Жорж!..

        Иду и сам не заметил, как с кобеля да на Жоржа переключился, потом гляжу, а кобель вот он уже… и взгляда собачьего с меня не сводит.

        Сходимся мы с им, я правда, чуть правее беру – пропускаю его, а сам внутри негодую, но делаю вид, что мне совсем нет дела до всяких там собак. Даже насвистывать стал «Подмосковные вечера.»

         Прошёл кобель мимо меня, глянул только слегка и разминулся. Меня, конечно, и отпустило, полегчало… Вздохнул я глубоко, плечи расправил, и тут, понимаешь, мне прямо в зад кто-то как воткнётся… да как задышит. У меня в коленках ноги так и обмякли, но я иду и вида не подаю, мол, ничего особенного в этом нет, а кобель проклятый идёт и идёт таким образом.

         Остановился я. Кобель тоже. Я в сторону – он зарычал. Я стал и не двигаюсь. А он, подлец, поднял заднюю ногу и… окропил меня горяченьким… Ну ты знаешь,.. меня никто вот так… никогда… хоть скрозь землю провались. Во, позор!.. Детишки, слышу, смеются где-то…

       Ну сделал он своё дело и пошёл дальше. А на душе у меня… Да неужели ему столбов мало! Вон сколько их. Вот так вот. А ты, как дела? На днях ежели Васька не придёт по поводу забора, то мне придётся к ему идти. А как?.. А может этот кобель меня поджидает: где этот столбик ходячий!.. Паскудство в общем получается какое-то... или день неудачный...

  ПРО   ЧАЙНИК

                                    ( Рассказал Михаил Иванович)

             Надумали мы как-то с женой чайник купить. Да не какой-нибудь там… эмалированный, а блестящий зеркально и со свистком. Это ж милое дело: сидишь ты, к примеру, в зале, глазеючи в американский телевизор, а у тебя на кухне германский чайник посвистывает: вставай мол, закипел я, пропусти кружечку…

          Спасибо перестройке, что предоставила нам такой выбор товаров, кроме этой, как её… зарплаты. Кругом шик, блеск, продавцы улыбаются, здороваются, как будто мы давно знакомы. А чайников этих,.. прямо сказать, хоть граблями греби, и самые разные, ну, разумеется и цены тоже разные. Они ведь, цены, и должны быть разными – рынок ведь.

         Ну, значится, снял я спецовку, морду перед поездкой хорошенько помыл, жена тоже намарафетилась… Волнуемся.

         Страшно волнуемся: шутка ли, всю женину зарплату считай придётся за чайник отдать. Чутьё, оно подсказывает, что эта посуда столько не может стоить, но ведь капитализм – язви его… забудь про себестоимость. Оно, если здраво рассудить, можно и без чайника обойтись – в кастрюльке, к примеру, кипяти, и пей сколько душе угодно. Но с другой стороны, неудобно в кастрюльке-то – струя шибко широкая идёт, можно себя, гостя ошпарить, язви его… Правда, мы уже с супругой приноровились и в кастрюльке... (советский сгорел), два года уже как приноровились, а тут жена раз!.. и поставила перед фактом: чайник, - говорит, - надо купить. Хватит, говорит, по-скотски жить. Все люди, как люди… из чайника внутренности полощут, а мы как…

          Я то её, конечно, понимаю, как хозяйку, хорошая посудина она не лишняя в хозяйстве – перед людьми стыдно не будет, а чайник он и с носиком и свистком, и того… с ручечкой.

        На другой день уже на работе все знали, что я за покупкой намылился в выходные. И, казалось, что тут особенного: какой-то чайник человек приобретает,.. мелочь вроде. Ан нет, судя по стоимости – не мелочь. В общем волнуемся, как те собаки у мангала. Ну приехали, по рынку шляемся – чайник заприметили – прицениваемся. А он-то, действительно хорош: блестит и морду, как в зеркале отражает, хоть брейся или прыщи выдавливай.

       Я за ручечку приподнял его, щелчка дал в крутые бока, себя в отражении разглядываю, и жена тут же отражается с своим серьёзным видом. А на чайник и не следует серьёзно смотреть по причине его округлости – морды на нём кособочатся – смешно даже, вот только цена не позволяет смеяться.

       Я спросил у торговки с сигаретой в зубах:

       - А скажите, любезная, какая ему цена?

       А та:

       - Тысяча.

       Мы чуть не упали. Баба моя, гляжу, побледнела. А продавщица нам опять:

        - Берите, берите, последний остался, задёшево уступаю. Он же со свистком и сиянием блестит вдобавок.

        - Я, - говорю, - вижу. – И давай свисток отстёгивать, чтобы дунуть в него значится. В смысле с проверкой на исправность, а торговка снова.

        - Свистулька, господа, не снимается, она откидывается. Как чай наливаете, так и откидываете. На пружинке она.

        А как же я дуну в него? – Почесал я за ухом.

        А та в ответ:

        - И нечего туда дуть. Всё там в исправности. Этот чайник от серьёзной фирмы – германский он. Дома он у вас засвистит, как закипит так и того…

        Долго мы на него смотрели, словно два удава. Красивый, гад, чайник-то, но дорогой очень!..

        Походили мы по рынку, посмотрели внимательно и нашли такой же, но уже за семьсот пятьдесят. Вот так удача!.. На душе веселее стало. Я опять ногтем его обстучал, в отражение глянул, ушами пошевелил, засмеялся, а баба моя, гляжу чего-то всё серьёзная. А рынок огромный, давай мы его тщательно исследовать на предмет дешевого чайника. И точно!.. хоть и устали шляться, но опять удача! Опять такой же чайник: всё так же, ручечка, свисток, отраженьице, и ценник на нём – шестьсот двадцать. Смотрю, жена улыбается – значит будем брать.

          Купили мы, значится, этот чайник и на вокзал с лёгкой душой. По дороге ещё на один рынок заскочили – рыночек. Смотрим, а там такой же чайник, но уже за четыреста пятьдесят. Мне плоховато чего-то стало. Не по себе в общем, и баба задёргалась. Я у продавца, мужика дебелого, и спрашиваю:

          -А чего это, - говорю, - этот чайник по такой цене продается, уж не дырявый ли он случаем?

         - А мужик грозно отвечает:

         - Ты фирму не оскорбляй! Чайник этот германский, и продаю я его с большой скидкой, считай задаром.

          Расстроились мы и поплелись дальше. А у вокзала в одном бутике мы опять увидели такой же чайник, но уже за триста рублей. Хорошо валидол с собою взяли… Друг на друга злимся, что сразу здесь не глянули, да спекулянтов понужаем скверными словами.

         Домой приехали убитые. Распаковали покупку и скорей его на плиту ставить. Соседи пришли, любуются, морды подносят поближе, чтоб отражаться, а я успокаиваюсь потихоньку: не протекает ведь, и жду когда вода закипит. Глаз не спускаю с чайника, сердце бьётся учащённо. Смотрю пар уже вовсю,.. а свиста нет. Расковырял свисток, крутил, вертел, дую в него, а он и не шипит даже.

       Весь день мы словно в трауре были. Расстроены на нет. Потом успокоились: пусть и не свистит, главное отражает хорошо и не протекает. Но через неделю чайник потускнел  и как мы его не тёрли – только хуже сделали. Шурин потом зашёл как-то говорит: «Фуфло вы китайское купили однако.» Наверно он прав. Вот так, думаю, дожились, язви его!..

        В следующий раз обязательно шурина с собою возьму.