Один… в ждущей тишине, блестит в лунном сиянии, будто говоря: совсем не случайно в том городе…

Стали пропадать дети, такие разные – совсем еще малыши и почти совсем выросшие, послушные и капризные, непоседы и тихони; а все одинаково – ровно в полночь били словно тревогу не только часы, но и… толпы полицейских, тщетно пытающихся угнаться за злодеем, решившимся на столь гнусное преступление.
Вой их снующих в сонливом тумане города сирен опять не дал мне уснуть и, решив, что больше ничего не оставалось, я быстро оделась и вышла… приводить в сознание свою совесть (сотни детей уж пропало, а мой рассудок упрямо осмеливался дрожать и прятаться за некрепкую гору быта или страха)…
Едва переступив ступеньки дома, до меня донеся потрясающий своей глубиной и даже трогательностью рассерженный писк: «Пошли вон!!... Чего лезете – ждете подачки?... А вот вам целая… подачка!!...».
Сгорая от любопытства, мои руки сами нашли дверь, за которой дом… точно с ума сходил – металась посуда, трещало на все лады стекло и кто-то издевательски, весьма противно перекликивался друг с другом, наверное, безуспешно пытаясь спрятаться за баррикаду из, молниеносно опрокидываемых их неприятелем, столов, стульев…
Этим «некто» являлась… маленькая, ловкая девчушка, со странно белыми заколками на, нарочито перепачканной землей, рыжей макушке, во всю прыть скакавшая за… ползающими повсюду и появляющимися буквально из воздуха крошечными монстриками с перешитыми руками и лицами, порывающимися не упустить из виду игрушки или лакомый кусочек опрокинутого в пылу битвы бутерброда, яростно защищаемый девчушкой.
- Что ты делаешь, им же больно! – не смотря на прикатывающую зыбь испуга, что-то вынудило меня вскрикнуть, протягивая руки к монстрикам, поспешно, с кислыми, от разочарованности, лицами убегающими за поломанную дверь, - Они же напуганы!...
- Ну да уж, конечно! – передразнивающе подхватила девчушка, самодовольно-победоносно корчившая убегающим вслед рожи, - Если бы боялись, то имели бы ум и не совались б к Баффи!... А теперь, пусть получают, нечего меня каждую ночь отвлекать…
- Отвлекать от чего? – с интересом спросила я, помогая ей убирать остатки разгоряченной битвы.
- От мумий, оборотней, привидений… - как ни в чем не бывало, отозвалась та, не жалея ног, вскочив за ремнями, усеянными рогатками, свистками, палками и украшенными мерцающими фосфорически нитями, увенчанных необычно сияющим фонариком, - Да… у меня широкий круг интересов… А ты за кем охотишься?
Что было на такое ответить? Ведь я - обычный наблюдатель этой, захватывающе наносящей свои контуры истории, но… не хотелось терять бодрое расположение духа Баффи, собирающейся, очевидно, в очередную схватку с ночными, невесть откуда появившимися, жителями города и, скорее всего, знающей какую-то тайну.
- Я ищу пропавших ребят! – робко сказала я. – И, увы, не имею таких способностей, как у тебя…
- Ну уж, способности! – добродушно отнекивалась та, застегивая ремни, - Смелость и решительность – вот и все мое умение!... И ты смелая, только… лучше пойдем со мною их искать, в городе снуют ну… скажем, мои старые друзья!...
С этой мудреной речью Баффи взяла меня за руку, а второй помогала нести рюкзак, набитый всем, чем только угодно (я собиралась уехать завтра на природу); но сейчас… чувствовалось только предвкушение участия в ответственном походе и живительная ответственность за ее лучики – детей…

Два… четыре, миллион кварталов непоколебимо шла бравая Баффи, весело размахивая моей сумкой, метко попадая ею…

В нос пробегающего оборотня, пролетающей ведьмы, проезжающей на самокате мумии, что шаловливо пробирались сквозь лабиринты домов, луж, опавших листьев, ища, кого бы испугать; но мою дивную спутницу испугать не так-то просто – Баффи ругалась, как… ниндзя, вертелась, невольно сыпля на нападающих градом палок, камней, иголок (неизменно вызывающих пронзительно-тонкий вой и торопливый топот их убегания)…
А я лишь смотрела, восхищалась и… сердилась на себя, почему не любила смотреть на бои или читать о их правилах, ведь они, именно сейчас, наконец стали не просто предметом пафосных шатких лиан, но и спасительными отзвуками победы, надежды на возвращение малышей…
Странно, но что-то мне напоминало их в неумело-забавном оскале оборотня, покрытом на удивление скупой шерстью, в смешном размахивании щупальцами человека-многоножки, в путающихся, в складках белоснежных платьиц, привидениях, в порыкивании вампира…
Тихом, робком, выделяющимся из всей толпы, и, едва его заслышав, к нему пулей помчалась Баффи, размахивая палкой и изрекая:
- Хоть и кол не осиновый, да, думаю, сойдет! Вылезай, ты в углу, некуда бежать!!...
- Стой, ну вдруг он нападет, выскочит из другого конца! – неконтролируемо залепетала я, крепче прижимаясь к ней, на показ размахивающей усердно палкой.
- Я никогда не нападу на вас! – тихо ответил он, выходя из тени – это был почти мальчик, в темном маленьком плаще и цилиндре, совсем не «необычно-бледный», клыки его были крошечными (он стеснительно улыбался, переминаясь с ноги на ногу), губы его были перепачканы чем-то алым, но оно не капало, по-видимому, являясь чем-то липким.
- Я не люблю кровь! – чуть не шепнул он, с досадой глядя, как я, как по рефлексу, все больше прячусь за спину Баффи, - Она не вкусная…
- Так… - веско распрямилась та, недовольно бросив палку на землю, ехидно прищурившись, - а это вот что?!... Алое, значит, кровь!... Ты Баффи не проведешь (хоть терпеть не могу с вами связываться)…
- Да, я вас не обижу, правда! - сказал вампир, необычно открыто и дружелюбно поступая к нам ближе, - То, что у меня клыки, так… то потому, что я не слушался папу и облизывал их часто языком и еще… Я очень любил одни конфетки, которые красные, как кровь, но были сладкими… А однажды поранился и подумал вдруг, что и она будет сладкая, но ведь… у нее мерзкий соленый вкус… Нет, решил я еще тогда, не притронусь к ней никогда!… Буду есть только те конфетки...

И три… мига спустя, для меня точно вспыхнул свет, яркий, теплый, сопровождаемый…

Истошным покрикиванием электрика, того и гляди, норовившего упасть в беспросветную лужу:
- Все, все по домам, теперь все ясно!...
- Хм… - задумчиво остановила Баффи взгляд на, только что починенном, фонаре, как по волшебству, зажигающего будто и своих соседей в сетях улиц города, при, сказочно-радостно засиявшей луне, показавшейся из туч.
- А ведь и правда: «все ясно»! – воскликнула она, бросая свое мудреное оружие (в мыслях немножко пожалев о силах и времени, потраченных на его создании, и… счастливо хватая за ушко пробегающего…
Мальчика в куртке, вывернутой шерстью наружу, играючись, воющего и бегающего по лужам на четвереньках (вот кто был грозным оборотнем), перемазанного черной краской; я поспешила достать из рюкзака мыло и воду, умыть грязнулю, что очень соскучился по дому и раскаивался за свою нелюбовь к чистоте; и…
Тощая мумия, являющаяся девочкой с короткими, богато убранными косичками, которую похитили лишь… упрямство и избалованность, с радостью угощалась куском хлеба, протянутым нашим загадочным новым другом, рассказывающим ей о том, как полезно и прекрасно кушать хлеб и что нельзя убегать от родителей из-за того, что они, для ее же пользы, убрали мороженное и колу, а попросили съесть маленький кусочек хлеба; да и…
Зеленые монстрики, когда-то так рьяно боровшиеся за игрушки и бутерброд Баффи, оказались просто ребятами, которым не уделяли внимания, не дарили ласку и не учили красивому, доброму, хорошему (но и они с восторгом гладили и прижимали к груди ее крошечного карманного плюшевого медвежонка, позабыв навсегда про рогатки и драки, про грубость и холод улицы, спеша к друзьям и близким); и…
Я тихонько улыбалась, благодаря Баффи и робко угощая таинственного «вампира» затерявшейся в рюкзаке алой конфеткой; глядя как они игрались, смеялись со мною и с детишками (незаменимо-радужными, как и они, друзьями), что делились друг с другом находками, вроде вырванных страниц из книжек с картинками и добрыми сказками, с малышами, от грусти одиночества обидевшихся на все, на чем свет стоит, и потому притворившихся маленькими, но вредными привидениями; и все они, такие разные, но, по-своему неповторимо-хорошие, словно навсегда освободившись от неведомых злых чар, причудливо-феерично заблестели ярким светом, что…
Украдкой посылал им ночной… циферблат, который…
Один… в ждущей тишине, блестит в лунном сиянии, будто говоря: совсем не случайно в этом городе…