*    *    *

О дне вчерашнем плакал дикий ирис,

Тяжёлым кряжем тучи над водой,

Впивались в заводь пенною резьбой.

Погас лучом, где мы с тобой простились,

Отрезок лет, иссеченный судьбой.

Кто ж знал, что время может быть судьёй,

Когда оно невинных заточает

В остроги лет пророческих поэм,

Когда душа как в нимбе не сияет.

Что с каждым днём ужасней этот плен.

Уйти, остыть в какое-то мгновенье,

И тешить самолюбие мечтой,

Застигнутый наивною строкой,

Обречь себя в грядущем на гоненье -

Вот жизни пыль, гонимая душой.

Пишу о том, что многие не видят,

Иль может, видят мутно, вдалеке.

Осмыслив всё же боль в моей строке,

Незрячий сердцем на меня в обиде,

Что вижу явь во всей её тоске…

…и радости, несущей свет печальный,

Где делит Иисус пяти хлеба,

Оплакивая каждого Раба.

И как зовёт во тьме к вечере тайной

МояИерусалимская звезда.

К чему стремятся голубые воды,

Главою, разбиваясь об утёс?

К тому, чтоб сильный духом их вознёс

За глыбкий рай седьмого небосвода,

И слиться с синью песнекрылых звёзд.

Веками плоть с душой о жизни спорят,

На жёлтых копьях скошенной травы.

Плюётся желчью кружащей листвы,

Ночами ветер - пьяный подзаборник,

А мы всё ждём подачек от судьбы.

О чём ещё душа мечтать могла бы,

В смиренности и лиходействе бед?

Она жива, хоть льёт свеченьем слабым,

Отверженная телом с юных лет,

Сама себе и Бог, и Назарет.

И мало ли, что делали и видели,

Пугливым оком раздирая тьму…

Прожив полжизни, всё же не пойму,

За что и чьей стервятник ждёт погибели,

Глядя с холма ночами на тюрьму.

Как ни ужасно, поздно или рано,

Глумит над нами время сыпью розг,

Раздалбливая клювом мёртвый мозг,

Кричит ночною птицей над курганом,

Смеясь на плач изломанных берёз.

О, святый Иисус! О, вечный, Милый!

Мучительна грехов моих стезя.

Но, ныне знаю, жизнь познать нельзя

Без сумасшествий, зла и лет ревнивых,

В презренья век, и в благодать дождя.

И мне идти, взяв в руку лунный посох,

Куда велел в ночи твой звёздный перст,

Где на рассвете солнцем Благовест,

Надежду отражает в синих водах,

Окутав душу полотном небес.

*    *    *