. ..Охватила меня, внезапно, не давая и мига понять, что произошло.
Неповторимо Что-то вдруг ощутилось; вначале даже не осознал, что: перед глазами были только ряд благовейных моментов или...
Нет, нега их быстро обернулась состоянием угнетенного скитания; может, по запутанным лабиринтам... лестниц, там мелькали то клубы дыма, то занавесы, поблескивающие золотом, а таящие жуткую темноту, далекий, так щемяще понятный голос Маленького Друга - скорее, эхо всего этого лишь мягко касалось, манило, будто в причудливую, незримую лодку, и я спешу сесть в нее, чувствуя ее теплые и уютные недра.
Но... вопрошаю воздух руками: лодки нет, все, как было, безразлично пропустив Что-то; что заиграло белоснежными волнами, приятной прохладой, живительных, как успокаивающе это мне чувствовать, словно орел подарил крылья и я лечу!...
Над густыми лесами с мистическими духами, что тайком из их листвы, из глубины наших имен шепчут путь дня и ночи; над горами, которые стеснительно молчат, и рассказывают подвиги снежных, неушедших отголосков наших сердец; над песнями дождя, что порою серыми и холодными каплями, но... просит лишь ждать и не отворачиваться: скоро он подарит нам радужные стрелы...
Вдруг они пронзают меня, и даже как-то грустно доносится... нежданная колыбель тишины: я не лечу, жгуче больно это вновь поворачивать к вихрю пыли в моем мгновении, когда уж близко был небесный, Вечно-Добрый Огонь - мои руки касаются твердых шагов ступеней...
Все будто уходило по ним: моя сила и безмятежность счастливо-неушибленного тела, моя надежда приблизиться к грезе детства - догнать в полете Неуловимого Орла; степенные тени вождя, родителей и товарищей, что наверняка посчитали глупцом и трусом; звездочки глаз одной,... словно искристо-розовой феи-птички, которая может все еще надеется, что я...
Проплыву, будто по Глади Белой Реки, принесу ей почти невидимо-бесценную лужицу ее, не жалея для этого своего пота: как ведь нелегко оказалось мне просто увидеть Белую Реку издали, бросить на ее Гладь взгляд, очевидно, оттолкнувший меня и...
Я вижу - мои прозрачные, разочарованной усталостью, следы труда оттенились алой ленточкой: живу, все еще могу осознать руки, пускай и задетые шрамами; глаза, с благодарностью встречающие рассвет; тонко пронизывающий сжатые, крохотные и грязноватые кусочки хлеба, глиняной куколки и Пера Орла...
А кто-то, с наивной дрожью восхищенного страха, говорил мне, что Гладь Белой Реки приносит какой-то огромный жадно-темно острый топор, наспех-оглушающе сплетенные платья, Лишь Туман - как это все дует свирепым, неприветливым ветром!
Он... прошел, меня радостно подхватывает близкий голос Маленького Друга, несмышлено притрагивающегося трогательно-ярким носиком к бережно поднятым осколкам Пера Орла, кусочкам куколки и хлеба; еще пугающегося бойкого цокота словно, таких разных и таких похожих, Коней Времени!
Тихонько и ласково улыбаюсь ему: он еще поймет, что не стоит их пугаться, ведь их сильные копыта приближают мгновение нового и старого, маленького и большого... Волшебства Алой Птицы: рядом и занавес бедный, да неоценимо-родной; дым и топот, крики и песни устрашающих, а преданно-загадочных людей - моя земля...
Как же она прекрасна, словно... искристо-розовая фея-птичка, которая изумленно садится рядом, аккуратно-робко теребя в руках глиняную фигурку куколки, упоительно-согревающе, делится со мною кусочком хлеба, и, удивленно рассматривая, очищая пальчиком, найденное нежданно мною крошечное, вдруг засверкавшее, Перо Орла; осторожно затаив дыхание, расспрашивает меня о том, какая она - Гладь Белой Реки...
Отвечу ей, не тая ничего, озорно-тихонько, ощущая усыпляюще-темные звездочки ее глазок... - Белая Река послушна и близка; словно целительный ручеек, осветляет и украшает, казалось, потускневшие от судорожно-мрачного, уходящего шепота снов, кусочек хлеба, Перо Орла и кусочек куколки; заботливо погладила меня и тем напомнила - я буду жить; хотя и... ее Гладь охватила меня, внезапно, не давая и мига понять, что произошло...