Стихом рискну сказать тебе слова, которые произнести я вслух не в силах, когда в глазах, насмешливых и милых, улыбку вижу. Словно жернова сжимают сердце, тесное волненье владеет мной, а мне владеть невмочь ни языком, ни сердцем… Вожделенье преобладает! Так хочу я в ночь с тобой умчаться в поезде зелёном, понежить в лапах косточки руки и голосом, охрипшим и влюблённым, читать тебе стихи про мощь стихий, которые владеют полновластно и сердцем, и душою и умом, и кажется дурацки несуразным, как мог я жить доныне, незнаком с дурманным ароматом нежной кожи, а сладкий сок черешневого рта меня то вознесёт, а то – низложит... и снова перехватит мне гортань... и замолчу, и головокруженья остановить не захочу круги…
Тебя люблю я до изнеможенья. Ты видишь это? Сжалься! Помоги!
Стихом рискну сказать тебе слова,
которые произнести я вслух не в силах,
когда в глазах, насмешливых и милых, улыбку вижу.
Словно жернова сжимают сердце,
тесное волненье владеет мной,
а мне владеть невмочь ни языком, ни сердцем…
Вожделенье
преобладает!
Так хочу я в ночь
с тобой умчаться в поезде зелёном,
понежить в лапах косточки руки
и голосом, охрипшим и влюблённым,
читать тебе стихи про мощь стихий,
которые владеют полновластно и сердцем, и душою и умом,
и кажется дурацки несуразным,
как мог я жить доныне, незнаком
с дурманным ароматом нежной кожи,
а сладкий сок черешневого рта меня то вознесёт, а то – низложит...
и снова перехватит мне гортань... и замолчу,
и головокруженья остановить не захочу круги…
Тебя люблю я до изнеможенья.
Ты видишь это?
Сжалься!
Помоги!