Вот сижу я в своей квартире, как в душной, тесной камере и ног под собой не чувствую. И уже года три как это не метафора. Сижу, и смотрю в стену. Уставлюсь в одну точку, и часами могу не двигаться. Да и зачем двигаться, если это не имеет никакого смысла? Все вокруг знакомо до боли в подреберье, до сведенных скул: картины на стене, телевизор выключенный в зале, цветы в горшках на окнах, кот, спящий в спальне на кровати. Вот смотрю, смотрю я в эту белую стену, и все вокруг постепенно расплывается, становится зыбким, неощутимым: и кот, и цветы, и картины. И сам я себе кажусь нереальным, будто нет меня тут, и никогда не было. Так гораздо лучше. 
А потом приходишь ты, вполне реальная и осязаемая. Наклоняешься. Обнимаешь. Тыкаешься в шею носом и замираешь на пару секунд, а в это время мир вращается вокруг меня волчком, возвращая предметы на свои исконные места. От тебя пахнет весной и ромашками, и к этим запахам примешиваются резкие - городской пыли и копоти, и их я тоже люблю, потому что это тоже ты, потому что это то, что вокруг тебя, весь этот живой и пахнущий мир. А после ты начинаешь вихрем носиться: на кухню (достала продукты из бесчисленных пакетов, рассортировала по полкам), в зал (включила телевизор, там какая-то музыкальная передача), в спальню (погладила кота, разбудила, согнала с кровати), поменяла цветы в вазе... И все время что-то говоришь, говоришь, говоришь. Про то, какой козел твой начальник на работе, про то, что цены опять ужасно подскочили, и что какой-то ребенок сегодня смешно учился кататься на велосипеде прямо посреди газона, про бабочек и про буйно растущую всюду зелень. 
У меня сквозь тебя протянут канатик к миру. Если бы не ты, я бы так и умер, наверное, глядя в ту же белую стену. И никто бы не хватился, пожалуй, и нашли бы меня через неделю или месяц. И не заплакал бы никто. У меня кроме тебя никого нет, а тебе предоставлен целый мир. Но ты почему-то выбрала меня, ты возвращаешься ко мне каждый день, нянчишься со мной, как с эгоистичным и глупым ребенком. Я часто кажусь омерзительным даже самому себе. А ты... Каково тебе? Я так боюсь, что однажды ты устанешь от всего этого: от коляски, от моего отупевшего выражения лица, от ежедневных упражнений, не дающих пока никаких результатов. Но вот ты обнимаешь меня и шепчешь на ухо: "Мы встанем, мы обязательно встанем". И тогда каменная маска моего лица потихоньку оживает, я начинаю сам толкать свою коляску, говорить с тобой, улыбаться тебе в ответ совершенно искренне.
Мы обедаем. Даже за едой ты разговариваешь, и смеешься, и смотришь на меня лучистыми глазами, и тянешь, тянешь свой канатик от мира ко мне, от меня к миру. Связываешь нас воедино. И я ясно представляю себе все то, что удалось увидеть и пережить тебе. Будто был все это время рядом, на своих ногах, держал тебя за руку.
Потом мы идем гулять. Как обычно ты зовешь соседа сверху, и он помогает тебе стащить меня, беспомощного, вместе с моей коляской вниз. Раньше меня ужасно смущала и напрягала такая процедура, но теперь я привык. Мы выбираемся к свету, наш верный помощник машет рукой, желает приятной прогулки и уходит к себе. И я знаю, что помогает он мне только ради тебя, кому захочется возиться с инвалидом. Где бы я был без тебя, кем бы я был? Благодарю каждую минуту с тобой. И мы встанем, мы обязательно встанем, обещаю тебе.