«Сожмите кулаки, возьмите ими нож и попробуйте нарезать хлеб. Я за пару лет научился»

УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ТРИАТЛОНИСТА, КАРАТИСТА, МАРАФОНЦА ИЗ КНИГИ РЕКОРДОВ ГИННЕСА СЕРГЕЯ БУРЛАКОВА, ПОТЕРЯВШЕГО ОБЕ РУКИ И ОБЕ НОГИ.

автор Светлана Ломакина.

19 августа 2019

Так уж случилось, что на встречу с Сергеем Бурлаковым в городской парк Таганрога я пришла с увесистым бумажным пакетом, который сильно осложнял мне жизнь. Я все думала, где его оставить, но Сергей непостижимым образом подхватил на лету мой пакет, повесил себе на локоть и сказал: «Пойдемте».

И мы пошли.

* * *

У Сергея окладистая борода и рост под два метра. Со стороны он похож на былинного богатыря. И если не знать его историю, никогда не догадаешься, что под красными спортивными штанами протезы. Сергей бегает, прыгает, плавает и летает. Его имя вошло в Книгу рекордов Гиннеса. Он первым на планете пробежал марафон на протезах, обогнав 12 тысяч здоровых бегунов. В январе 2019 года спортсмена отметили в номинации Spirit of space, которую в СМИ называют спортивным «Оскаром». А американские журналисты назвали его «Человеком планеты».

Фото: Светлана Ломакина

И «Человек планеты» идет по таганрогскому парку и тащит мой тяжелый пакет. Я говорю, прочла в интернете, что Сергей из многодетной семьи, с раннего возраста заботился о двух младших сестрах и продавал редиску. Сергей смеется: «Далась вам эта редиска, все о ней спрашивают». Ну, да, говорит, продавал. По 15 рублей, когда бабушки рядом продавали по 20 — зато улетала быстро. Со временем перешел на мелкий опт: сразу сдавал редиску по десятке бабушкам. Затем пошел учиться на крепкую рабочую специальность — плиточник-мозаичник. В 17 лет уже оформлял Дворец спорта, дома, школу. Потом служба в армии в Чите. Там и случилась трагедия, которая перевернула жизнь. Машина, в которой были Сергей и водитель, упала с обрыва. Водитель выбрался, а искалеченный Бурлаков остался на дне оврага. При 45 градусах мороза он пролежал всю ночь. Утром его нашли проезжавшие мимо женщины и отправили в госпиталь. Там констатировали, что у Бурлакова семь травм, несовместимых с жизнью: перелом основания черепа, пробит висок, все ребра слева сломаны, ушибы, обморожение. Но он мало того, что жил, но и разговаривал.

— Вы можете немного подробнее описать тот день? Как это произошло?
— Было 8 декабря 1992 года. Очень холодно. Мне оставалось 180 дней до дембеля. Мы ехали, водитель хотел поменять кассету, потянулся к приемнику — и все. Дальше помню обрывками. Я больно ударился. Думал, что мы влетели в сугроб. Не понял, что уже в овраге... Помню, как женщины обтирали меня духами. Помню их пуховые платки. Духи — в маленьких флакончиках. Забыл название, но запах, наверное, и сейчас узнаю. Как эти женщины подняли меня — это же 15 метров, высота пятиэтажного дома — не знаю... Немножко госпиталь помню. Как ноги болели, и я просил бойца, чтобы он мне их поднимал, держал. Все было обморожено, и когда кровь поступала, боль была просто невыносимая... Реанимацию помню эпизодами — включался и выключался.

— Говорят, в реанимации люди часто видят что-то необычное. Вы видели?
— Видел. То же, что и все. Свет. Себя — со стороны. Но не в госпитале, а лежащим в машине. Я знал, чем все закончится. И мне там было хорошо. Не страшно, комфортно, но я попросил: «А можно как-нибудь домой? Хочется семью увидеть» — «Да, хорошо, не вопрос», — ответил кто-то. Открываю глаза, и мать заходит в реанимацию.

— Вас не обижает, когда к вам бегут на помощь, стараются открыть дверь?
— Меня удивляет, когда этого не делают.

— А слово «инвалид» вас не задевает? Сейчас какие только синонимы не придумывают, чтобы его не произносить...
— Это все чушь. Инвалидность — медицинский термин. И если человек имеет инвалидность, он инвалид. Если это не звучит как издевка, то нет, нисколько.

— Можно, я скажу о том, что заметила? Вот мы идем по парку и нет практически ни одного человека, который бы не обратил на вас внимание. Некоторые просто смотрят, некоторые шушукаются. Это вас не задевает?
— Нет, я не обращаю внимания. Тем более, это объясняется просто. Многие знают меня лично, а я отрастил бороду, и они думают: я это или не я?

— Мне кажется, вас уже узнают по всей России. В Сети очень много текстов о вас. Скажите, какой вопрос вам надоел больше всего, чтобы я его не задавала?
— «Кем бы вы сейчас были, если бы этого не произошло?» Все спрашивают — надоело.

— И что вы на него отвечаете?
— Президентом России.
  
— Отшутились...
— Нет, зачем? Почему вы думаете, что я не стал бы президентом?

Фото: архив героя

* * *

— В своих воспоминаниях об армии вы говорили, что там была дедовщина. Но и вас самого из госпиталя выгнали «за неуставные отношения». Тогда вы уже были после ампутации рук и ног. Что вы сделали в этом состоянии?
— Заставил людей побелить бордюры и деревья к 9 Мая, нарисовать плакат поздравительный...

— Как вам удалось?
— Словами.

— То есть дедовщина?
— Дедовщина — это притирка. Вся часть притирается к тебе, а ты к ней. У нас в батальоне было 500 человек. И шла притирка ко всем 500 человекам, включая самого себя. К тебе подошли и сказали: давай сбегай в чипок. Побежал раз, побежишь и два, и три, и всю жизнь будешь бегать. Хватит у тебя духу сказать «нет», за которым может последовать драка? За два года я дрался всего пять раз. Там человек оголяется и его видно: что он, как он. Это грубое сравнение, но армия сродни зоне. Кругом одни мужики, которые хотят домой. Обозленные только потому, что кто-то прослужил два года, а тут приходят молодые — глупые, наглые...

К нам снова подошли таганрожцы. Снова раскланялись. Знакомый пожал Сергею руку. Со стороны это выглядело именно так.

—Удивительно, как ловко вы научились жить в предложенных обстоятельствах... Но я пытаюсь представить первые дни. Вы просыпаетесь в больнице, после операции. Все понимаете и…
— И огорчаюсь, что не могу делать то, что делал раньше. Я очень долго видел себя во сне с руками и ногами, видел, как играю на гитаре, на барабанах. И мне хотелось делать это снова. Я как-то выходил из ситуации. В госпитале приматывал к культе медиатор, сделанный из ложки, сосед по палате лады перекладывал. Я понимал, что больше не смогу делать мозаику. Да много чего понимал, но неприятия и злости не было. Был вопрос, что я теперь буду делать? Для чего я остался жив? Начался поиск себя. Прежде чем встать на ноги, я еще три месяца лежал под капельницами: время для осознания у меня было. И было огромное желание ходить. И то, что я пять километров прошел на протезах в первый день, о чем-то говорит.

— Вы пролежали в овраге всю ночь. Почему вас не искали сослуживцы?
— Потому что никто не знал, что машина разбилась. Водитель испугался и убежал. Его нашли дома, спустя неделю.

— Вы говорите, что простили его. И даже встречались с ним, это так?
— Да. Энтэвэшники привезли меня в Читу и приготовили нашу встречу. Он, когда увидел меня, упал на колени. Я его под подмышки поймал: «Женя, встань, что ты делаешь?» Он: «Прости меня». Я: «Жень, нас снимает скрытая камера, поэтому расслабься. Все хорошо». Что он мне говорил, не помню. Это, может быть, нужно для кино, для меня —нет. Просто жалко было человека. Вот и все.

О другом человеке, Владимире Лубянове, Сергей вспоминает иначе. Называет его вторым отцом, часто созванивается, делится с ним каждой новой победой. Это полковник, хирург военного госпиталя и специалист в области лечения термических повреждений. Владимир Иванович Лубянов вспоминал, что Бурлакова привезли, как кусок льда, примерзшие к телу вещи снять было невозможно, приходилось выпиливать их кусками.

Бурлаков говорит, что Иваныч — очень сильный человек. И очень в духовном смысле красивый.

* * *

Я больше не могу слушать шуршание пакета на локте Сергея, оно разъедает мне душу. Поэтому уговорила его присесть в кафе. Герой согласился на мороженое. Взяла тарелку на всякий случай и набор салфеток, мало ли. Сергей посмеивался, мои манипуляции казались ему забавными. Он разговаривал по телефону, одной культей придерживал трубку у уха, другой гладил бороду. Я попросила разрешения раскрыть мороженое, он кивнул — все еще разговаривал. Отогнула края фольги, очистила эскимо, как банан, уложила на тарелку.

Сергей закончил разговор, отключил телефон, взял мороженое и стал управляться с ним быстрее, чем я. Съел, вытер стол салфетками, сложил салфетки на тарелку.

— Как быстро вы этому научились? Сколько лет ушло?
— Года два. Простые вещи вдруг оказались сложными. Чтобы представить, как это, сожмите кулаки, попробуйте взять ими нож и отрезать хлеб. Попробуйте открыть дверь ключом. Попробуйте вилку взять, зубы почистить, тюбик с пастой открыть, переодеться. Пуговицу на штанах попробуйте застегнуть. Пришлось делать какие-то приспособы: носить ключ на шее на веревочке, к примеру. А в одежде меня спасает спортивный стиль.

Фото: Светлана Ломакина

— Какие из видов спорта вы освоили?
— Начинал с бега, потом толкание ядра, метание диска, прыжки в длину, в высоту, плавание разными стилями на разные дистанции, стрельба пулевая, велосипед для себя, потом в триатлон переросло, а сейчас карате. Триатлон — это жизнь, а карате — это любовь.

— А как вы стреляете?
— Выносной курок, такая приспособка, чтобы я мог надавливать.

— А плаваете с протезами?
— Нет, это запрещено. Как есть, так и плывешь.

— Кто делает самые лучшие протезы?
— Неправильно поставлен вопрос. Протезы — сугубо индивидуальная вещь, такая же, как зубной протез. Все делается по слепкам. И все зависит от специалиста, который его делает. Если специалист — профессионал и умеет делать протезы хорошо, то неважно, в какой стране он живет. Это же не автомобиль. Я свои протезы делаю в Москве. Там есть одна хорошая фирма. Но сейчас протез мне сделали в Курске, всего за два дня и совершенно бесплатно, узнали, что я туда приезжаю, и сами предложили. Я был очень удивлен.

— Вы не следите за инновациями в этой области? Может быть, хотели бы протез, которым можно управлять силой мысли?
— Протезы любые хороши, когда у человека одна рука здоровая. Но когда у тебя двух рук нет, то возникает вопрос: а кто тебе эти протезы наденет? Кто снимет? Что ты можешь в них делать? Ни один протез никогда не заменит руку. Это вам скажет любой столкнувшийся с подобной проблемой. Я понял, что они мне не нужны. И все равно, как на меня смотрят. Почему мне должно быть стыдно?

* * *

Через 10 лет после аварии Сергей уже участвовал в нью-йоркском марафоне (42 км 195 м), из 43 тысяч зарегистрировавшихся только двое участников были с четырехкратной ампутацией. Второй пробежал 5 километров и сошел с дистанции, но Сергей и мысли не допускал, что может не добежать. На середине пути у него сломался протез ноги, пришлось остановиться. Результат таганрожца засчитали, как победу в полумарафоне.

Спустя год Бурлаков снова вернулся в Америку. И теперь он был единственным участником с четырехкратной ампутацией. Во время бега Сергей несколько раз останавливался, чтобы сменить чулки и слить кровь, которая собиралась в протезе. Во время одной такой остановки Сергей заметил, что подъезжает «скорая». Крикнул: «Мне не нужно!», однако машина ехала не к нему: плохо стало болельщице, которая увидела, насколько избита нога в протезе. Сергей стал героем новостей и получил от журналистов прозвище «Человек планеты». Тогда же его имя попало в книгу рекордов Гиннесса.

Фото: архив героя

— Вы бежали нью-йоркский марафон почти семь часов. Чем занята голова, когда бежишь так долго?
— 6 часов 56 минут 32 секунды. Думаешь обо всем. Зачем мне все это нужно? Детство вспоминаешь, тренировки, раскладываешь дистанцию по километрам. Разное.

— Вы в Нью-Йорке бывали не раз. Что вам там понравилось?
— Только в этом году побывал уже дважды. И скоро в третий раз полечу. Я представлял там проект «Дерево памяти» Василию Алексеевичу Небензе, нашему послу в ООН. Это акция, которая проводится по инициативе Общественной палаты РФ. Мы сажаем деревья в честь павших участников Великой Отечественной войны. Небензе проект понравился, теперь надо решить, когда мы сможем его реализовать. А в Нью-Йорке мне нравится почти все. Его нельзя спутать ни с каким другим городом мира. Там сосредоточение всего самого лучшего: музеи, театры, мюзиклы. Минус только в том, что к вечеру в городе много мусора. Но утром все убирают, и все начинается заново. Такой вот у них стиль жизни.

Я призналась Сергею, что по дороге в парк познакомилась с местным жителем. Узнав, к кому я иду, он сказал, что Бурлаков в Таганроге больше не живет — давно эмигрировал в Нью-Йорк, и вообще люди говорят, что зазнался.

— Надо же, — смеется Бурлаков. — Мне трижды предлагали там квартиру и работу с параолимпийцами. Я, подтянув английский, помогал бы спортсменам, приехавшим на соревнования, в качестве переводчика, с оформлением документов и так далее. Но я отказался — вот, сижу и ем мороженое в Таганроге.

— А из тех мест на Земле, где вам довелось побывать (кроме Таганрога, конечно) — какое лучшее?
— Нет мест, которые бы мне не нравились. Я всем советую съездить во Владикавказ. Мы куда-то ломимся, а настоящая красота — рядом. Вы будете смеяться, но мне очень понравился Магадан — красивый, особенно, когда зеленый. С их сопками, озерами, реками. А зимой! Это нужно увидеть своими глазами.

* * *

Пока мы беседовали, Сергею постоянно звонили. Он собирался в Москву, Питер и Сочи — искал варианты, как правильно «разбросать» встречи. Куда-то его приглашают как спикера, куда-то как вдохновителя. Помимо этого у Сергея есть бизнес — фирма, которая занимается наружной рекламой в Таганроге. То есть Сергей содержит свою семью. Жену и сына, которому уже семнадцать лет. Семья для Бурлакова — на первом месте, на втором — работа и самореализация. «Это главные условия для счастья любого человека».

— Какой вопрос из тех, что задают на встречах, запомнился больше всего?
— Его мне задали в лагере на Селигере: «А как вы познакомились с женой? И как вы вообще знакомились с девушками?» С женой мы познакомились очень просто. У меня заболело ухо, и я пришел на прием, она врач-отолагинголог. Лерочка была удивлена: что это за чудо пришло? У нас же человек с проблемами со здоровьем не имеет права на улыбку, а я травил анекдоты. Потом и вовсе «а может пойдем в ресторан?» Начал ухаживать. Пришла любовь. Лерочка стала моей женой. А в ответ на вопрос, как знакомиться, я попросил девушек, которые согласились бы пойти со мной этим вечером в кино, поднять руку. Рук было предостаточно.

Сергей Бурлаков с женой.Фото: архив героя

— Вас, наверное, часто спрашивают и о том, что делать людям, которые попали в ситуацию, подобную вашей?
— Одного для всех ответа нет. Надо найти свою цель, задать себе вопрос: помешает ли мне увечье достичь этой цели или, наоборот, поможет? Раньше я жил и не до конца понимал, чего хочу. То есть цель была, но она не была сформулирована. Сейчас я дистанционно учусь в Сколково на курсе подготовки корпоративных тренеров «300 спартанцев», каждое утро встаю в пять часов и работаю, тренируюсь, учусь. И именно только сейчас я понял, насколько важна правильно сформулированная цель. В молодости я видел себя в будущем строителем, прорабом, работал бы в СМУ. Но когда попал в аварию, задал себе вопрос: что я могу теперь? Есть у тебя руки или ноги, неважно — выход есть всегда. Если есть семья, которая тебя не бросила, любимая работа, ты уже счастлив и полноценен. Приведу пример. В Таганроге есть нотариус номер один, она с таким ДЦП, что муж водит ее под руку.  Знаменитый глазной микрохирург Святослав Федоров проводил операции, стоя на протезе. Наш великий коленонепреклонный Зиновий Гердт превратил свой недостаток в достоинство. Эти люди знали, чего они хотят. И человек, попавший в трудную ситуацию, тоже должен понять, чего же он хочет.

— Сергей, я понимаю, что вам пора бежать. Но у меня осталось два вопроса. Первый странный. Когда я позвонила вам, поймала себя на мысли, что у вас красивый низкий голос, и сейчас, во время разговора, тоже не раз думала об этом. Вы не поете?
— (Смеется.) Я записался на курсы оперного пения. К этому меня подтолкнул друг, оперный певец, лучший бас планеты Ильдар Абдразаков. У него тоже есть друг, преподаватель. Слово за слово... Осенью лечу в Москву, буду пробовать. Если вытяну, то мы договорились с Ильдаром, что я попробую спеть в опере.

— И последний вопрос. В каких ситуациях вы чувствуете себя беспомощным?
— Я не могу завязать шнурки на кроссовках, галстук. А еще я ненавижу, когда женщина идет рядом с мужчиной и сама несет тяжелые сумки. Мне хочется подойти и высказать все, что я думаю по этому поводу. Но я не имею права, потому что эта женщина выбрала этого мужчину, и в такой ситуации я тоже чувствую себя совершенно беспомощным.