*     *     *

Трудов моих невидимая жиль,

С утратой сил всё больше тянет к зелью.

Из драмы сложен жуткий водевиль,

Чадящий злом и пьяной канителью.

И жаль мне тех, кого сломала плеть,

Лишь тихим звёздам не дано споткнуться.

Боюсь теперь чего-то не успеть,

Не дописав уснуть и не проснуться.

Казалось, от всего Христом храним,

Но срок настал и спелый плод иссушен.

И плачет преподобный Серафим

С иконы по осиротевшим душам.

Кто сирота в душе, тот не болтлив,

Ему молчанье золота дороже.

Но слушая чужой души надрыв,

Свою нельзя никак не растревожить.

В озёрной тьме светил мне лунный свиток,

Но грамоте судьбы не учен я –

Всё продано, повыссано, пропито,

Заборным матом песен отзвеня.

Так грей и холоди усталый сумрак,

Жизнь сложена в один бумажный лист.

Морщины горьких рек текут по скулам,

А я как ветер, прежний  ….

Пускай, скорбя, лучистая прохлада

Ласкает благосенные дубы.

Но мне уж будет ничего не надо,

Когда вдруг Ангел с неба вострубит.

И будет ли он знать, что с ветром схожий,

Глотая за чужой телегой пыль,

Прошёл я жизнь, не житель, не прохожий -

Лишь тень своей же проклятой судьбы.

*     *     *