В продрогшей панельке обычная двушка.
Хозяйка сдавала нам лишние метры -
на них помещались: диван-раскладушка,
комод, холодильник – ровесник ракеты,

что лихо сносила Гагарина в космос,
хотя на «Востоке» ему было тесно.
Мы весело жили, пусть старая хостесс
бубнила частенько, что жить стало пресно

без целей высоких, борьбы за свободу,
идей, что мешали простому народу…

свободы грошовой сейчас вон навалом-
лежит у подъезда, пыхтит перегаром…

а впрочем, всё так же – живёт, как умеет -
то гасит проценты, а то их имеет.

Мы слушали молча - нас ждали пельмени,
молясь на фреон в ледяном рекордсмене.

Нам было комфортно на скомканных метрах:
с дивана смотрели на звёзды в окошке,
которым нет дела до нас неприметных,
но глядя на них, мы мечтали немножко:

о том, как прокатимся к тёплому морю,
нырнём в неоглядные тёмные волны,
где местные рыбы купаются вволю,
щипая кораллы за щёки фривольно;

где в донный песок зарываются крабы,
клешнями пугая залётные пятки;
шныряют планктона цветные оравы,
и сплетни морские разносят украдкой.

Мы плыли по волнам, скрипели пружины,
на стенах качались в ночи олеандры.
Ты был настоящим, галантным мужчиной -
я первая кралась на цыпочках в ванну.

Но вскоре ушёл с головой в сложный бизнес,
эксельною сеткой цепляя креветки.
А я проплываю финансовый кризис,
под флагом чужим без тебя и соседки.

Бывала на море волнительно тёплом,
а там олеандры пошли лицемерить.
Я сделала с ними цветастое фото -
и мне почему-то хотелось им верить.