…«Притаился огромный, потрясающий роскошью замок, состоящий из множества изумрудно-стеклянных сверкающих башен и мостов, подкоторыми преданно ждали… статуи рыцарских доспехов с приготовленными к бою оружием.
Где-то в глубине замка стоит другое изваяние, напоминающее привязанную, к большому мраморному барабану, женщину в наряде из бус драгоценных камней.
Она несомненно кажется безобидной и нелепым украшением среди лестниц и маленьких озер внутри замка.
Никому этот замок не внушает доверие потому, что никого он из себя не выпускает»…
…Очевидно, у меня уже нет желания верить и пугаться подобного рассказа, прочитанном еще в детстве; но что-то случилось, вынуждающее меня покинуть свой дом, вынужденно находящийся на окраине города, и отправитьсяв этот замок.
Причина этого, на первый взгляд, вызовет у всех, услышавших ее, обидный оттенок счастливого довольства: у меня до сих пор не вернулись братья, клятвенно обещавшие «не задерживаться в этом незнакомом месте долго»…
И вот я поднимаюсь по ступеням замка, имеющего множества входов, в зеркальных открытых дверях которых отражалось лунное небо, стараясь не обращать внимание на неясную личность в простом темном плаще и быстрее войти; однако она, ни слова ни говоря, не давала мне проходу.
- Что тебе нужно? – не выдержал я, терпеливо продолжая искать глазами способ обойти личность.
- Думаешь, так легко найти то, что ты ищешь? – сказала, наконец, она, подвигаясь ко мне поближе, - Замок запутанный и, если ты заблудишься в нем дашь ему понять это,он тебя уже не выпустит!... Пойдем вместе…
Я усмехнулся и кивком позволил личности идти рядом.
Мы прошли во внутрь, и не успев сделать шага вглубь замка, я был ошеломлен: повсюду, в едва освещенном холле, были небольшие обрывы, заполненные чем-то явно мутным и холодным; в них плавали цветы, льдинки и… девочки в бедных платьицах, бледные, с буквально безжизненным видом.
- Давай вытащим их! – воскликнул я личности, цепко схватившийся мне в руку и не желавшей подпускать к маленьким бедняжкам в воде; отчего меня мгновенно кольнула спокойная маска заботы, скрывающая трусость. – Что же ты стоишь?!
- Зачем тебе терять с ними время? – невозмутимо ответил спутник в плаще, отводя меня в сторону, - У этих девочек есть свои няни, им хорошо… Пойдем дальше!
Как только это было произнесено, мистическим образом к каждому озерцу, где неподвижно плавали девочки, с обеих сторон, подошли молодые девушки с необычными коронами и склонившись над обрывами, стали неотрывно смотреть на цветы и льдинки в воде; с которыми будто кто-то зловеще игрался…
- Эй, вы! –хватило, в чем-то глупого, простодушия окликнуть меня их. – Что же не вытаскиваете детей из холода? Вас ведь и наказать могут!...
- Тихо! –одернула меня тотчас личность, указывая на одну из, застывших, внимательно глядящих в воду, девушек. – Смотри, у них на руках браслеты, а в волосах –золотые ленточки; глупо предположить, что это говорит о их плохой работе!...Они добросовестно исполняют свои обязанности, и за это им хорошо платят; оставь их и не буди девочек!.... думай только о пропавших братьях!
Это окончательно и больно разбило мою хрупкую каплю доверия к личности, и я предпринял заглушить эту боль освобождением от оков: не теряя ни секунды, я быстро метнулся к озерцам и нагнувшись, чтобы достать девочек, охнул.
- Кто додумался поставить в няньки кукол?! – непроизвольно вырвалось у меня и, едва сдерживая в сознании вырывающиеся узды контроля, отшвырнул того, кто, как мне казалось,застыл, любуясь на воду – огромных кукол с тряпичными, безобразными лицами, разукрашенных чем-то гадким.
Проделав это, я подхватил… одну лишь девочку, заточенную в замке и таинственно отраженную в других озерцах; тотчас заволновавшихся черным блеском и зарычавшими, стараясь заглушить испуганный крик сопровождавшей меня неясной личности: «Что же ты наделал!... Беги, пока непоздно!».
Я обернулся на это весьма быстро и низко звучавшее предложение, терпеливо сцепив руки под девочкой, словно чувствуя слабое биение ее сердечка.
Позади, из неприятно-бордового тумана, возникнул тусклый, жутко скрипящей гладью, барабан, на котором задвигались будто привязанные к нему, темно-бежевые контуры, изредка переливающие всеми цветами, дразняще размахивающие маленькой белой крысой в скрюченных руках, испуганно пищащую и запутавшуюся в заманчиво пахнущих, блестящих гипнотизирующих разноцветных ленточках...
Прижимая к себе от страха девочку, я судорожно невольно глядел в глазки крысы, кого-то мне напоминавшие своей нерешительностью и торопливостью одновременно; кого-то, предельно, до, щемяще ясного теплотой, вспоминания, знакомого.
Тем временем личность, дрожа всем плащом, униженно подбегала к барабану и доставала, возникшие вдруг, ослепительные сокровища, заклиная контуры «простить глупого, молодого любопытством путника», вереща мне:
- Отдай девочку, не то… Ты даже не представляешь, какой ужас проснется, если ты ослушаешься!... Отдай, говорят, пока она не разозлилась!...
Упоминание слова «она» моментально окунуло меня в мгновения, слабо мерцавшего убегавшей от шума радуги, детства, в котором я смеялся над сказками о «хозяйке замка, настолько жадной и ленивой, что она потеряла почти способность двигаться и разумно думать: когда к ней кто-то пришел в первый раз, она, вместо того, чтобы попросить отвязать себя от барабана (наполненном деньгами), заставила его выковать целую армию созданий, которые бы защищали ее богатства и заманивали бы любопытных в ее замок…
А потом она заточила его дивный дар в проливной невидимый дождь, которым окружила весь замок, а самого лишив памяти, изгнала под страхом «ужаса, который постигнет всякого, кто проболтается»…
И всех, кто к ней попадает, она просто собирает, запирает и держит, как диковинные игрушки; все смеясь и дремля жуткою душою на привязи к барабану с золотом, и никто не знает, как ее победить…»
Легенда застыла и пронеслась вновь, словно желая высвободиться из переливающийся клетки суеверий, оцепенев меня еще на мгновение, из которого я еле вырвался.
А потом, с неожиданной радостью, вздохнув и улыбнувшись глубоко внутри ее сломанным прутьям, я, аккуратно поддерживая девочку, твердо изрек:
- Да уж что ужаснее, чем ленивая богачка, потерявшая рассудок и мучающая, коллекционирующая мечты и надежды, разочарования и страхи, страдания всех, даже самых маленьких и беззащитных!
- Молчи! –шепнул как-то совсем отталкивающе и притворно спутник, норовя вырвать из моих рук девочку. – Положи девчонку перед хозяйкой и, извинившись перед ней, быстро уходи; может, она смилуется и отпустит тебя…
Неожиданно, словно внимательно подслушивая ее речь, темно-бежевые контуры кивнули и, необъяснимо, рывком тела от барабана, открыв на расстоянии дверь, завертели в другой руке горсть алмазов.
- Гляди! –оживилась, чуть заметно вызывающая во мне конвульсии желания внимать ей, личность, от рвения чуть не потонув в колыхающемся плаще, - Хозяйка готова тебе даже подарить часть ее бесценного сокровища!... Только последуй моему совету и она передаст тебе часть своего замка и своей силы!...
- Что?! –отпрянул я от шока, чуть не выронив девочку, - быть рабом гнусной безобразной чернодейки; чтобы и я спал под льдом ее золота или тьмы ослепительных лестниц ее замка, и в один момент превратился в куклу или отвратительно-покорные доспехи, так и не увидев пропавших братьев?!.... Ни за что!!!...
Сказав это, я, стараясь не глядеть на, хватающую меня за ноги, личность в плаще и не слышать угроз контуров, неистово заскрежетавших кривыми зубами и забившихся на кожаных ремнях, удерживающих их на барабане; разогнул им крючковатые пальцы с когтями, сжимавшие перепуганную крысу, и, стараясь сделать это максимально быстро, подставил крысе плечо.
По мне побежала удивительно-теплым ручейком, странная радость от ощущения благодарно-робкой возни крысы, свернувшейся за пазухой моей жилетки; в которую градом полетели осколки черных, колющих листьев, роющихся от глухих слов, неразличимо и почти беззвучно произносимых контурами.
Я устремился к выходу, будто сияющему свежей, свободной луной, но… провалился в подвал, страшно перепугавшись того, что уроню девочку и крысу; ведь что-то настойчиво толкало меня в бок, летя параллельно со мною, прячась в темноте; столь же объявшей перекрестки из мостов и решеток, подкоторыми лежали кучи… пестрых клочков бумаги, изрисованной всякими мерзкими сценами, тем не менее улыбающимся... маленькому человечку, заточенному вкартине.
Человечек тревожно бегал по картине, заполненной каменными паутинами и дрожал от наваливающегося снега из золота и, видимо, не имея возможности говорить, выводил пальчиком только одну фразу: «Всегда есть время оглянуться!».
Меня изумило, что такая мысль могла возникнуть у человечка, совсем маленького, одетого в простую рубаху, но взглянув ему вглаза, не мог преодолеть чувство жалости и странно-благовейного ощущения родства с ним, в первые увиденным в этом темном, путанном замке.
И какое-то чувство наблюдения уходящего, тонкого и крохотного солнышка, которое в моих силах было защитить, подстегнуло меня бережно положить девочку на пол и заняться поисками ножа, только мелькавшего перед глазами, а после исчезнувшего в темном тумане; чтобы перерезать… черные веточки, опутывающие картину с человечком.
Тут меня остановила чья-то рука.
Мне пришлось торопливо-несколько инстинктивно прижать руку к пазухе, в которой тихонько шуршала крыса, другой – сжать картину, а глаза метнуть в сторону недалеко расположенной девочки; и увидеть знакомого до досады спутника в темном плаще.
- Опять ты? –едва ли не рявкнул я от раздражения. – К чему тебе меня преследовать?...
- Чтобы напомнить, что ты не оправдал самого себя… - загадочно отозвалась личность, незаметно протягивая руку к девочке.
- Не тебе меня судить! – резко прервал я ее, предугадав ее намерения и быстро отскочив с подхваченной девочкой и картиной. – С чего ты такое решил?
- А потому, что ты вначале девчонку без спроса взял, потом крысу у хозяйки украл; теперь вот и картину чужую взял… И не стыдно тебе? А ты ведь хотел найти братьев!...
- Я уверен, что смогу найти их; и при этом попросил бы тебя не вмешиваться!... – как можно мягче ответил я и принялся искать глазами хоть какую-нибудь дверь или проем.
- Ну хорошо же!– неожиданно исчезнули в голосе моего незванного спутника мягкость и учтивость. –Жди…
Мое же сознание подсказывало недопустимость малейшего ожидания приближения отчеканенных шагов, раздающихся в темноте; только готовило тело к твердой встрече неведомой армии.
Она явилась в виде доспехов с мечами наготове; под предводительством нескольких серебряных паучков, чинно занесших барабан, с которого победоносно улыбались темно-бежевые контуры, еще более осклабившиеся в ремнях.
- Ты так настойчиво бродил в моем замке и так смело воровал мои игрушки, что понравился мне; я решила, что верну тебе твои! – отчетливо и жутко-свистяще произнесли они. – Тебе не нужно больше искать «братьев», они сами придут к тебе, хочешь?
Я почувствовал, как теряюсь в сомнениях о принятии за правду слишком быстрых, легких и желаемых предложении об исполнении сокровенных мечтаний; вместе с этим я медленно отступал, стуком сердца ощущая скрежет решеток, возникших на всех выходах замка и нарочито-аккуратное, бодрое наступление доспехов.
Неистово накликало что-то нежелаемо-черное мелькание из-за барабана счастливого лица личности в плаще; которое вызывало непроизвольное жжение в сердце; но в один миг я осознал, что мне нельзя поддаваться ему среди и так грустно тающих мостов выхода.
- Так! – мои мысли буквально звонко вырывались улететь из этого лабиринта глубины страха, - Если мои братья и придут сюда, где гарантия, что они не являются просто тенями или твоими замаскированными воинами?
- Как, ты не будешь рад своим братьям?.... –притворно ахнули контуры, играя пальцами в магических пассах. – Ну, не доставляй мне еще большей печали, видеть тебя, такого старательного - и без награды!... Расступитесь!
После этого приказа доспехи поспешно, толкаясь, разошлись в стороны, давая дорогу трем молодым мужчинам, которых я легко мог бы принять за своих братьев, если бы не тот факт, что у первого было лицо, искаженное светящимися алчностью глазами, и трясущиеся руки, словно одетые в прозрачные, темные, черно-зеленые перчатки, сжимающие деньги, на которых были отчеканены рюмка с вином, тарелка с тортом, женская фигурка, города…
У второго были глаза, в которых отражался только он; одежда, сверкающая осторожностью и пренебрежением ко всему, что могло ее задеть.
А у третьего был вид темно-мятущегося, который все не хочет замечать ни лучика живительного солнца, ни спасительного ветерка перемен...
- Это не мои братья! – твердо произнес я, готовый к крикам и воплям со стороны хитрой хозяйки и крепко прижав к себе притаившуюся крысу, девочку, в бедном платьице, скартиной. – Ты, наверное, спрятала их куда-то, а меня пытаешься одурманить наваждениями!...
Злобно зашипев, образы мужчин растаяли, доспехи нестройно зашагали к глухому углу, шатаясь и скрипя; чем вызвали недоумение у контуров, от ярости истерически застучавшими кулачками по барабану, крича им вслед:
- Куда пошли, ржавые бляшки?!... Он в другой стороне, атакуйте его!!!... Куда?!
- Может, твое умение запугивать, внушать, контролировать свело их с ума, и даже они уже тебя боятся? – неожиданно заметила личность в плаще. – А умный и храбрый человек не таков, он не отдаст своего!
- Ах, ты… - задыхаясь, мгновенно отреагировали те. – Ну погоди у меня!... Молчи, не смей ничего произносить ему, пыльная тряпка!!!...
Я не мог поверить, что слышу подобное от странного спутника и преодолеть чувство, что правильно отверг миражи, навеянные мне контурами, шокировано хлопавшими ресницами; ведь крепло осознание того, что я в шаге от спасения своих братьев, что они ближе, чем это мне кажется.
Тем временем странный спутник в плаще ободряюще кивнул мне, намекнув на лестницу, усыпанную снегом, за стеклом которой то приближалась, то удалялась, сидящая на единороге девушка, дивное сияние платья которой чувствовалось сквозь фестоны застывших дождевых каплей, нависших над лестницей.
Понимая, что в этом жутком замке нельзя ни миг подвергать сомнениям, я поспешил встать на лестницу; а личность в плаще зажгла свет, от которого, к ужасу ошеломленных контуров, доспехи замерли и покрылись паутиной, а пауки, чинно державшие на спинах барабан, разбежались.
- Стойте, трусы!!! – прокричали контуры, дергая руками на все лады, - Ну… ничего, я и без вас превращу тебя… – они обернули хищно сверкающий взгляд ко мне, - …В самую красивую игрушку, которая вечно будет радовать мой глаз…
Я почувствовал, что подо мною что-то трещит и, прижав к себе девочку с картиной, чуть зажмурившись, подобно притаившейся за моей пазухой, крысе; невольно ощутил учащенное биение сердца при взгляде на зловещую улыбку контуров; но тотчас открыл глаза от женского визга.
Перед моими глазами возникла картина, как мой спутник развязывает ремни, опускает на землю контуры, порывающиеся убежать при виде девушки в сияющем платье, слезшей с единорога.
- Не хочу идти от моего золота; на свет, он слишком подвижный!!!... Не хочу, пусти!!!... Не пойду, отстань!!!... – кричали они, пока девушка открывала решетку, ведущую из замка в светлый, настоящий мир, а личность в плаще выводила их из замка.
Я не осмеливался в ту минуту попасться в одну из призрачных клеток, что были заманчиво представлены мне, гордясь собой и победой над жадной хозяйкой замка, превратившейся в контуры, ведь… это была не моя заслуга, а странного спутника в плаще, не покидавшего меня ни на секунду и освобожденной, кем-то, из ледяной лестницы; мне даже ощущалось чем-то по-настоящему согревающим и вразумляющим признавать их заслуги.
Единственное, что огорчало: мне было неведомо, где искать родителей девочки, все еще теплой и чье сердце тихонько стучало; жаль было расставаться с крысой, жавшейся к моим рукам и осторожно обнюхивающей их; боялся оставить в, сыром и темном замке, картину с человечком, дивно заигравшую вдруг красками.
Тут я заметил, как, садится на единорога, подведенного личностью в плаще, невиданная девушка и собирается ехать.
Нечто, наверное, вроде совести, одернуло меня и я, привычно сжав руки под девочкой и картиной, на которой восседала, радостно нюхающая светлый воздух, крыса; подбежал к всаднице.
- Послушайте, вы не знаете, где можно найти ближайшего… - только и пришло мне в голову, робкозаикаясь, спросить.
- Все встанет на свои места, будь уверен! – ответила вместо нее личность в плаще, отпуская повод единорога.
А девушка в сияющем платье, переглянулась с ней, улыбнулась мне и кивнув головой, ускакала.
Я хотел было крикнуть ей вслед что-то, но буквально онемел: в тот миг с моих рук светлыми-светлыми листиками растаяла девочка, радужными цветками рассыпалась картина, а крыса, казалось, сделалась невидимой от капелек нежно-розового дождя, пролившегося по замку и окрасившего его в светло-солнечный свет.
В нем таяли решетки, высыхали темные озерца и крушились статуи, мрачные колонны расступались; а вместо этого прорастали гигантские цветы и светло-зеленые фигурки птиц, щебечущих и навевающих легкий, бодрящий ветер, навевающий успокоение…
Только мне было не спокойно, ведь, вспомнив слова личности в плаще, я понял, что действительно «не оправдал самого себя», не нашел братьев; я не знал, куда идти от состояния расстроенности.
И, все же решившись повернуть назад, к дому, наткнулся на своего спутника.
- Ну, что ты еще мне придумаешь? – устало усмехнулся я, безразлично поправляя жилетку и переминаясь с ноги на ногу.
- Вам пора идти домой! – на одной, оптимистичной ноте провозгласила личность.
- Кому это «нам»? – с сомнением спросил я, насторожившись глубоко внутри.
- Тебе и твоим братьям! – ответила та и отошла в сторону, словно открыв дверь из стены цветов и травы, изредка переливающейся радугой – из нее выбежали мои братья.
Я глазам своим не верил и чуть было не потерял ощущение реальности, и только радостные голоса моих братьев, наперебой кающиесяв том, что «вместо того, чтобы, попав в странный замок, помочь девочке в воде, любовались сторожившими их девушками», «унижались и исполняли прихоти жуткой хозяйки», «смеялись над человечком в картине;… потому и чуть не стали навсегда игрушками жуткого ослепительного замка»; их объятия уверяли меня, что все –настоящее.
Я оглянулся, чтобы поблагодарить, за возвращенное счастье, странную личность в плаще и, пользуясь случаем, извиниться за все сомнения и резкие высказывания в ее адрес, но ее уже не было.
И меня с тех пор не покидало ощущение, что она не исчезла, а, безмолвно всегда готовая предостеречь от ошибок, внимательно смотрит на меня, вдали…