Я начну с того, что назову своё имя. Не то имя, что дали мне при рождении, а то, что я взяла при переезде в другую страну. Теперь меня зовут Сьюзан Райс. Мои записи будут возникать по мере того, как я буду находить в своих дневниках тот или иной отрывок о нём… Так что мне нет смысла раскрывать мой нынешний возраст.

В поисках информации об этом человеке, я только что закончила пересматривать свою первую тетрадь с записями. Ни слова. Вторая. И снова ничего.

Дневники я начала вести ещё в 2007 году. В них я описывала всех людей, с которыми мне довелось познакомиться в моей не слишком длинной жизни. Я отчётливо помню, что я уже была знакома с этим человеком, когда открыла свою первую тетрадь, что бы занести в неё события прошедшего дня. Но почему я ничего не могу найти о нём? Мне немного страшно и обидно. Ведь я помню, как часто он составлял мне компанию в таких дорогих моему сердцу прогулках. Сейчас возьму третью… Не мог же он не отобразиться на этих листах… не мог затеряться в неаккуратных строчках…

Не стоит переживать по поводу того, что мне приходится переворачивать столько рукописей: я смотрю только летние месяцы, так как ни в какие другие мы с ним не виделись. Но вот третья тетрадь подходит к концу… Где же он?

Не понимаю…

Вы простите меня за столь долгое и сумбурное начало моего рассказа, но без первого упоминания и последующих это было бы наиграно. Я хотела по мере возможности цитировать всё, что я когда-либо о нём записывала, потому что… Только так я снова смогу провести с ним мои сладкие выходные…

Ох, это невероятно, но и в третьем дневнике и в четвёртом его нет. Я встретила упоминания о его друзьях и знакомых, которых так же знала. Даже нашла несколько строчек о его старшем брате, но не о нём самом. Прошу вас, потерпите немного, я найду. Уже совсем скоро, я верю…

О, я нашла информацию о том, что мы с одной девочкой давали ребятам прозвища, что бы обсуждая их в компании, никто кроме нас не знал о ком идёт речь. Так вот… он – единственный, у кого так и не появилось никакой клички.

Нашла! Это мой пятый дневник. Он охватывает 2010 год. И первые строчки о нём: «он представил меня своему старшему брату»… Мне стыдно… Тогда, для начала, я расскажу то, что помню. Мы познакомились летом на даче. У нас обоих там участки. Мы с девочкой шли по дороге, гуляли, и наткнулись на компанию детей, строящих шалаш. Остановились то ли посмеяться, то ли познакомиться, но так вышло, что именно в тот день я обрела самого близкого друга.  Он младше меня, и вы вправе осудить меня, как я осуждаю себя. Я старше на шесть лет. ШЕСТЬ! Это не было пропастью тогда, это стало ей чуть позже…

Я всегда с трудом ладила с девочками, предпочитая им мужское общество. Но с ним… с ним всё казалось иным. Я так же не раскрою вам его имени, но для повествования назову так, как он сам просил меня тем летом – Джимом.

Именно с ним связаны те незабываемые своим покоем события, которые мы пережили вместе.

Джим удивлял меня своим характером: со сверстниками – ребёнок, со мной – взрослый юноша. Мне было четырнадцать, ему – восемь… Я – брюнетка со смуглой кожей и серо-голубыми глазами-хамелеонами. Ростом чуть выше Мерелин Монро – 157 сантиметров, и со спортивным телосложением. На моём фоне Джим выглядел принцессой: блондин со светлой кожей, голубыми глазами, хрупким телосложением и… родинкой на щеке… Я однажды сказала ему, что когда он вырастет, девушки на нём пачками вешаться будут. Как в воду глядела…

Сейчас я добралась до той тетради, где я абсолютно уверена, страниц, полных им, очень много…

В связи с тем, что я училась и работала, возможности приехать на дачу у меня не появлялось целых два года. Я помню, что когда мне было девятнадцать (Джиму соответственно тринадцать), он едва доставал мне макушкой до уровня груди. А в то лето, когда я с таким трудом урвала несколько дней на отдых, смоталась со съёмок, устроив себе мини-отпуск, я снова встретила его. Мне двадцать один, ему – пятнадцать. Его кожа стала оливковой, глаза - то пронзительно синие, то небесно-голубые, то холодного ртутного оттенка. Белые пряди потемнели, став средне-русыми с матовыми пшеничными вкраплениями. И только родинка на щеке помогла мне понять, кого же я увидела со второго этажа своего дома.

Удивительная вещь – совпадение. Джим шёл по моей улице, не надеясь встретить меня, ведь я не показывалась там два года. А я решила закрыть окно, потому что был вечер, и становилось прохладно. Так и  встретились…

Я помню, как бегом слетала вниз по крутым ступенькам. В домашнем платье, босиком, дрожащими руками открывая калитку… Уже тогда что-то перевернулось у меня внутри. Окончательно перепутав мои мысли в тот момент, когда он обнял меня…

«О, Боже, милый!» - обратилась я к своему дневнику, и буквы метались по странице, трепыхались в расчерченных линиями пропечатанных строках. – «Я только сегодня приехала на дачу, и ты просто не представляешь, кого я здесь встретила! Того самого милого блондина с родинкой над губой и милыми ямочками на щеках. Он вырос… Аж сердце зашлось, как он вырос… Ему всего пятнадцать, а я никак не могу назвать его мальчиком. Вот это мужчина…»

Это не всё, что я записала в тот день. Я хотела бы попросить читателя о снисходительности. Мне было ни капли не стыдно за те чувства, что я испытывала к нему тогда. Не стыдно за них и сейчас. Поэтому, если читатель поймёт меня, я продолжу…

«Мне вдруг захотелось его поцелуя… А его объятия… они такие сильные и тёплые… Ужасно так думать и вообще плохо задаваться такими вопросами, но… какой он в постели?... Мне его морально хочется… Ужас какой».

Хочу сказать сейчас, от себя взрослой: пусть мне тогда и было не так много лет, но я и сейчас бы так сказала. И сейчас бы подумала так. Я хочу быть откровенной, потому что это единственный способ передать ему моё послание. И всё равно, что он – не первый кто его прочтёт. Я буду надеяться, что моё необычное письмо достигнет адресата. Я продолжу, с вашего разрешения…

Та запись, что скопирована мной выше, была сделана 17 июня 2012 года. Следующая:  18 июня того же года. Запись сумбурная, напоминающая цитаты. Я смотрю на неё и вспоминаю, как писала её на столе в терраске. Он сидел рядом и пил травяной чай, который я ему приготовила...

«Я: Почему мужчины такие наивные?

Джим: Не знаю. Спроси у меня.

Мы только что вернулись с прогулки-пробежки. Было так здорово. Он – хороший… И эти жуткие бабочки в моём теле… щекочут крыльями холодное сердце…»

Тут хочу сказать, что до встречи с ним тем летом я ни с кем не встречалась год и два месяца. И меня не тянуло. Если бы не он…

«Впервые у меня такой завтрак. Так классно. И его реакция на мои слова: ''я – жирная корова''… Он улыбается и пытается мне угрожать. Говорит:  ''я тебя сейчас Шерлоком Холмсом по голове ударю'', а рядом лежит моя толстая-толстая книга «Все приключения Шерлока Холмса в одном томе»… Он меня провоцирует. Мелкий пакостник! И хочется обнять его со спины и задремать. Успокоиться. Просто быть рядом. Столько противоречий.

Я вижу, как смущают его мои прямолинейные вопросы. Зацеловала бы котяшку!!! Какой же он милый… И его так сильно хочется поцеловать, когда он вот так на меня смотрит… Сейчас сидела и с наслаждением грызла его руку. Какой же он… сладкий. В который раз уже говорю: тянет к нему… сильно… Но я возненавижу себя, если отберу его у той, которая будет достойна его первой близости…»

Я сейчас улыбаюсь, вспоминая, как любил он щекотать меня, что бы лишний раз услышать, как надрывно я мяукаю, пытаясь спрятаться от его пальцев. Или как довольно он вскрикивал, когда я рычала на него… Он обожал мои кошачьи повадки. Он – единственный, кто не считал их странными, и кто ими по-настоящему наслаждался…

«Ну вот, теперь я тем более не могу думать о нём в другом ключе. Он – волшебный… Такой милый… С ним весело и спокойно. Сложно отпускать. Он сейчас ушёл, а у меня впечатление, что только благодаря нему день был таким солнечным. Как глупо…»

Прошу вас не переживать. Я не стану долго утомлять читателя этими отрывками. К тому же не так много их было сделано тем далёким летом. Но они в полной мере отражают моё сердце, что он так запросто забрал себе. И, надо отдать ему должное, он был бережен…

На следующий день я чуть не кричала на себя: «Милая, очнись! Ему пятнадцать! О чём ты думаешь?! Для начала ты для него старая, а во-вторых… ему 15… О-ЧЁМ-ТЫ-ДУМАЕШЬ?! Уеду через три-четыре дня, и всё прекратится, так что завязывай прямо сейчас…»

«20 июня 2012 года.

  Ну, вот и что ты творишь – идиотка? Джим, может, и не белый и пушистый, но, по сравнению с тобой, он – ангел! Не сдержалась вчера… поцеловала… Эмоции? Да через край! Ему бы польстили все те эпитеты, что крутятся у меня в голове. И этот карамельный вкус его бархатной кожи… Ну, нельзя же так, сама знаешь! Три дня… Нет, ненормальная, ни одного дня. Понимаю, что хочется, но я же испорчу его. Это неправильно! Эй, ау, двадцать один тебе! Ты уже не ребёнок! Не могу же я быть настолько эгоистичной сволочью. Желание… И дальше что? Он у меня до четырёх ночи остался. И … что он теперь обо мне думает? Я вот сейчас вытяну всё из себя, запишу… Активирую свою милую кошачью память на две-три недели. Я забуду, а он – нет. И… что же дальше?...

Я себя сейчас добровольно затолкала в угол. Так мне и надо. Что теперь делать? Джим сказал, что днём придёт или вечером. Вести себя так, будто ничего не произошло? Подождать от него первого хода? Зачем ты это делаешь? На что рассчитываешь? И пусть для меня он – не ребёнок, ему всё те же пятнадцать лет. Оставь его другой девушке. Подходящей ему, хотя бы по возрасту. Оставь его той, что будет достойна всего этого… И такого головокружительного аромата его тела, горячей кожи под руками, всех его родинок и бесконечно сладких губ. А ты… ОСТАВЬ ЕГО В  ПОКОЕ! И забудь… С этого самого момента… Три недели, что бы потом ничего не помнить. Отсчёт начался».

Хочу сказать тем, кто читает это. Той ночью между нами не было близости. Нет… Но были неловкие ласки в прогретой за день душной комнате на втором этаже. Когда оба жадно ловили ветер, поднимавший в воздух длинную белую занавеску… Я не тронула Джима ни тогда, ни после. Между нами так ничего и не произошло.

По поводу памяти… Она у меня давно такая, иначе, зачем мне все эти многочисленные дневники? Но Джиму я посвятила такое количество листов, какое не отдавала ещё никому. Информация о нём в моём седьмом дневнике компенсирует отсутствие данных в предыдущих тетрадях. О, мои воспоминания… Если бы не Дон – мой верный слуга, который выучил русский язык только для того, что бы непрестанно читать для меня эти записи, я бы доживала своё время опустошённой. А сейчас… во мне солнце.

Мои руки слабеют, и скоро я доверю повествование моему другу. Он будет писать с моих слов, так что читатель не заметит разницы, и, надеюсь, простит мне моё слабое здоровье…

«21 июня 2012 года.

Вчера он впервые поцеловал меня первым. Когда уходил. Я цепляюсь памятью за эти тёплые моменты, за эти нежные ласковые руки… Нельзя этого делать… Всего несколько недель и я смутно буду помнить эти выходные».

«22 июня 2012 года.

Я либо сегодня, либо завтра еду домой. Джим, кажется, немного расстроился, когда узнал об этом. Собственно, я и сама не была рада.

Джим вчера музыку на мобильном включил, и пел вместе с солистом. У него очень хороший голос, а у меня – шальная идея. Надо поспрашивать у всех, кого я знаю, про студию звукозаписи. Хочу его раскрутить. Как минимум один клуб в Москве примет его в качестве исполнителя. Впереди много работы: произношение у него (английских песен) – никакое =) Но он старается, а это – главное. К тому же в детстве он мечтал стать певцом. Попробуем натаскать его так, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что он – русский.

А то, что тронуло сердце… Я сказала ему вчера: ''я же не твоя девушка'', а в ответ услышала: ''пока что нет'' и ''подожди три года''. И, вот, действительно! А если подожду?...»

В этот день я ещё продолжила запись. Прерываюсь только для того, что бы сказать: я смогла сделать из него певца. Он сейчас весьма популярен. Правда мы очень далеки друг от друга, что бы я смогла пожать ему руку или обнять и сказать, как сильно я горжусь им…

«За что можно уважать Джима, так это за его милую заботу. Из-за долгого лежания на солнце,  меня обгорели ноги и плечи. Было больно, да и сейчас не лучше. Я только сказала, что тут мне сметана в помощь, а он взял и купил её для меня. Я чуть не упала от умиления. А он сказал, что просто волновался за меня.

Приехал его друг. Он не зашёл за мной и не разрешил пойти с ними. Я собираю вещи и уезжаю. Я планировала уехать завтра, но… лучше сейчас. Так обидно… и больно. Легла на кровать, уткнулась в подушку, а она всё ещё пахнет им… и его одеколоном… ненавижу себя…»

Только через пять дней я получила от Джима первое сообщение. В нём говорилось, что он скучает…

Я усердно работала. Позировала художникам и фотографам, снималась для центральных телеканалов и… всем сердцем тосковала по своему голубоглазому чуду…

«27 июня 2012 года.

Я получила от Джима первое сообщение…

И… я тоже по нему скучаю… В нём есть то необходимое мне тихое тепло и детский смех. Этот запах на подушке, и, едва уловимый, на кончиках моих пальцев, когда я отстраняюсь от него после объятия.

Не могу не вспоминать о его возрасте… Это огромный риск и большая ответственность. Соглашусь ли я добровольно сложить всё это на свои плечи? И смешные глаза цвета зимнего неба… Мне нужно его ненавязчивое редкое тепло и неокрепшие юношеские руки. Каким мужчиной он станет? Как изменится его лицо? Его тело? Его душа? Отвернётся ли он или это сделаю я? Смогу ли молча уйти? Нужно ли ему всё это? Вокруг столько милых девушек… А я сейчас так хочу его увидеть. Интересно, как это: сидеть рядом и молчать. Хочу это услышать…»

Мою комнату заливают золотые лучи заходящего солнца. Скоро придёт Дон, помочь мне лечь в кровать. Так что я оставляю на сегодня свои записи…

Закрыв лептоп, я смотрю на стену и вижу большой постер. Я смогла… У меня получилось… Джим стал очень хорошим вокалистом. Мало кто знает его настоящее имя. Мало кто догадывается, что он из России. Так же как никто не знает, кем я была до приезда в Австралию несколько лет назад…

Я снова вернулась. Моё повествование даже мне кажется затянутым и неинтересным. Слова едва ли передают ту бурю эмоций, что водоворотом кружила в моём сознании…

«5 июля 2012 года.

Собрала в поле цветы для мамы Джима. В качестве извинений за то, что задерживаю его постоянно. А он говорит: ''не моя вина, что ты меня так убаюкиваешь''. Как же приятно это слышать… И вчера сказал, что я очень красивая. А я, как какой-то подросток, ловлю каждый его комплимент. Ужас-то какой… =) »

«Иногда Джим порывается прочесть мои записи, но ни разу всерьёз не пытался отобрать мою тетрадь. Я предложила ему просмотреть те страницы дневника, на которых есть он, но Джим отказался. Спасибо ему за это! Жаль, что его тепло для меня только на лето… Мы не виделись целый день. Только мне его так не хватает?»

«6 июля 2012 года.

Вчера сказала, что люблю его… И это правда. Я по-особенному люблю его. Но вот чего не ожидала, так это того, что он ответит мне тем же. Сейчас я уже в городе. Я тут на неделю. Хочу написать рассказ про Джима и меня. Придумаю себе имя… К примеру, Сьюзан. Может мне назвать его «Мои сладкие выходные»?

Хотела упомянуть один момент. Прямо перед отъездом мы пошли прогуляться. Джим решил повалить меня на траву. Я начала падать и уже ожидала столкновения с землёй, когда поняла, что он умудрился удержать меня одной рукой, другой сдержав себя, что бы не навалиться на меня всем весом. Я удивлённо посмотрела на него, а он улыбнулся и спросил: ''ты что, думала я тебя уроню?''»

Да, честно признаться, я тогда именно так и думала. Меня всегда роняли, ударяли, не могли уберечь. И я стала сильная. И только с Джимом я почувствовала себя настоящей женщиной. Слабой и наивно доверчивой.

Разница в возрасте, что уже в то время напоминавшая мне пропасть, стала воистину бездной, когда позже я нашла агентов, и строго наказав им, что Джим сможет выступать только на школьных каникулах, так как у него учёба, я вернулась к своей работе. Активно писала сценарии, мы снимали фильмы. Я видела из зрительного зала, как мои герои ходят по сцене. Как моё лицо смотрит на меня с уличного баннера…

Я помню, как в тот вечер, когда сказала Джиму о своей любви к нему, я вдруг поняла, что будет дальше. Я так отчётливо видела всё, что просто не могла удержаться и всё ему рассказала. Сказала, что мы будем общаться ещё лишь одно лето и несколько месяцев осени позже. Не больше двух лет… А самое смешное, что всё это время нас разделяли три станции железнодорожных остановок и двадцать минут в пути…

Мы были вместе всё лето 2012 года. Я знала, что у нас так никогда и не случится близости. И её не было. Я не тронула его.

На следующее лето у него была девушка и начало карьеры певца. Осенью годом позже он уже был известен не только как солист, но и как фотомодель. Слава не испортила его. Он остался хорошим человеком.

Когда моё здоровье начало меня подводить, я выбрала для себя наилучший путь. Купила дом на другом континенте. Перебралась в Австралию.

Сейчас я не в силах даже руку поднять, не то, что встать с кровати и писать этот рассказ самостоятельно. Спасибо моему верному Дону…

Я улыбаюсь и смотрю на него. Австралиец смотрит на меня в ответ, и я вижу застывшие слезинки в уголках его глаз.

Простите, если я не смогу закончить этот труд сама. Но я всё расскажу моему слуге и другу. Он допишет всё с моих слов, а диктовать я устала. Хочу спать…

Я очень люблю детей, но так и не родила. У меня есть только кошка. Но я не огорчена. Я люблю её всем сердцем. По-особенному.

Последнее что я вспоминаю, это как я люблю полевые цветы. Достаточно летом выехать за город и, пожалуйста, много-много растений на километры вперёд. А зимой их продают только в двух московских магазинах и за бешеные деньги. Выходит, я умею любить эксклюзив. Так же как люблю снежинки. Единственные в своём роде. И капли дождя… И тёплую ладонь Джима, сжимающую мои пальцы.

Наши родители были против нас. Наши друзья и знакомые были против нас. Мы оба пытались встречаться с другими. Любить других. У меня не вышло. Интересно, а у тебя? Джим… у тебя вышло?...

- И у меня не вышло… - Мужчина небрежно провёл рукой по встрёпанным тёмным волосам и посмотрел в небо. Холодная зимняя лазурь тут же отразилась в его глазах. Яркое ледяное солнце заставило вновь уткнуться в землю, смотреть под ноги, на чёрную поверхность ровной прямоугольной плиты с надписью ''Сьюзан Райс''.

- Мистер Джим? – Дон тихо подошёл со спины, накрывая ладонью вздрогнувшее от неожиданности плечо молодого человека. – Вы можете простыть, пойдёмте в дом.

Мужчина неохотно кивнул и положил на заснеженную каменную табличку букет маленьких аптечных ромашек.

Джим остался в Австралии. Он продолжил выступать с концертами и сниматься. Он продолжил жить, как того и хотела мисс Сьюзан. Она и мне помогла, подобрав мальчишкой, замерзающим в картонной коробке, посреди зимней улицы. И кошку Джесс с остервенением вырвала из пасти бродячей собаки. И дала Джиму его мечту. И он часто вспоминал, как мисс Сьюзан стёрла пальцы до мозолей, собирая для его мамы те самые извинительные букеты… Мисс Райс же до последней своей минуты улыбалась и плакала, говоря, что шесть лет разницы иногда могут развести двух любящих людей на разные стороны земного шара. Ровно так же, как позже могут по-особенному соединить их в одном доме...

Основано на реальных событиях. Посвящено Уварову Роману.

7 июля 2012 года 4 часа ночи.