Заседание правления колхоза «Гигант» затянулось далеко за полночь. Днем принимали комиссию из области и сейчас обсуждали результаты проверки. Работу колхоза признали хорошей, но… слабо организован досуг колхозников. Комиссия дала указание – досуг организовать, причем в духе времени. Председатель колхоза, старик Пахомыч был в отчаянии. Дали месяц на организацию, но мысли дальше колхозного хора не простирались, к сожалению, это было безнадежно старо. Решали долго, победила идея завклубом Степана, дерзкая, но многообещающая, он предлагал ночной клуб. Причем всю организацию процесса он брал на себя, обещав правлению сделать всё по высшему разряду, так как видел подобное в райцентре. Будет так же, но с местным колоритом.

Степан обещание сдержал. Подготовка к премьере проходила в атмосфере строгой секретности. Даже Пахомыч смутно предполагал, что происходит. Лишь однажды Степан попросил привлечь для оформления заведения двух слесарей из колхозного гаража, учительницу труда из местной школы для пошива эротического белья, выделить со склада три мешка сахара бабке Матрене для секретных нужд, а также пять мешков комбикорма для оплаты труда стриптизерши. Пахомыч безропотно подписал все бумаги.

Торжественное открытие ночного клуба состоялось в наспех отремонтированном коровнике при полном аншлаге. Собралась вся деревня, приехала комиссия из области, мелко дрожал от торжественности момента бледный, осунувшийся и мало что понимающий Пахомыч. Под звуки марша сняли с коровника амбарный замок и разрезали красную ленточку. Над входом вспыхнули китайские гирлянды и обозначилась надпись: Интим-бар «Телочка».

            Расположившись за длинными досчатыми столами, посетители приготовились к культурному досугу. В коровнике медленно потух свет, дернулись и разошлись красные занавеси, сделанные из скатерти для правленческого стола и обозначилась грубо сколоченная сцена, освещенная, для интимности момента, автомобильными фарами. Посреди сцены вертикально стоял коленвал от единственного колхозного трактора, старательно отполированный чьей-то трудолюбивой рукой до зеркального блеска.

Тихо заиграла эротическая музыка. Пахомыч вздрогнул и медленно повернул голову на звук. В углу на старом табурете сидел колхозный гармонист Петруха, он уже принял для творчества «на грудь» и старательно, но фальшиво выводил «Эммануэль».

Меж столов деловито сновали официантки. Незаменимые бабки Лукерья и Фекла подоткнув подолы фартуков бойко предлагали зрителям семечки, орехи, вареную серу. Дед Данилыч за барной стойкой лихо перетирал граненые стаканы, весело мурлыча любимую песню про какую-то кралю, которая не дала – села да уехала. Пара стаканов при этом с эффектным звоном разлетелась на сотни осколков. Степан болезненно поморщился – стаканы он брал за свой счет. Зрители, окинув взглядами помещение обратили свои взоры к сцене, справедливо полагая, что именно оттуда нужно ждать главных сюрпризов. Пахомыч облизнул пересохшие губы и тоже уставился взглядом в полированный коленвал.

Петруха заиграл чуть громче, дернулась портьера и на сцену вышла стриптизерша, она же в миру телятница Дуська. В зале в мертвой тишине кто-то громко икнул. Сидящая за ближайшим  столом бабка Усиха мелко и торопливо крестилась, гармонист окончательно запутался в мелодии, а Пахомыч начал нервно протирать очки. Посмотреть было на что…

Дуська, дородная бабища весом в центнер, габаритами не уступала…, разве что колхозному трактору, чей коленвал призывно сверкал на сцене. На ней был одет прозрачный целлофановый дождевик, удачно имитирующий сексуальный халатик, который выгодно подчеркивал необъятные Дуськины пропорции. Под дождевиком четко обозначались эротические колготки, изготовленные заботливыми и умелыми руками учительницы труда и подопечного ей 7 б класса. Это они маникюрными ножницами вырезали дырочки в шерстяных рейтузах, чтобы сделать сеточку. Титанический труд не прошел даром. В зале раздались довольно жидкие, но отчетливые аплодисменты. Под музыку Дуська неторопливо обошла коленвал и с диким шуршанием сняла с себя дождевик. У Пахомыча зашумело в голове, он часто заморгал, силясь ухватить взглядом всю картину сразу. Такого видеть ему не приходилось. Восхищение вызвал эксклюзивный бюстгальтер, выполненный из двух детских панамок, старательно обвязанных крючком самой Дуськой, а также его наполнение. Пахомыч перевел взгляд на Дуськиного мужа и почему-то с жалостью подумал, а никак это добро его во сне придавит, ведь можно и не проснуться. Но тотчас же его взгляд вернулся обратно на сцену, страсти накалялись. Бюстгальтер под музыку отлетел в сторону и содержимое, как дошедшее тесто, весело вырвалось на свободу. Колготки с треском осыпались сами от размашистых движений стриптизерши. Публика одобрительно загудела, лишь бабка Усиха продолжала усердно креститься, но смотрела, тем не менее, очень внимательно и заинтересованно. Грех конечно – думала она, - но если вечерком деду такое изобразить, то …

Официантки начали усердно предлагать зрителям крепкие напитки. Виски, коньяк, мартини наливали из одной канистры. Над основой этих изысканных напитков трудилась бабка Матрена. Неделю в ее бане без перерыва работал самогонный аппарат, производя первоклассный самогон, сырье предоставил колхоз. Все присутствующие заказали по порции. Пахомыч недоверчиво нюхнул продукт, дернул шкурой, как старый конь, и отодвинул стакан. Комиссии из области напитки понравились, они заказали по второй и взглянули на сцену более заинтересованными глазами. Дуська к этому времени была уже почти в кульминации своего выступления. Она ожесточенно вращалась вокруг коленвала, пытаясь изобразить эротические движения, отчего мелко дрожала сцена и с потолка сыпалась сенная труха. Посетители боязливо погладывали вверх и незаметно отряхивались.

От Дуськи шел пар. Она раскраснелась и шумно дышала. К этому моменту мужская часть зрителей по сценарию должна была в экстазе засовывать пачки денег за резинку Дуськиных стрингов. Но, во-первых, на пышных Дуськиных формах стринги совершенно потерялись и резинку даже Дуськин муж искал бы часа два, а во-вторых, засовывать было нечего, живых денег колхозники не видели уже года три. Поэтому в ответ на Дуськино эротическое сопение мужики просто выносили на сцену всё, кто чем богат. Стали появляться банки со сметаной, молоком, пакеты с творогом, соленые огурцы и помидоры. Только завскладом Авдоткин предпринял попытку найти злосчастную резинку, да и то в его руке была не пачка банкнот, а кусок копченого сала килограмма на четыре. Сало цели не достигло и звучно шлепнулось на сцену. Пахомыч с удивлением заметил, что далеко не все мужчины подходили к сцене с подарками. Некоторые подбежав с пустыми руками, уходили обратно, прихватив, что повкуснее… Сало задержалось на сцене минут на пять, не более… Не помогла даже могучая Дуськина пятка, которой она попыталась противостоять насилию, наступив на сало. От обиды танец ее приобрел еще большую экспрессию и динамизм. Вокруг все вибрировало, стены интим-бара поскрипывали, сердца мужчин кипели. Областная комиссия после пятой порции местного мартини тоже решила лично ознакомиться с особенностями Дуськиной талии и за резинку пыталась отправить еще не подписанный акт о приемке интим-бара.  Стриптизершу подобный факт обидел окончательно, она неожиданно и совсем не эротически схватила коленвал обеими руками и использовала его не по назначению. Основной части областной комиссии увернуться не удалось. Рикошетом досталось гармонисту и бармену. Весело зазвенела посуда и рухнула барная стойка. Уцелевшая часть комиссии угодила в могучие руки Дуськиного мужа. С криком «Наших щупать не сметь !»  он одним ударом выключил областное начальство из действительности.

Мужики хлопнули еще по одной и резво замолотили друг друга, начинался апофеоз деревенского веселья. Бабки-официантки с визгом побежали к выходу, по пути прихватив со сцены остатки даров и Дуськин гардероб, спешно но очень практично оценив, что ажурные колготки пригодятся на бредень, а из бюстгальтера выйдут два шикарных подцветочника. Кто-то попытался снять со сцены провода и фары, посыпались искры, вспыхнула засаленная правленческая скатерть. Как шапкой всё происходящее накрыл истошный бабий визг. Забыв про драку и вынося на себе входные двери все срочно эвакуировались.

Старый коровник еще подмигивая игривой надписью «Телочка» жарко горел, на фоне ночного неба и зарева возвышалась, как античная скульптура, обнаженная Дуськина фигура с коленвалом в руке. Окончательно одуревший Пахомыч вытирал бумажной салфеткой закопченное лицо. В свете пожара он заметил, что это был так и не подписанный акт о приемке высококультурного заведения, которое уже догорало.