Глава 1.  Мишка.  Иллюзии моего детства. (Эпилог).

                                                       Каннибализм – (фр. людоед) поедание человеческого мяса,     

                                                                                       распространенное  у первобытных народов.  Бытов -

                                                                                       вой К. практиковался на древнейшей стадии камен –

                                                                                       ного века. С ростов продовольственных ресурсов,       

                                                                                       сохранился как исключительное явление, во время     

                                                                                        массового голода. Религиозный  (ритуальный)  К.

                                                                                        сохранился дольше и выражался в поедании         

                                                                                        отдельных частей человеческого тела своих врагов, 

                                                                                        основанное на убеждении, что сила и другие до -               

                                                                                        стоинства убитых  врагов перейдут к поедающим их. 

                                                                                         (БСЭС., изд. «Сов. энциклопедия», стр. 537).

        Этот рассказ посвящается памяти  отца моего старшего товарища и жизненного наставника  Михаила -  Сафронова  Федота  Григорьевича.   О сложных или подчас драматичных событиях, имевших место  в середине прошлого века в далекой и сказочно прекрасной стране Якутии  будет рассказано в этой книге.  Часть эпизодов  рассказал мне мой друг Михаил Федотович Сафронов, другие неизвестные широкому кругу читателей «маленьких трагедий» (человеческих судеб) героев моего повествования мною получены самостоятельно из других источников: архивов, рассказов очевидцев,  услышано случайно от абсолютно неизвестных мне людей. Итак, я начинаю!? Включите микрофон: три, два, один …. Пуск! Занавесь! Поехали….

       

         Лето  тысяча девятьсот пятьдесят второго года в Якутии выдалось на редкость теплым, даже жарким и почти засушливым. И все же это прекрасная пора, Лето! «Лето – это маленькая жизнь»?! – поется в одной общеизвестной  бардавской  песни. И кажется, что у этой «маленькой жизни» не будет конца, когда тебе только десять лет! Кажется, что жизнь будет наполнена только счастливыми моментами, и все лучшее еще впереди: юность, взрослая жизнь,  любовь ….  Всегда рядом будут любимые люди: папа, мама, братья Саша и маленький, только  что родившийся Алешка!  В десять лет, кажется, что ничего не изменится, просто не может меняться к худшему, ибо прекрасное Детство (в чем и заключается  его  невинная прелесть?) должно быть  светлым и безоблачным, ибо иначе и быть не может у детей в СССР, в советской Якутии. А как же иначе? Ибо советские дети живут в самой прекрасной и счастливой стране, победившей  мировую  империалистическую  контрреволюцию  и немецкий   фашизм, в Советском Союзе! « Жаль только, что заканчивается эта чудесная летняя пора, а вместе с ней и каникулы. Скоро с Сашкой пойдем в школу, встретим своих школьных друзей, снова начнем учиться»? – так думал я, стоя на палубе небольшого старинного  колесного пароходика, переименованного из  старого дореволюционного «Св. Иннокентия» в «Лену», о чем свидетельствовали две абсолютно исключающие друг друга надписи названия судна – «Лена» на носу и колесе и «Св. Иннокентий» на корме.   И вот теперь, подобно огромному самовару, дымя из пузатой трубы черным густым дымом и молотя своими лопастями – колесами по воде красавицы реки Лены, несущей свои прозрачно голубые воды к вечно холодному Северному Ледовитому океану….  

              Летние каникулы заканчивались, а с ними завершалась еще она страничка моего детства мы возвращались из Костромы, где практически два месяца гостили у наших маминых родителей в деревне Бендино.  Наши бабушка и дедушка Белозеровы – Зинаида Михайловна и Алексей Николаевич, работали сельскими учителями, посвятив практически всю свою жизнь благороднейшему из ремесел – обучению грамоте детей! Нужно также добавить, что  бабушкина Добродетель  была по достоинству оценена в 1954 году высшей наградой СССР – орденом Ленина!  И это для далекой глухой костромской глубинки и для нашего далекого сурового Якутска стало «вселенским» событием сродни полету Гагарина!? Мамина мама была удивительно многогранной в Таланте, или как говорят, в Божьем даре, женщиной! Настоящим человеком с большой буквы!  Но для нас, ее внуков, была просто замечательной и милой бабушкой как из сказки! Можно сказать, в нашей русской бабушке олицетворялась вся  васильково – ромашковая Русь: бездонные как голубые озера глаза, русая коса цвета спелой пшеницы, розовые ямочки на румяных щеках, прекрасное в меру по-женски гармонично сложенное еще молодое тело!  Некрасовское определение  «женщины в русских селениях» к нашей бабушке Зине относилось в полной мере – «и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет»! Красавица, умница, а какая хозяйка?!! Так вкусно умела готовить только баба Зина! В истину, пальчики не только оближешь – откусишь, если будешь есть руками, по – восточному?!  Совсем другое дело – наш дедушка Алексей Николаевич!? Вот уж воистину, Барышня и Хулиган! Нет, наш дедушка, конечно, хулиганом не был, а был скорее в юности «сорви голова» - бесстрашный офицер царской армии, в Первую мировую войну за храбрость и отвагу заслуживший несколько орденов и золотое оружие, Георгиевский кавалер! Хотя внешне могло показаться, что дед  Алеша  - добрый сказочник, удивительно похожий на графа  и великого русского писателя – просветителя Льва Николаевича Толстова: живые умные глаза с хитринкой, смотрящие из – под линз круглых очков, большая русая борода «лопатой и пышные гусарские усы, широкий выпуклый лоб, за которым скрывается  «генератор мыслей» пытливый ум! То, что дедушка наш был добрым, не означало, что с нами, своими внуками, он не был строгим? Да, дед  был строг по – мужски, но справедлив: он никогда не наказывал нас за наши детские шалости или проступки, которыми грешат почти все дети! Он спокойно объяснял, собственно, «что такое хорошо, а что такое плохо»? И нужно не делать так – то или так – то, а делать так и так!? Собственно говоря, дед Алексей своим личным примером  учил нас премудростям Жизни и приучал к Труду! И за это учение мы, его внуки, будем всегда благодарны нашим  костромским дедушке и бабушке Белозеровым, личным примером всей своей жизни показавшим, как должны жить нормальные в моральном и культурном плане люди!  Хотя, что – то от волшебника или доброго сказочника в дедушке Алеши  все таки было?  Вспоминается смешной случай – «Как зайцы кашу варили»? Не знаете? А я вот знаю! Нам с Сашкой эту сказку дедушка Алеша рассказал, когда мы гостили у них еще в далеком тысяча девятьсот сорок восьмом году!? Пока мама с папой учились в московской аспирантуре, мы с братом жили у маминых родителей под Костромой.  Бабушка доила корову и козу, делала  домашний сыр, сметану, творог. Выращивали овощи, пшено, картошку садили. Время было послевоенное и голодноватое, посему приторговывали или меняли продукты на  товары или другие продукты. Практически все так выживали в те суровые времена, и Белозеровы были не исключением: практически большинство селян  сами выживали и помогали горожанам пережить невзгоды и восстанавливать разрушенную войной страну.  

          Как – то раз дедушка Алеша ранним воскресным утром запряг лошадь и поехал на рынок в районный центр, чтобы купить для нас с Сашкой кое – какие обновки. Разумеется, что взял нас с собой в качестве «моделей» для примерки. Помню, встали рано, еще засветло, позавтракали и поехали чуть свет. Едва выехали за околицу, накрыл нас такой густой белый туман, дорогу едва видно, а от леса только верхушки деревьев. Будто молоко кто – то пролил, вот такой густой и плотный туман получается, да к тому же влажный.

- Что это, дедушка? – спрашиваем.

- А это, внучки, зайцы кашу варят? – отвечает дед Алеша.

- Как это зайцы кашу варят? – еще не проснувшись толком, спросили мы.

- Зайцы завсегда в конце весны и начале лета кашу варят, когда шубки меняют с белой зимней на серую летнюю?!

- А ты, деда, не обманываешь нас?- недоверчиво спросил Сашка, будучи двумя годами старше меня и «поопытней» в житейских делах.

- Нет, не обманываю! Ну, посудите сами, зачем мне вас обманывать?! – как бы искренне возмутился дедушка. – Мне еще об этом мой дед рассказывал, а ему его дет и так далее…. Так что дело это верное – точно, зайцы кашу варят! … Но! Погоняй давай живее!?

Но Сашок не сдавался, такой смышленый в восемь – то лет:

- Деда, а как же они варят, если у них лапки без пальцев? Ни дров наколоть, ни воды наносить, ни огонь развести зайцы ведь не могут?

- Это как поглядеть, Сашенька?! … Один может заяц и не может, а когда их сотня или тыща? Когда они всем лесным заячьим коллективом  все сообща делают? И хворост собирают, и в большом медном котле воду несут? А знаете, как они костер разжигают? – дедушка так хитренько прищурился. Мы взволнованно затрепетали, не ведая подвоха:

- Как, деда?

- А вот почему на березах деревянный гриб заячьим или трутовиком еще называют? Берут такие два очень сухие трутовика – гриба  и начинают тереть друг об дружку, пока от трения дымок не пойдет и искра не появится? Трут возле снопа сухого сена, да мелкого валежника, который от искры загорается!? Потом в костер ветки да дровишки подкладывают, огонь поддерживают, чтобы каша сварилась, да понаваристее!?

Но Сашка не сдавался или почти не сдался:

- А твой дедушка откуда узнал про то, как зайцы кашу варят?

- Ему его дед рассказал, которого зайцы кашей угощали и научили, как нужно заячью кашу варить!?

- Расскажи нам, расскажи, пожалуйста, как они кашу варили?! Зайцы? – умоляли мы деда Алешу, нисколько уже не сомневаясь в правдивости сказки.

- Ну, слушайте внучки, да запомните, о чем я вам расскажу и своим внукам, потом расскажите после! … Давно это было, когда еще мой дед таким вот малым как вы был!?  Жил – был на этом свете дед моего деда, а вам получается далекий предок – дед Мазай! Вот как – то  по весне река так сильно растеклась, что затопила не только луга, но и лес и вплотную подступила прямо к деревенской околице?

- Так сильно речка растеклась, деда?- искренне удивились мы.

- Да, детки, сильно разлилась река, что дорогу затопило, можно было только на лодке плыть, на телеге не проехать было?! … Но! Пошевеливайся, родимая! … 

- Вот это да? Это сейчас бы мы тоже только на лодке бы плыли? Да, дедушка?

- Так точно! Ну, слушайте дальше! Так вот, река так сильно разлилась, что затопила все вокруг: луга, дорогу, лес …. Трудно в лесу зверюшкам стало, ибо залезли они на пни да кочки, чтобы не утонуть? Холодно им, а главное голодно!?  Есть хочется.  А есть нечего, особенно зайчикам? У белок – то запасы кое – какие были, а у зайцев не было?!

    Помню, так мне жалко зайцев стало, аж чуть не расплакался:

- Деда, а деда, а зайчикам можно было помочь? – умолял я дедушку, переживая за  бедных зверюшек.

- Вот мой прадед, дед Мазай, и решил зайчишек спасти?! … Но! Погоняй, родимая! – поторопив поводом лошадь, дедушка продолжил:

- Взял он лодку и поплыл в лес – зайцев спасать!? Подплывет, значит, к пеньку или кочке какой, на которых зверюшки сидят и в лодку их собирает!? Наберет полную лодку и в деревню к себе, значит, на сушу везет!? Привезет полную лодку, выпустит на твердую землю зайчат и за другими отправляется?! Несколько раз ездил, сотню, наверное, зайцев перевез, пока всех не спас ….

Мы с Сашкой радостно гудим, довольные таким поворотом дела. А дедушка Алеша продолжает свою сказочку, даже Сашок уже не сомневается в правдивости истории счастливого спасения лесных зверюшек:

-  Привез, значит, дед  Мазай последних зайцев, глядит, а зверей – то видимо – невидимо – сотни две или три? А чем же их кормить? Морковка уже почти вся кончилась, трава еще не выросла, а зайцы голодные?! Призадумался Мазай:  - Чем же мне вас кормить?  Тут подходит к Мазаю большой белый заяц с черным ухом, он у зайцев за старшего был, и говорит человеческим  голосом:

- Дай нам, дедушка, пшена, мы будем кашу варить!? Да котелок побольше, немного дров, да масла, да ведро воды?!

Очень удивился дед Мазай: Неужто вы, зайцы, можете говорить, а уж тем более, кашу варить?

- Это наш заячий секрет, который людям знать не положено, но тебе, как нашему спасителю, мы этот свой секрет поведаем!? Только никому про то не сказывай, окромя своих внуков?! – сказал старший заяц Черное Ухо. Долго ли, коротко ли, сварили зайцы кашу, да такую душистую, вкусную, да наваристую …. И первую миску деду Мазаю дают, несмотря, что сами голодные, слюнки глотают:

- Отведай, дедушка, нашей заячьей каши, уважь лесное заячье  братство!

Попробовал дед Мазай  угощение, удивился, ибо ничего вкуснее в жизни не едал?!

 - Ай, да зайцы, ай молодцы! Какая вкусная у вас каша получилась!? – дедушка рассказывает, улыбается, да на нас посматривает: «Ну, как, мол, внучки, нравится вам моя сказка?» А мы так в тот момент «заячьей» каши захотели, аж затрепетали как птахи на ветке:

- Дедушка, а дедушка, вот бы и нам к зайцам сейчас бы поехать, да кашу их поесть!?

- Спрячутся они в лесу, зайцы, и кашу свою спрячут, ведь она им самим нужна? – как бы невзначай отвечал дедушка.

- А зачем зайцам каша? – не унимались мы в своем неистребимом желании отведать лесное угощение.

- Каша для зайцев очень важна, ибо не только является едой, но и спасением?

- Как это «каша является спасением» для зайцев? – очень удивились мы. Но дед Алеша ничуть не смутился:

- Видите, какой густой дым – туман лежит на земле белой пеленой, он зайцев, которые свои белые зимние шкурки на летние серые не успели поменять, укрывает или скрывает от лисы или волка!?  В такой пелене ни одного зайца не найти!? А чтобы по запаху хищники зайцев не учуяли, кашу специально такой пахучей да душистой делают!?

   Лошадка медленно плелась по проселочной дороги, а мы,  увлеченные дедушкиной сказкой, не заметили, как доехали до районного центра.  Казалось, что и дед  так увлекся  своим рассказом, что не замечал ничего вокруг. Он продолжал:

- И когда каша уже сварена и готова, от запаха, который распространяется по всему лесу, в берлоге просыпается после зимней спячки Медведь и выходит на поляну, где зайцы кашеварят! Медведь голодный и злой, но стоит ему отведать каши, которой его зайчишки угощают, мишка становится сытым и добрым – с маленькими зайчатами играет, от волков и лис взрослых зайцев оберегает, никого в обиду не дает!? От того, и зайцев в лесу с каждым годом только больше становится!

    Тут дедушка вдруг вспомнил о конечной цели нашей поездки и поторопил лошадь. Мы приехали на ярмарку …. После довольно продолжительного «шопинга», если употребить современный сленг, и покупки нам с Саней обновок, да кое – каких всегда в деревне дефицитных продуктов и товаров, мы уже довольно поздно вернулись  домой, наскоро помылись в оцинкованном корыте и уснули «крепким и беспробудным» сном « яки младенцы»…. Что уж мне тогда снилось, я уже и не вспомню, но свое пробуждение на следующее утро запомнил почти «во всех мельчайших деталях» на всю жизнь….. Еще бы, ведь мы вскочили с Сашкой практически одновременно от … потрясающе ароматного запаха свежи сваренной … каши?! Какой это был божественно восхитительный аромат, разливаемый по всей просторной избе,  заползающий во все уголки, во все отверстия, в душу, щекоча ноздри?! Господи, а какое блаженство было только осознание, что бабушка нам приготовила это сказочное лакомство – «Заячью кашу»?!

- Бабушка, бабушка, ты сварила нам «заячью» кашу? – заголосили мы наперебой,  буд – то  молодые птенцы в гнезде.

- Конечно, сварила! – улыбалась бабушка Зина, видимо ей дед поведал, какую сказку он нам рассказал накануне. А вы разве не хотите мою, а точнее «заячью» кашу?

- Хотим, хотим! – от нахлынувшего возбуждения детского счастья радостно галдели мы. – Хотим твою кашу есть, очень хотим!

- Ну, тогда марш умываться и быстро за стол! И не забудьте почистить порошком зубы?! – строго и насмешливо скомандовала нам бабушка Зина, и мы как оловянные солдатики побежали исполнять приказ нашей «генеральши». 

   Каша и впрямь оказалась очень вкусной и соответствовала всем канонам «божественной» кулинарии. Во – первых, каша состояла из несколько сортов круп, уложенных слоями, обильно сдобренных сливочным топленым маслом. Во – вторых, в кашу бабушка добавила кусочки вареной тыквы, молодую морковку, изюм, кажется урюк без косточек (курагу) и … непонятно от - куда взявшуюся молодую лесную землянику?! Да все это благолепие заедалось свежим душистым только что из печки, как говориться «с пылу, с жару» хлебом, да запивалось утренним парным молоком!?  До сих пор у меня во рту  это вкус бабушкиной каши! Это впечатление, эту гамму  чувств  не передать словами – божественно, восхитительно, волшебно!!!

- Кто будет добавки? – улыбалась баба Зина, зачерпывая полную ложку каши из большого чугунка.

- Я, я!? – наперебой с Сашкой ошалело  и радостно кричали мы. Однако, насыщение наступило быстро, ведь мы были маленькими детьми с нашими хотя и молодыми, но маленькими желудками.

- Ох, бабушка, мы уже сильно наелись, больше не хотим каши! – как маленькие медвежата, излишне переев, мы полезли на печку, чтобы немного еще поспать. Но не тут – то было …. Пришел дед Алеша и засобирался на рыбалку. Нужно отметить, что дедушка был страстным любителем рыбной ловли, азартным и увлекающимся…. Нет, он, конечно, ставил «морды», ибо рыба была хорошим «подспорьем» к столу, но истинной его страстью все же была ловля на обыкновенную удочку или удилищем с леской, поплавком, грузилом и крючком. С ранней весны и до глубокой осени, если только выпадала свободная минутка (коих в деревне с постоянным обилием всякой крестьянской работы бывает крайне мало?) дед шел на речку ловить рыбу. Этой своей страстью он «заразил» (в хорошем, конечно, смысле этого слова) и меня с братом Александром. И я, нет – нет, да и люблю вот так просто посидеть с удочкой  и половить ершистых полосатых и стремительных окушков,  золотистых вальяжных карасей или серебристых чебаков….  Это безумно интересное, увлекательное и захватывающее занятие, которому обучил меня мой дедушка Алеша. И за это я ему очень благодарен, как за многое – многое другое – доброе и дорогое….

- Пристань Еланка! – зычно и так громко, что даже зазвенело в ушах и вывело мгновенно из сладостного оцепенения детских воспоминаний, разнеслось над палубой  объявление капитана, прокричавшего в рупор – воронку. – Стоянка – один час! Команде приготовить сходни, подать на причал «концы»!?

Сразу же началась какая – то суета, команда забегала, пассажиры высыпали на верхнюю палубу, пароходик весь как – то задрожал и дал пронзительный гудок, окатив всех облаком белого пара.

- Эй, на причале! Примите «концы»!

      На пристани стоял одиноко дед, по виду и одеянию старый казак, с белоснежной бородой – «лопатой» и густыми пышными седыми усами. Одет он был тоже подобающим уважающему себя казаку образом: седую голову с чубатой челкой седых кудрей украшала настоящая казацкая синяя фуражка с желтым околышем и черным коротким лакированным козырьком…. На нем была одета русская алая шелковая  косоворотка, подпоясанная тонким ремешком, поверх которой был  надет  серый пиджак  в тонкую полоску с двумя георгиевскими крестами и георгиевской же медалью, темно синие шаровары с широкими желтыми лампасами, заправленные в черные до блеска начищенные хромовые сапоги …. Несмотря на почтенный возраст, он очень проворно поймал брошенные «концы» и накинул их  петлями на металлические тумбы – бочонки (кнехты). Матросы быстро бросили трап на причальную «стенку», и пассажиры ринулись гурьбой на твердую сушу, немного устав от речного путешествия и в желании немного подкрепиться – пообедать….

      Пропустив большую часть пассажиров вперед, видимо наиболее голодных и соскучившихся по твердой суше, мы сошли на берег. Позади нас, не торопясь, шел по трапу только  старик в брезентовом плаще и шляпе с противомоскитной сеткой, какие бывают у охотников  -  таежников или у пасечников.  В своих нелепых очках – пенсне он скорее был похож на знаменитого драматурга и писателя Антона Павловича Чехова, нежели на таежника с грязно – серым видавшего виды рюкзаком на плече.

- Дедушка, дедушка!?  Скажите, а где у вас тут находится колодец? Уж больно жарко и пить хочется!? – наперебой с Саней заверещали мы, буд – то голодные птенцы. Но старый казак молчал буд  – то немой, глядя на нас своими огромными, как глыбы льда голубыми глазами, увенчанными  густыми  как облака над ледниками бровями…. 

- Он вас не понимает! – спокойно и как – то буднично сказал папа. И добавил, уже по-якутски, обращаясь к старому георгиевскому кавалеру:

- Ата! (Отец!) Ханна  бари ит  чсточнига ит наада!? (Где у Вас тут колодец расположен?)

- Оннук, церкоп!?  (Вон, на горе у церквушки!?) – размеренно, почти как псалом пропел, ответил старый воин. Поблагодарив седовласого  казака, мы отправились к колодцу, заодно осматривая окрестные достопримечательности. И было что посмотреть, тем более имея такого гида, как наш отец.  Прямо на дороге, ведущей с пристани к старинной церквушке (конца восемнадцатого века, по словам отца) нам попался дорожный столб – указатель, с табличкой на старославянском языке. Узорная вязь – надпись на деревянной дощечке гласила: «До Иркутска – 2750 верстъ, до Якутска – 150 верстъ».  Чуть в стороне  стояла огромная бревенчатая изба – терем с большим рубленым крыльцом, на козырьке над которым также по-старославянски была надпись: «ТРАКТИРЪ».  Поднявшись  на небольшой пригорок, мы увидели небольшую  соборную площадь, рубленную бревенчатую церквушку, увенчанную деревянным же куполом с большим позолоченным православным крестом. Перед  «божьим домом» был небольшой палисадник с  огороженной вокруг него досщечатой изгородь. Чуть в стороне от входа, около большого кедра  находился искомый нами колодец – журавль. Вода, помню, показалась очень вкусной, но и очень холодной, колодезной. Сверху жарит солнце и жарко, а пьешь – и дух от холода внутри захватывает!? Зубы о край кружки стучат, и все внутренности леденеют – вот такое это ощущение!?

- церковь построена в середине – конце восемнадцатого века русскими казаками – староверами, пришедших сюда с берегов Байкала, из – под Иркутска. Потому – то  и стоит верстовой столб, указывающий расстояние по Сибирскому тракту – сколько верст или километров, говоря современным языком, до Якутска? А сколько до Иркутска? Это указатель для ямщиков, да путешественников, которые в старые времена  ездили между двумя сибирскими воеводствами – Якутским и Иркутским….  Пойдемте, осмотрим повнимательнее эту церковь!? … Вот, видите, дети, она сделана из лиственницы и кедра без единого гвоздя и, несмотря на почтенный возраст (почти два века?!) выглядит почти справно!? Не новая, конечно, но ….

- Как это, папа, «без единого гвоздя? – интересуемся мы, постигая первые азы краеведенья и истории родного края.

- Это, дети особая и уникальная во всех отношениях технология старорусской техники постройки деревянных домов и храмов. Причем, издревле пользовались только топорами, пилы появились позже…. Дерево обтесывали исключительно топорами, на концах делали специальные «замки», которыми закрепляли между собой бревна. Железо было очень дефицитно, а потому и очень дорого!? … Ну, пойдемте обедать. А то скоро пароход отплывает и уедет без нас!

   Обедали мы в «ТРАКТИРЕ» или бывшей почтовой или ямской избе, сидя за большими длинными столами и на широких деревянных лавках – скамьях. За обедом папа продолжал рассказывать про Еланку  основание и историю  вначале Ленского Острога, а затем и города Якутска. Было очень интересно. Что мы с Сашкой все время сидели с открытыми ртами и забывали о еде, а папе приходилось прерывать свои рассказы и заставлять нас есть обед.  Даже те немногочисленные присутствующие в трактире люди, поддавшись искушению и мастерству рассказчика, слушали внимательно то, о чем повествовал отец….

- Еланка была основана еще раньше, чем, скажем, Якутск!? Почти на месяц?! Где – то в 1622 или  1623 годах забайкальские казаки на стругах во главе с атаманом Петром Бекетовым приплыли сюда по Лене. В Еланке они сделали остановку и основали здесь первое казачье поселение, простояв  здесь почти месяц…. Вы ешьте, давайте, налегайте на борщ, а то не успеете поесть и останетесь  голодными?! Что я потом маме скажу? Что вы умерли с голоду?

Мы дружно засмеялись, а папа продолжал:

- Примерно через неделю после отплытия  Бекетов с дружиною или как они себя называли, с ватагою остановился на привал в живописном месте на берегу Лены, где и основал небольшую деревянную крепость – Ленский острог, позднее названный городом Якутском.

- Папа, а острог – это тюрьма? – спросил кто – то из нас.

- В древней  Руси острогом называли военный замок или крепость с укреплениями: стенами, башнями, бойницами, земляным валом и рвом с водой. В крепости имелось все необходимое для защитников  - воинов и жителей: припасы, помещения для жизни и службы, больница. Арсенал и даже тюрьма для пленных врагов и преступников. Позже слово «острог» утратило свое первостепенное значение и осталось только второстепенное – «тюрьма» или «тюремный замок».

      Пароход дал прощальный гудок, созывая своих пассажиров занять на нем места. Знакомство с  Еланкой закончилось, позади растаяли на горизонте старинная церквушка с позолоченным крестом, трактир и старый казак, так ассимилированный жизнью в Якутии, что позабыл родной (как казалось бы) ему русский язык ….

       Солнце ярким красным диском закатилась за Ленские Столбы куда – то в тунгусскую тайгу, окрасив напоследок багряно – розовым цветом скалы самых причудливых форм и фигур. Проснулись  звезды, окрасив ночное небо алмазным холодным светом. Пассажиры начали готовиться ко сну, находить себе место, чтобы в последний раз поспать. Завтра в полдень мы должны были причалить в Якутске…. Впрочем, пароходик пойдет дальше, к самому холодному Ледовитому океану, чтобы снабдить продовольствием и всем необходимым для длительной зимовки отдаленные поселки и улусы. Пароходик повезет своих пассажиров и оборудование в якутскую страну «эльдорадо» - золотые прииски Бодайбо…. 

       Мы с Сашкой быстро заснули, так как день выдался  сумасшедшим и полным впечатлений. Уснули голова к голове, на руках у сидящего на кресле  -  стуле отца, свернувшись «калачиком» и укрывшись с головой куртками. Но толи тошнотворный запах  от давно немытых тел и духота, толи  необходимость справить малую нужду разбудили меня. Судовые склянки отбили полночь,  было очень тихо, лишь изредка  тишину нарушали чьи – то шорохи, кашель или шепот.  Все спали, наверное, кроме вахтенных да самого строгого капитана, исправно поддерживающего на своем суденышке идеальный флотский порядок, дисциплину в экипаже и  чистоту в помещениях и на верхней палубе….

       После посещения чисто отдраенного, говоря флотским языком, гальюна или по – граждански туалета, я вышел на верхнюю палубу немного подышать свежим ночным воздухом. О таких ночах говорят «божественная»: ночное темное небо было освещено миллиардами звезд различной яркости – одни были яркими, другие лишь тускнели или мерцали в вселенской дали…. «Интересно. Есть ли где – то там, в космосе Жизнь? Может быть сейчас какой – нибудь инопланетный мальчик вот так же плывет  на маленьком пароходике по своей Лене и внимательно вглядывается в звезды, думая о том же самом, что и я?!» Монотонно – тихо стучат колеса – лопасти старого пароходика, отмеряя свои мили на огромной и полноводной реке. И лишь братец месяц своим лунным светом освещает путь нашего кораблика на  этой огромной пустынной  дороге, называемой народной дорогой Жизни! Красавица Лена! Тихая и певучая перед холодами, полноводная  и своенравная по весне…. Впрочем, хватит философствовать, пора спать!?  На корме, по правому борту, стояла на деревянных опорах шлюпка, накрытая брезентом. Вот ее я и выбрал в качестве «люльки». Забравшись в шлюпку, подложив под голову куртку и укрывшись брезентом, несмотря на свежесть от реки я вскоре заснул ….

         Кажется, снилось, как однажды на рыбалке Сашка … рака огромного поймал?!  Проснулись мы почти затемно, не выспались, конечно. Саня сидит, не завтракает, зевает …. Бабушка говорит:

- Саша, кушай, а то останешься голодным!?

- Не хочу есть, я спать хочу! – зевает.

- Так иди ложись, поспи! – улыбается баба Зина.

- Нет, ба, я и рыбачить тоже хочу!? – и снова зевает, а глаза сонные осоловелые.

       Пришли на речку, удочки забросили, сидим, рыбу ловим….  Дедушка кричит Сашке:

- Сашок, у тебя поплавок утонул!?

Санька  спросонья  как дернет только удочку, леска чуть на деревья не улетела. Ему прямо на голову огромный … рак прилетел. Сашка вмиг проснулся, кричит, ругается. А рак побился немного на спине, перевернулся на лапки, ощетинился…. Выставил свои огромные клешни – вилы вперед, сердито усами шевелит и назад к реке пятится.

- Деда, деда! Хватай его скорее, а то убежит назад в речку?! – Кричим мы, а сами боимся.

- Не успеет убежать! – смеется дед над незадачливым рыбачком, деловито спокойно беря рака за панцирь  и опуская в ведро. Мы смотрим на рака на дне ведра и удивляемся.

- Деда! А рак рыбок не съест?

- Не успеет! Давайте рыбачить, хватит рака разглядывать, дома наиграетесь!

     Сквозь сон доносятся чьи – то голоса, мешают сосредоточиться, будят …. Возвращается осознание реальности,  пробуждение…. Начинаю, хотя и туго соображать, где я нахожусь? Наверное,  инстинкт самосохранения, а может быть мой ангел – хранитель уберегли меня от поспешного пробуждения и сохранили не только мою инкогнитость, но возможно, и мою жизнь!?

      Приподнявшись на плече и приподняв немного полог брезента я в тусклом свете кормового фонаря, висевшего на флагштоке, разглядел два силуэта говоривших друг с другом мужчин, почти стариков.  Высоким и чуть – чуть сутулым, стоящим почти спиной ко мне как – бы полубоком, был тот самый «Чехов» - высокий старик в пенсне, сходящий днем по трапу самым последним пассажиром, сразу после нас….  Его собеседник же, напротив же, был полной противоположностью: небольшого, чуть выше среднего роста, еще крепкий и широкоплечий старик….  О таких говорят: «Коренастый сибиряк» или  «кержак»!?  «Кержак» говорил низким глухим, чуть скриповатым и с хрипотцой, голосом.  «Чехов» же, напротив, почти мелодично «пел» контр – тенором, иногда срываясь на фальцет. 

- Ну – с, за знакомство, если не возражаете!? – пропел «Чехов», доставая что – то из своего рюкзака, лежащего на палубе, и выкладывая  что - то на огромную пузатую бочку, в которых раньше часто развозили пиво. Этим «что – то», по всей видимости, была какая – то еда и водка.

- «Шило»?!  (Спирт!?) -  прохрипел, как выстрелил, коренастый.

- Обижаете, Евгений Михайлович! … Настоящая водка! – стараясь говорить не очень громко, пропищал «гражданин в пенсне».

- Откуда такое «богатство» у вас, Петр Сергеевич?  –  почти прошипел «Евгений Михайлович», тоже доставая какие  – то  свертки и огромную бутыль «четверть» из своего «тормозка» и выкладывая на «стол» - бочку.  – В наше время, да здесь? … Я даже как – то отвык от благородной кулинарной пищи, все как – то проще, по – басяцки  что ли?!  Да  - с, водочку в наши дни стало пить как – то дорого, не то, что раньше?!

- Ваша правда, Евгений Михайлович! Я сам то стал «баловаться» водочкой, как вы выразились, только  когда  вышел на пенсию, уехал с приисков в Бодайбо и поселился в Якутске! … Так что, прошу любить и жаловать!? Как говориться: «Чем богаты, тому и рады!» Милости прошу, «к нашему, так сказать, шалашу»?!

- С удовольствием приму ваше предложение! – пробасил крепыш.

«Чехов» не торопясь разлил  горячительный напиток по кружкам.

- Прошу – с, как говориться, за знакомство! Глотая большими глотками водку, как пьют  воду при жажде или с похмелья, они выпили и даже крякнули от удовольствия.

- Замечательно! … Я и успел уже отвыкнуть от вкуса настоящей водки!? – пробасил коренастый, постукивая вареным яйцом по бочке.

- Да – с, настали времена!? Ничего не скажешь – даже хорошая водка в России дефицитом стала!? А были ведь времена …. Очкастый снова разлил по кружкам остаток  из бутылки и выбросил пустую тару за борт.

- Времена не выбирают, это Время выбирает нас, уважаемый Петр Сергеевич!

На этот раз они выпили, молча, не чокаясь. Буд – то на поминках. Помолчали немного….

- Так – с, замечательно! – «Петр Сергеевич» потер друг об друга свои ладони. – А тут, что у вас, дорогой Евгений Михайлович, солонинка имеется? Позволите?

- Окажите милость, прошу! – кержак выражал само хлебосольное радушие, разомлев от выпитой водки, и наливая из своей «четверти» очередную порцию алкоголя в кружки.  «Вечер становился томным» ….

- Ну – с, за ваше здоровье! – довольно громко пропел «Чехов», в этот момент больше похожий на какого – то лектора или профессора, выступающего на кафедре или с трибуны.

- И ваше! – ответил «алаверди»  коренастый. И они довольно звонко чокнулись кружками. В кромешной ночной тишине этот звон «бокалов» прозвучал достаточно громко ….

- У – ух! – поперхнувшись, прохрипел  очкастый. – Однако, Евгений Михайлович, вещица ваша забористая!? Аж  дух захватывает, … с непривычки!? 

- Естественно! Первостатейный «первач» двойной перегонки! – усмехнулся «Евгений Михайлович», небрежно растягивая выпивку, точно чай пьет горячий. Как – то небрежно – снисходительно, растягивая удовольствие….  -  Я ее на кедровых орешках, да на корешках всяких настаиваю! И для здоровья, понимаете, польза! И так сказать, мужицкой силы добавляет!?

- Как, еще балуетесь этим самым? – гоготнул «гражданин в пенсне». – В нашем – то возрасте?

- Ну а как же, если еще можется?!  Да и вдовушек одиноких вокруг после войны, будь она неладна, предостаточно! – ухмыльнулся слащаво – сладострастно, как это умеют только настоящие козлины,  порочный старик.

       Мне уже порядком надоела эта пьяная болтовня двух одиноких стариков, вдруг волею Судьбы оказавшиеся на этом пароходике и теперь выпивающих – закусывающих темной ночью, ибо утром их пути – дорожки разойдутся как корабли в океане. Их пьяные разговоры как какофония лягушек на дальнем  пруду,  звучали все глуше и глуше …. Я засыпал, буд – то проваливаясь в бездну космоса  - царства Морфея…. Здоровый детский организм, набравшись дневных впечатлений, требовал отдыха…. «Нужно спать, спать, спать ….»

 Я почти заснул, или нет …. Да, я уже заснул, как вдруг …. Возможно, я уже заснул, но мой детский, почти первозданный мозг оставался  «на чеку» ….

- Вот это блаженство! – потянулся от явного удовольствия «Чехов». – Прямо теплота разливается по всем суставам, лепота!?  Давненько, знаете, Евгений Михайлович, ничего подобного не испытывал!? Хорошо – о! … Да и солонинка у вас получается знатная, вкусная такая!? Вот только, на мой взгляд, сладковата!? А так, ничего, даже очень вкусно!? … Позвольте полюбопытствовать, это изюбр или мишка?

Коренастый ухмыльнулся даже как – то злорадно саркастически, постукивая очередным вареным яйцом по бочке (любитель куриных яиц?):

- А вот и не угадали, господин хороший?! «Царь природы», так сказать, собственной персоной!? Точнее, тем, что от этой «царской особы» осталось?!

- Мертвечина? Человечина?! – «Чехов» так сильно отшатнулся от бочки, что невольно толкнул спиной  шлюпку, в которой я спал или точнее находился…. Ибо в эту самую минуту признания каннибала в людоедстве мой сон мгновенно испарился, буд – то звук выстрела или раскат грома?! «Что это? Как можно есть человека?» - мелькнула мысль  в моей голове, и сразу же я буквально похолодел от этой ужасной мысли. Все мои конечности буквально задеревенели,  замерзли, окоченели.  И это несмотря на почти летнюю ночь?!  Липкий противный ледяной пот буквально ручейком предательски побежал по моей вмиг вспотевшей спине. Прямо по позвоночнику, точно по желобу или руслу. «Папа, папочка! Проснись, пожалуйста, и спаси меня!? От этого кошмара, от этих страшных людей!? … А людей ли? Нет, у них обличие только человеческое, а внутри  они самые настоящие звери!? Упыри и людоеды, убивающие и съедающие людей, буд  – то папуасы какие – то или волки!». Осознание этого страшного открытия и близость к этим полуживотным – получеловекам  и реки , а также той опасности моей жизни или моему дальнейшему существованию  и желание выжить во что бы то не стало, заставило меня стать осторожным. Незаметным  что ли, «человеком – невидимкой» ….

            У «гражданина в пенсне» начались рвотные позывы в организме. Ухватившись рукой за леер, он склонился над бортом и попытался освободить от содержимого свой желудок. «Евгений Михайлович» напротив, саркастически злорадно захихикал своим противным смешком – скрипом:

-  Полноте, Петр Сергеевич! Вы – точно провинциальная барышня из приличной благородной семьи, вдруг оказавшаяся в борделе!? Со всеми нами случается когда – нибудь грехопадение!? Что ж теперь на себе от этого волосы рвать или веревку намыливать прикажете? Плюньте на это и разотрите! Или забудьте ….

- Да как же это можно забыть? Такой конфуз – компот, понимаете?!  Что же я, по-вашему, каждый божий день человечину (!) на обед  кушаю? Между прочим, я верующий человек, знаете!? И нет – нет, да в храм божий захаживаю, исповедуюсь, свечки ставлю ….

- А я, значит, богоотступник, по – вашему? Так что ли? – снова ехидно саркастически проскрипел коренастый.

- А кто же вы? Ангел или агнец божий что ли? – в тон крепышу  фальцетом пропел очкастый.

- Может быть и ангел, только падший и без крыльев и нимба?!

Они немного помолчали. Я же лежал ни жив, ни мертв от страха, продолжая  вынужденно слушать этот страшный диалог – исповедь изувера. Затем людоед снова разлил по кружкам свое пойло, и они выпили, не чокаясь, поминая всех усопших: «Господи, упокой их души ….»

- И сколько этих самых «упокоенных  вами душ» на вашем личном  погосте? – охмелев и от того осмелев, спросил «профессор».

- Честно?

- Конечно, только честно!

- Много! Пару десятков!?

- Двадцать человек? – «Петр Сергеевич» снова сорвался на фальцет.  – Кошмар!?

- Может быть и двадцать, а может быть больше или меньше? Я не считал!? Да и зачем? Помнишь только первого и последнего, остальные сплошь «прошли» чередой …. Беглые зэки, геологи, охотники …. Разве всех упомнишь?! – кержак снова наполнил содержимым из «четверти» кружки.

- Ну а как это было в первый раз? Ну, в смысле, грехопадение, так сказать? – спросил чуть заплетающимся языком «Чехов».

- В первый раз? – переспросил «Евгений Михайлович». Затем, задумавшись и немного помолчав, начал свой страшный  рассказ – исповедь людоеда. – Это было, кажется зимой то ли тридцать седьмого, то ли тридцать восьмого года …. Зима выдалась очень суровой, снежной…. Одним словом, холодно и голодно …. Из тайги к моему зимнику вышел беглый зэк. Но странный он был какой – то, одержимый что ли или чумной.  Во-общем, принял я его, кров до весны предложил. Одним словом, пригрел змея на груди. Говорю: «Нужно, братец, наутро на промысел идти в тайгу, зверя какого или дичь подстрелить, а то есть нечего?! Моих запасов, мол, на двоих до весны не хватит»!  Он молча кивает, а сам так волком из – под лобья смотрит. Нехорошо как – то, зло …. А тут я смотрю, топор пропал? Я на чеку, спать легли, спящим прикинулся, а сам жду …. Поднялся он с топчана и на меня с топором кинулся, но я его опередил, выстрелил из револьвера…. И хотя я в полку одним из лучших стрелков был, однако, не ожидал такой прыти от беглого зэка и попал ему в живот. Потому он  мучился долго и только к утру представился….  Коренастый «замахнул» содержимое своей кружки одним глотком, крякнул и … продолжил:

- Они вчетвером бежали, вместе с «кабанчиком» …?!

- Как это? С «кабанчиком»? – удивился очкастый.

- Берут с  собой в побег зэка потолще да пожирнее, в качестве живой «тушенки»!?  Пропитания, понимаете? – как – то даже обыденно – буднично  объяснил  каннибал.

- Какой ужас!? – еще больше возмущенно изумился  «Петр Сергеевич». – Разве так можно? … Неужели Бога не боятся?!

- Такие ничего не боятся, коли отчаялись и пошли в побег, то есть на верную смерть! Ни Бога, ни черта!  Прости меня, Господи! – кержак перекрестился. «Чехов», сглотнув слюну, тут же выпил свою пайку спиртного, даже не поморщившись.  Буд – то воду или чай  остывший.  Я все это время лежал, дрожа от жуткого рассказа и из – за страха за свою только начавшуюся жизнь, которая могла сейчас оборваться в любой момент, если бы эти изуверы вдруг обнаружили бы меня.      Сердце отчаянно стучало, готовое вырваться наружу из моей молодой груди.  Зубы выбивали дробь  то ли от страха, то ли от могильного холода. Мне казалось, если бы эти нелюди не были бы так пьяны и были бы более осторожны, то  эти звуки моего отчаянья были бы ими услышаны?! Но, кажется, они ничего  и никого не замечали вокруг, продолжая свою жуткую беседу ….

- Так вот этот, который «первый» мой «крестник», значит,  сожрал всех своих товарищей? Всех троих, понимаете?

- Кошмар!? – снова возмутился «гражданин в пенсне».  – Значит, выходит, что он и вас собирался сожрать, уважаемый Евгений Михайлович?

- Так точно, Петр Сергеевич! Так точно! – коренастый снова наполнил кружки содержимым из своей бутыли и принялся чистить очередное вареное яйцо. –  Только я его опередил, а потом подумал: «А почему бы самому не попробовать? Человечину попробовать?» Понимаете, о чем я? Ну и попробовал!? … Вначале не понял, а потом как – то привык, и даже понравилось!? … Осуждаете?

- Бога не боитесь? Грех – то какой!? «Да воздастся нам за дела и грехи наши!» - перекрестился «Петр Сергеевич», буд – то и сам себя почувствовал апостолом Петром.

- Знаете, нет, не боюсь! Понимаю, что нужно бояться, ведь смертный грех!? Но вот не боюсь и все! Отбоялся, еще в гражданскую отбоялся! Да и после тех зверств, которые повидал, то даже  в Нем стал сомневаться – а есть ли ОН! И если есть, то почему допустил такое!? – кержак поднял указательный палец к небу, буд – то святой Лука.

- По-видимому,  вам, дорогой Евгений Михайлович, многое пришлось испытать? Как – то даже с хрипотцой «пропел» «Чехов». –  Снимите грех с души, исповедуйтесь! Может и полегче станет жить с таким – то «грузом»!?

- Предлагаете исповедаться «как на духу»? Ну что ж, извольте! Сами напросились! Только вначале, дабы облегчить душу, нужно наполнить желудок?! Не так ли?

- Воистину, ваша правда! – они чокнулись кружками и выпили «во здравицу всех присутствующих». Коренастый начал не торопясь и размеренно, точно молитву читал, свою ужасную исповедь:

- Тогда разрешите представиться вновь – штаб-с  капитан  Вадим Николаевич Михайловский собственной персоной!? Последний комендант белого гарнизона в России – городка Аяна, что недалеко от Охотска.

- А знаете, дорогой «Евгений Михайлович» или по вновь открывшимся обстоятельствам – Вадим Николаевич (?), я что – то подобное и ожидал от вас услышать?! Потому и не удивлен! – даже как –  по обыденному просто и спокойно воспринял это признание своего визави очкастый. В этот момент на фоне лунного света его высокая, чуть сутулая фигура казалась колонной или каким – то экзотическим деревом. У меня сердце сжалось в груди от страха, но как это бывает у детей или обезьян – иногда любопытство начинает преобладать над страхом и чувством самосохранения. Я буквально превратился в комок и напряг весь свой слух и внимание ….

- Вам ничего не показалось? Буд – то какой – то шум был, совсем рядом? – несмотря на то, что «Чехов» был прилично «под шефе», он все же уловил мои шорохи. У меня все похолодело в груди от мысли, что они сейчас обнаружат меня и просто утопят как щенка. Я просто окаменел от ужаса, точнее похолодел до состояния льдины, но ….

- Это рыба плещется, Петр Сергеевич! Успокойтесь,  никого  тут  нет! Да и быть не может, все пассажиры давно седьмой сон видят и даже наш бравый капитан! – Михайловский хихикнул, буд – то проскрежетала ржавая скрипучая дверь.

- И все же нам следует быть осторожнее, особенно вам, Вадим Николаевич! После такого то признания?! – неунимался «не в меру бдительный гражданин в пенсне».

- Полноте, Петр Сергеевич! Это разве «признание»? Настоящее покаяние – признание еще впереди ….

- Прошу прощения, что так бестактно перебил вас, извините! – «Чехов» чуть смутился.

- Ах, оставьте ваши «дамские» ужимки!? Мы не барышни из Смольного института!? К чему эти политесы и этикеты? … Прошу прощения за этот пассаж, я продолжу, с вашего, естественно, разрешения ….

- Извольте! –  высокий наклонился к коренастому чуть ближе, памятуя о «бдительности и осторожности».  Однако бывший штаб – с капитан и  «последний комендант белого гарнизона Свободной  России» не заметил этого «бдительного порыва» и продолжил свое страшное повествование тем же будничным и спокойным голосом, «яки поп на клиросе»:

 - В Гражданскую я служил в армии адмирала Александра Васильевича Колчака заместителем начальника контрразведки Первой Особой Сибирской армии под командованием генерала Пепеляева, с которым, практически прошел весь «путь на Голгофу» до самого конца ….  Естественно, как вы понимаете, дорогой мой Петр Сергеевич, что мне довелось видеть  всякие ужасные « вещи» и зверства – как белых, так и красных?! Тем и ужасна Гражданская война, что, казалось бы, еще вчера культурные и добрые люди, сегодня становились настоящими мясниками? Этакими Малютами  Скуратовыми?! Понимаете? Сын на отца, брат на брата!? Но, пожалуй, самым ужасным преступлением, с которым мне сразу же пришлось столкнуться и которое произвело на меня неизгладимое впечатление – это настоящая бойня в доме купца Ипатьева, в Екатеринбурге, в июле восемнадцатого ….

- Вы имеете в виду убийство последнего российского императора и его царственной семьи?

- Большевики там не только зверски расправились с Романовыми?! Были убиты также прислуга и доктор Боткин, остававшиеся до самого конца верными и преданными слугами Его Императорского величества?! В общем скорбном списке – сорок три христианские души и один солдат охраны, отказавшийся участвовать в столь гнусном преступлении. Так – то, вот получается –

«жили – были: Царь, царевич, король, королевич …!? – Михайловский наполнил «бокалы», и они выпили молча и не чокаясь, помянув  покойного царя и его  семью, а также всех невинно или виноватых, но  убиенных в «мясорубке» Гражданской войны ….

- Должен сознаться, дорогой господин штаб – с капитан,  что и я – никакой не «Петр Сергеевич Борисов», а … э … Александр Константинович Павловский! Сын известнейшего на Урале золотопромышленника Константина Векентьевича  Павловского?! Кстати, ученика самого Амосова?! – «Чехов» - Павловский даже поднял указательный палец правой руки вверх и сказал рачительно громко. Наверное хотел произвести эффект на своего «визави», поразить своим признанием своего собеседника. Впрочем, кажется, это ему удалось ….

- Однако?! Да – с, это впечатляет! Но как вас, уважаемый Александр Константинович, Судьба – злодейка забросила в наши пущи? – даже как – то злорадно хихикнул – проскрипел бывший контр – разведчик.

- Это длинная история?! Боюсь, что утомлю вас своими рассказами о тех «хождениях по мукам», которые и мне довелось пережить и испытать?! – Павловский закусил какой – то едой, может быть и «сладенькой солонинкой»?  Однако никаких потугов или  рвотных позывов его желудка у него это не вызвало.

- И все  же,  если коротенько? – не унимался в своем любопытстве собеседник «сына уральского золотопромышленника».

- Ну, если коротенько, то, пожалуй, начну с самого начала?! – усмехнулся Павловский  и продолжил. – Итак, как я уже сказал, у папеньки моего были золотые прииски на Урале, недалеко от  города Златоуста. Надеюсь, о таком городе вам как  русскому гвардейскому офицеру, слышать приходилось?

- Еще бы!? Златоуст – это же кузница холодного оружия России! Как Тула – огнестрельного или Питер – орудийного!? – проскрипел своей ужасной ухмылкой  бывший белогвардеец и палач.

- Так вот, я продолжу с вашего разрешения? –  Павловский прокашлял и стал рассказывать. – Прииски наши находились возле небольшого уральского городка Миасс!? История открытия золота такова: когда войско разбойника Пугачева остановилось на привал на берегу небольшой безымянной речки, в ночное отправили двух человек – яицкого (уральского) казака и  башкира.  Эти двое вернулись с огромным самородком золота величиной с овечью голову (!). Пугачев спрашивает табунщиков: «Кто самородок нашел? Они отвечают: «Ми! (башкирин).  Я – с!(казак).»

 Основали вначале вокруг прииска поселок, а как добыча возросла, то и город Миасс!? Позднее нашли на Ильмене и самоцветы! В тысяча восемьсот девяносто третьем году только на наших с тятенькой приисках намыли почти триста  пудов золота (296 пудов., примеч. авт.), а серебра  почти тысячу!

- Однако!  Цифры впечатляют! – проскрипел восхищенно  Михайловский. – В прямом смысле – «золото и серебро лопатами гребли»!

- Так точно, Вадим Николаевич! Именно «гребли лопатами», как вы изволили выразиться! – усмехнулся горный инженер и продолжил. -  В другие годы добывали поменьше, но грех жаловаться – золотишка и серебра хватало!  В 1896 году батюшку пригласили на аудиенцию в Царское Село – Царь Николай Александрович  самолично пожаловал орден Св. Анны, дворянство и золотые часы Павла Буре с дарственной гравировкой и вензелем!? … Вот, извольте видеть!

Павловский, поискав что – то во внутреннем кармане пиджака, достал и протянул бывшему офицеру карманные золотые часы с цепочкой. Михайловский взволнованно взял царский подарок и, нажав на кнопку – завод, открыл крышку. Заиграла механическая музыка – гимн «Боже, Царя храни!».

- Да – а!? Знатная вещь! Умели же делать!? Такая красота! – восхищался штаб – с капитан, захлопнув крышку и возвращая часы. Павловский же, подержав немного и полюбовавшись  царским подарком, снова засунул в грудной  внутренний карман. Затем продолжил:

- А позже, в 1898 году, будучи проездом в Тобольск, к Распутину, царская семья посетила Миасс, и останавливались и ночевали у нас в доме!? Я самолично был представлен Императору и великой княгине Александре Федоровне, а также цесаревичу Алексею и великим княжнам. До сих пор помню те чувства и те счастливые эмоции, которые переполняли меня тогда?!

- Впрочем, как и меня! Только от вида растерзанных тел невинно убиенных в доме купца Ипатьева!? – зло проскрипел старый офицер колчаковской контрразведки.

- Даже не верится, что такое могли сотворить люди?! – воскликнул возмущенный Павловский. – Ну расстреляли бы Царя!? Это на Руси, да и в Европе такая революционная мода!? Но детей – то за что убивать?

- Если бы убили? Растерзали, как дикие звери какие – то! Штыками искололи до неузнаваемости и цесаревича, и великих княжон, и доктора Боткина, и прислугу?! Всех! – Михайловский разлил спиртное из своей «нескончаемой» бутыли. – А императору даже голову, уже мертвому, лопатой отсекли и в  помойном ведре с самогонкой в Москву, к Свердлову и Ленину в «подарок» доставили?! Представляете, до какой подлости нужно было дойти этим изуверам, чтобы сделать такое?

- Да – с! Однако?!  - «гражданин в пенсне» находился под оглушительным впечатлением от только что услышанном. – Но позвольте, Вадим Николаевич, а вам то  как стало это известно?

- По приказу Адмирала была создана правительственная  следственная комиссия (адмирала А.В.Колчака – прим. авт.) по расследованию убийства царской семьи и великих князей, возглавляемая полковником Соколовым.

- Ну, я – в курсе! Это известно!? -  парировал горный инженер. – И что?

- А об этом факте вы не знаете!? … Помимо следственной комиссии была сформирована Особая группа офицеров, имеющих опыт контрразведывательной и разведывательно – конспиративной работы по выявлению и поимке всех, я особо подчеркиваю, всех участников этого зверского злодеяния!? В эту Особую группу входил и я! … За помин души невинно убиенных! Храни их, Господи! И Земля им пухом! – Михайловский выпил содержимое своей кружки.

- Аминь! – Павловский последовал примеру товарища. Крякнув, чем – то закусили и продолжили свой странный диалог. У меня зуб на зуб не попадал, то ли от речной ночной прохлады, то ли от могильного холода – страха, которым веяло от этих двоих. Казалось, буд – то я даже чувствую сладковато – приторный запах мертвечины, которой эти двое закусывали свое пойло и от осознания этого меня просто знобило и мутило…. Я едва сдерживался, боясь  и цепляясь за свою детскую жизнь ….  Но эти , у меня даже не поворачивается язык назвать их людьми, эти каннибалы – людоеды, казалось, не замечали ничего и никого вокруг и продолжали свой страшный диалог ….

- Так вы нашли этих зверей? Этих убийц? Всех нашли? – не унимался Павловский.

- Почти!? – спокойно ответил бывший офицер Особой группы, который чистил и также спокойно ел вяленую рыбу. Палач  говорил буднично тихо, как буд – то рассказывал не об убийствах и пытках, а о рыбалке или сборе грибов?! – Двоим только удалось ускользнуть от нас?! Правда, недавно прочитал, что один из этой пары, предпоследний, месяц назад «исповедался» в «Правде» о своем преступлении, даже хвастался своим злодеянием?! А недавно опубликовали некролог об этом мерзавце -  « мол, ушел из жизни верный ленинец, настоящий большевик» и т.д.  Я полагаю,  что Группа продолжает действовать!? – и очередной кусок вяленой рыбы отправился в слюнявый рот.

- Значит, остался последний из этих мерзавцев?  И кто же он? Вы знаете? – «Чехов» наклонился к собеседнику, весь напрягшись, буд – то легавая на охоте. Но Михайловский, не замечая волнения своего собеседника, спокойно продолжать чистить и есть свою рыбу.

- Естественно, Константин Векентьевич, естественно знаю!? – контрразведчик оторвал очередной кусок рыбы, сунул его в рот и пристально посмотрел в глаза горного инженера.  В отблеске лунного света его глаза хищно блеснули, буд – то красные угольки. От этого волчьего взгляда у меня почти омертвели все мышцы, хотя и короткие волосы на голове встали дыбом, а душа «ушла» в пятки …. «Настоящий вурдалак»!?   К – какой ужас!? – Это Иван Медведев! Младший из братьев Медведевых, участвующих  в зверском убийстве и отрубивший голову императору, по прозвищу «Грозный»?!

- А почему такое странное прозвище?  И как это стало известно? – не унимался любопытный «гражданин в пенсне».

- Я вам отвечу по порядку заданных вами вопросов, уважаемый Константин Векентьевич! «Грозным» его прозвали за неоправданную жестокость и имя – Иван Васильевич!?  Сразу же после октябрьского переворота, они с братом Матвеем убили своего отца,  купца второй  гильдии, из – за наследства…. Тятенька их прижил ребеночка «на стороне» с одной вдовушкой и решил все свое хозяйство и лавку отдать молодухе и младенцу, но старшие сыновья решили по – своему…. Короче, всех порешили: и  батюшку своего, и вдовушку, и братика ….

- Истинно, звери!? – неистово закрестился  Павловский. – Истинно, нелюди, выродки рода человеческого!

- Точно так, Константин Векентьевич, точно так! … А узнали мы об этом очень просто – Матвея Медведева захватили наши офицеры из контрразведки  армии генерала Деникина под Курском, где он «особистом» в местном губернском ЧК. Казачки Шкуро, когда прорвались под Воронеж, много тогда «дерьма» всякого захватили да порубали?! А под пытками, дорогой мой господин Павловский, и не такое о себе вспомнишь?! Так – то ….

- Что верно, то верно!? Под пытками и не то запоешь!? – горный инженер сглотнул довольно громко, находясь буквально в полуметре от меня. От таких признаний этих злодеев у меня снова выступил по спине холодный липкий пот и предательской струйкой побежал по позвоночнику. В мозгу как ток по проводам гудели слова палача: «Под пытками и не такое вспомнишь!? Под пытками? …. Для такого убить человека – плевое дело! А потом его сожрать как барана!?  А уж такого мальчишку как я, раздавит как надоедливого комара или муху?! Ужас какой!?»

- Но вы  не дорассказали  мне, как вы – сын золотопромышленника, оказались в здешних пенатах? – Михайловский спокойно разлил спиртное по кружкам и продолжал жевать свою вяленую рыбу.

- По своей наивной глупости, Вадим Николаевич, исключительно  так! – ухмыльнулся Павловский.  Когда начался НЭП, поверил большевикам и  стал снова мыть золото?! В 1927 году мою «лавочку» прикрыли, а через полгода сфабриковали дело о «контрреволюционной ячейки  промпартии», и поехал я на этот раз мыть золото уже в Нерчинск, на «пять плюс пять».  Тоже самое, то есть руководил рабочими, то есть зэка, только за колючей проволокой….  После пяти лет, когда уже определили на поселение, то и сумел «перекреститься», а иначе бы в 1937? Ну, вы меня понимаете?

- Безусловно понимаю, дорогой Константин Векентьевич! Сам такой, «крещеный»! – заскрипел своей страшной усмешкой людоед. Павловский же оставался серьезным, наверное, заново переживая все ужасы и перипетии лагерной жизни:

- Позвольте вас спросить, уважаемый Вадим Николаевич? Вы давеча говорили, что служили вместе с генералом Пепеляевым и были с ним почти до самого конца? А вам как удалось избежать ареста и гибели, ведь Пепеляева, кажется, буквально перед войной расстреляли?

- Так точно, в тридцать восьмом, в Новосибирской тюрьме! Вообще непонятно? Стоило ли устраивать такой фарс с судом и расстрельным  приговором «тройки» в Новосибирске? Неужели пули для Анатолия не нашлось в Воронеже, где он был арестован и сидел в местной тюрьме?

- Как это? – удивился Павловский.

- Да так, длинная история!? – проскрипел белогвардеец. – Ладно, начну по - порядку:  С Анатолием Пепеляевым мы были однокашниками по кавалерийскому училищу, да и служили всегда вместе ….. Видать, Судьба такая!? Несмотря на то, что он был чуть помладше меня, однако, благодаря своим, на мой взгляд, выдающимся полководческим и организационным качествам, он быстро сделал карьеру. Человек необычайной храбрости и отваги, он в Великую войну заслужил пять (!) орденов и Георгиевское золотое оружие!? Войну закончил полковником, а я только поручиком? И это – то всего в двадцать четыре года!? Командир кавалерийского полка, а затем и кавалерийской бригады! Пожалуй, еще таким выдающимся человеком, которого мне довелось узнать, был генерал Капель!?

- Как, вы и Капеля знали? – восхитился удивленно «Чехов».

- Он практически умер у меня на руках! Я присутствовал при его кончине!? Владимир был очень мужественным человеком и настоящим патриотом России! …. Ну да я продолжу: В роду Пепеляевых все мужчины, кроме старшего брата Виктора ( который был Председателем правительства при адмирале Колчаке), были офицерами – и дед, и отец (генералы), и сами остальные четверо братьев. Короче, знамя Белого движения в Сибири поднял Анатолий Пепеляев, которому на тот момент шел только двадцать пятый год?! Затем, он сформировал Первый Сибирский корпус, позднее преобразованный в Особую Сибирскую армию! Не зря его сравнивали с Наполеоном, называя Белым Бонапартом!  В двадцать пять самый молодой генерал армии! Блестящие победы вначале Великого похода, а закончилось все «стенкой»! – Михайловский  снова налил содержимое бутыли по кружкам и принялся чистить яйцо.

- Но вы сказали. Что расстреляли – то его только в тридцать восьмом? Неужели столько времени держали в тюрьме? – несколько эмоционально возбужденно спросил горный инженер.

- Да нет! После нашего разгрома в Якутии, когда мне удалось скрыться у тунгусов в тайге, а генерал Пепеляев с группой офицеров сдались «чоновцам» в 1923 году, их судили и приговорили  к десяти годам лагерей «как врагов Советской власти». В 1933 году Анатолий Пепеляев освободился и жил в Воронеже, работал столяром на местной фабрике. В  конце тридцать седьмого года его повторно арестовали, этапировали  в Новосибирск, где «тройка» вынесла смертный приговор, который, спустя час, привели в исполнение! Поэтому я и говорю: «Стоило ли везти «за тридевять земель», чтобы сразу и шлепнуть, без суда и следствия!?» Теперь вам понятно, уважаемый Константин Векентьевич, что я имел в виду?

- Теперь понятно, Вадим Николаевич! Вот теперь мне все понятно! Но смущает только один вопрос: «Почему вы с Пепеляевым не попытались бежать за границу?»  По – моемому, у вас была такая возможность!?  И вы ей могли воспользоваться! – волновался «гражданин в пенсне».

- А вы?- невозмутимо парировал старый колчаковец. – А вы, дорогой золотопромышленник, неужели не могли укатить куда – нибудь в Париж или в Нью – Йорк? И наслаждаться там, прогуливая папины миллионы? Поди, есть «там» кое – что «в загашнике»? А?

- Д если даже и было, то былью поросло! Куда я без родины, без России? Одинокий стебелек в безбрежной пустыне!?

- То – то! … Вот и мы не смогли оставаться в Харбине и поехали при первой же оказии сюда, в Якутию, чтобы сражаться с большевиками!? Кстати, весьма успешно! И еще!? То, что вам никто не расскажет, потому что тому свидетелей уже, кроме меня, не осталось….  Когда наш отряд захватил городок Нелькан (тут он перешел на скрипучий шепот, но мне все равно было слышно, ибо эти нелюди находились практически в шаге от шлюпки), то нам в плен попал командир чекистов – то ли Волк, то ли Волков?  Настолько одуревший от крови и наркотиков, что даже перед смертью издевался над генералом Пепеляевым: «Ты тоже, как и твой братец, в ногах у нас ползать будешь, умоляя, чтобы тебя не убивали!?  Твой братец даже обделался, когда мы его вместе с адмиралом Колчаком топили в прорубе?! Ха – ха – ха!»

- А Пепеляев на это что?- Павловский даже наклонился к своему собеседнику, весь во внимании.

- Анатолий не сдержался и несколько раз выстрелил в морду этого  комиссара…. «Врежь!»  - кричит. –  «Не мог мой брат ползать у вас, мерзавцев, в ногах!?» Еле – еле оттащили от трупа  особиста. Совсем озверел, потом неделю без продуху пил, переживал сильно: «Не верю, говорит, чтобы Виктор так унизился перед этой большевицкой сволочью!?  Он ведь нам как заместо отца был, старший из братьев!?» А потом мне и говорит в порыве откровения: «Грешен я перед ним, перед Виктором, значит! Мол, после катастрофы под Уфой и Челябинском, когда погнал нас Тухачевский на Восток, на станции Зима хотел арестовать адмирала и весь его штаб, а Лебедева – расстрелять, как предателя и виновника  в катастрофе армии! Да брат не дал, уговорил не «устраивать бузу» и примерил с адмиралом!? Вот только после этого братья поссорились, да так и не простили друг друга!?» Старый контрразведчик предложил помянуть всех павших своих товарищей, и старые приятели молча выпили, не чокаясь ….

- Ну – с, пора и честь знать?! А то как – то мы долго вечеряли, пора и баеньки?!  На боковую, значит! … Сколько там, на ваших «золотых», уважаемый господин, извиняюсь, «товарищ» горный инженер? -  проскрипел, зевая и потягивая плечами, Михайловский.  «Чехов» снова достал подарок Царя и хлопнул крышкой. Заиграла музыка.

- Третий час ночи!? Да – с, пора идти спать, милостивый государь! -  важно и степенно произнес «гражданин в пенсне», буд – то какой – то распорядитель на балу или конферансье.

- Ну, тогда «постремянную»  на последок и пойдем спать! – потирая руки, дабы немного согреть озябшие ладони, проскрипел штаб – с капитан  и снова наполнил жидкостью кружки. Несмотря на то, что выпито ими спиртного было изрядно, они оставались вполне вменяемыми и по-прежнему крайне опасными. И поэтому, я не терял бдительности и был «на стороже» ….

- Тост: «Предлагаю выпить за советского Царя Иосифа Грозного! Дай Бог ему здоровья и долгого царствования! Аминь!» - Михайловский протянул свою кружку к собутыльнику, но Высокий демонстративно отстранился, не желая поддержать «патриотичный» порыв своего визави.

- За этого упыря и палача я пить не буду! – заявил он. – Как вы, … вы? Как вы, господин Михайловский, можете пить «во здравие» за этого … усатого упыря?!

- Обижаете, «товарищ Борисов  Петр Сергеевич», за такого злодея и нужно выпить, ибо никто как Он уничтожил большевиков и наших врагов больше, чем мы в Гражданскую все вместе взятые?! И «иуду» Троцкого, и красного «Бонапарта» Тухачевского, и Уборевича, Блюхера, Фрунзе, и сотни тысяч других наших врагов!? Это первое! А на второе, вам, уважаемый «товарищ золотопромышленник» скажу, что даже Антон Иванович Деникин написал перед самой  своей кончиной в Америке покаянное благодарственное письмо Сталину, где благодарил «великого полководца – победителя» за разгром Германии и Японии, во «славу русского оружия и возрождения гордости  великороссов»! Вот так – то!

- Я не знал, что даже генерал Деникин вот так вот?! Даже неожиданно, по крайней мере, от него?

- А я о чем? – засмеялся своим противным скрипом – смешком  старый палач. И я о том же! Ну так как? Выпьем за «товарища Сталина – вождя мирового пролетариата»? А?

- Выпьем!- глубоко и облегченно – обреченно произнес бывший зэк. Они стукнулись кружками буд – то фужерами в выпили «во здравицу великого Отца народов СССР».  Потом как – то быстро и суетливо собрали свои объедки – «пожитки» со «стола» и побрели по палубе, растаяв в глубинах спящего пароходика, медленно ползущего по тихой реке. И в этот самый момент, когда упыри исчезли, со мной едва не случился приступ истерики …. Когда смертельная опасность  отступила, я заплакал от страха и ужаса, от нервного напряжения …. Но слава Молодости и Детству – я сжался в комочек, стало немного теплее (может быть от слез и расслабления), нервы мои успокоились и … я заснул!

          Не помню, что мне тогда снилось, но разбудил меня улыбающийся брат Сашка:

- Ну и горазд же ты спать, Мишка! – приподняв брезентовый полог, улыбался старший брат. – Вставай  давай и побежали, скоро будем дома, Якутск уже виден на горизонте!

Я быстро вылез из шлюпки, и мы пошли в «нос» парохода, к отцу…. Но я не терял бдительности, помня ночной кошмар. Однако старых людоедов нигде не было видно. 

Вот и причал Якутска, скоро увижу маму…. Быстро матросы бросили «концы», поставили трап на пирс…. Толпа пассажиров ринулась на «сушу» после недельного плаванья и соскучившись по твердой земле.  Мы с Саней тоже поспешили побыстрее сойти на причал, а папа как – то отстал. Поэтому нам пришлось немного подождать его …. И тут я увидел уже в дневном свете тех двоих стариков, которые ночью «вечеряли» возле меня…. На меня напал какой – то ступор, оцепенение.

Я боялся даже пошевелиться, буд – то кролик увидал удава?! Ночной кошмар как ядовитый туман замутил мое сознание: «Бежать! Бежать со всех ног! Куда – нибудь убежать и спрятаться!» Но конечности не слушались меня, я остолбенел. Предательская струйка холодного липкого пота потекла по позвоночнику вниз….

- Ну, молодежь, что стоим? Кого ждем? Меня? – улыбающийся отец снова вернул меня «к жизни», буд – то поцелуй принца спящей красавицы. – Пойдемте быстрее домой, нас мама уже заждалась! Поди, обед остывает!

- Папа, папа! Постой! – я схватил отца за руку, пытаясь рассказать ему о ночном кошмаре и этих двух людоедах, только что сошедших почти последними  с парохода и спокойно шедшими в противоположную от нас сторону, к  Речному вокзалу – пристани. – Их нужно задержать, они – убийцы!?  И еще они бывшие «беляки», белогвардейцы?! Слышишь, папа, они людей убивают и едят их мясо?

- Каннибалы что ли? А, Миша? – вначале улыбаясь, спросил Федот Григорьевич, обернувшись и посмотрев вслед спокойно бредущим старикам.

- Может быть и каннибалы, но точно людоеды! – не унимался я, не вполне по малолетству понимая значения термина «каннибалы». – И еще они – враги народа, и пили  за здоровье товарища Сталина!?

- Враги народа, а пьют за здоровье Сталина? – слова отца прозвучали как – то особенно жестко, желваки на его скулах напряглись и заходили буграми. Взгляд стал стальным, он даже чуть сгорбился.

В это самое время странные субъекты из «бывших» проходили мимо бравого милиционера – старшины в галифе и с наганом в блестящей новой кожей портупее. У меня появилась искорка надежды, что папа сейчас вместе с отважным милиционером скрутят и арестуют этих старых врагов Советской власти, совершив героический поступок?  Но, папа, почему – то взяв чемодан и мой рюкзак, практически прошипел – приказал нам с братом:

- Так, идем быстро домой, дома и поговорим!? И о врагах, и о людоедах, и о беляках с милиционерами?! Шагом марш, да побыстрее! Нас мама уже заждалась!?

    Помню, я даже тогда расстроился от «не геройского поведения» отца, посчитав, что он испугался…. Уже много позже, когда я и сам уже стал отцом двоих детей и работал руководителем многотысячного коллектива, в один из последних приездов отца в Магнитогорск я его спросил о том случае? Мы сидели вечером на кухне, ужинали, отец что – то вспоминал, интересно рассказывал, как  только он умел делать! И тут я напомнил ему тот случай с «каннибалами» …. Он долго пытался, но обладая до конца своих дней великолепной памятью и ясностью мыслей, отец вспомнил. Да и я до сих пор, как видно, не забыл тот ночной кошмар и помню во всех мелких подробностях, но …. То, что рассказал мне о том периоде его жизни отец, до сих пор не выходит у меня из головы: навет и клевета, исключение из партии, арест, тюрьма – изолятор, следствие и счастливое освобождение ….  Эти трагические события начались в марте 1951 года!  Спасибо родителям, что  уберегли нас с братом от этого, пережив страшное Время произвола и бесправия! Теперь я твердо знаю и убежден, что мой отец – Сафронов  Федот Григорьевич, честный и мужественный человек! Патриот и настоящий сын своего якутского народа и своей Родины! И поэтому, вторую главу, посвященную событиям 1951 года, я назвал очень просто: «Папа».  Итак, читайте исповедь – повествование от первого лица – моего папы!