«Неужели актеру Х. или актрисе У. столько лет? Быть этого не может!» — говорим мы часто не без доли лести. В то, что Андрею Миронову 8 марта исполнилось бы 76, действительно трудно поверить. Он остался на экранах, на фотографиях и в сердцах укоризненным напоминанием о победительной молодости, не желающей стареть, о празднике жизни, не прекращающемся никогда.

В этом году исполнится 30 лет со дня смерти Миронова, он все дальше и дальше от нас. И все яснее и яснее становится то, что было и так ясно, — такого артиста, как Миронов, у нас нет. И в мире, пожалуй, тоже. Есть лучше. Есть иные. Такого — нет. И будет ли?

Андрей Миронов, конечно, вряд ли мог предположить, что 30 лет спустя после ухода в мир иной он предстанет для грядущих поколений в двух ипостасях. Во-первых, символом беззаботного, непрекращающегося праздника, этаким артистом-куплетистом, никогда не унывающим. Во-вторых — объектом непрекращающихся пересудов на тему, сколько женщин у него было, у скольких женщин был он, от каких дам у него дети и его ли это дети. Напрасно все-таки Татьяна Егорова выпустила своей книгой «Андрей Миронов и я» джинна из бутылки и спровоцировала эти бабские сплетни вокруг артиста. У кого только он, оказывается, не был в любовниках и воздыхателях. Если верить молве и мемуарам, список весьма обширен и разнообразен: Наталья Фатеева, Анастасия Вертинская, Татьяна Егорова, Елена Проклова, Татьяна Васильева, Вера Васильева, Нина Корниенко, Алена Яковлева, Светлана Светличная, балерина Рябинкина, вроде бы — балерина Плисецкая, даже — о Боже! — Нона Мордюкова (совсем народ от сплетен умом тронулся). И это не считая того, что был официально женат на радистке Кэт (Е. Градовой) и корнете Азарове (Л. Голубкиной).

Где здесь правда? Где вымысел? Да какая, в сущности, разница. Может быть, хватит удовлетворять свое ненасытное любопытство? Может быть, пора перестать лепить образ дамского угодника, маменького сынка, ревнивца, неврастеника, бившего некоторых своих дам по мордам? Все равно это уйдет, сегодня или завтра, и останется ни на кого не похожий, беззащитный и обольстительный одновременно Андрей Миронов, получившийся из Андрюши Менакера (фамилию Менакер носил его деликатный и музыкальный папа). Солнечный актер, любимый даже в отрицательных ролях. Дима Семицветов из «Берегись автомобиля» — это же с ума можно сойти! Как он позирует возле своей персональной машины, как отплясывает шейк, как бежит по улице навстречу заревевшей автомобильной сигнализации. Даже с банальным насосом на даче в шортах — и то так стильно, что дальше некуда.

Гена Козодоев из «Бриллиантовой руки» и вовсе стал легендарной ролью. Режиссер Леонид Гайдай сомневался, отдавать ли эту роль молодому Миронову, оставлять ли в фильме песню об «Острове Невезения». Вставной, дескать, номер. Да ведь вся замечательная комедия, может быть, не стоит одного этого улетного номера, улетного еще и потому, что все время кажется: при каком-нибудь сотом просмотре «Руки» Миронов во время танца все-таки перебросит свою ногу за борт «Михаила Светлова» и улетит в безбрежные морские просторы.

В год выхода «Бриллиантовой руки» на экраны страны, на исходе 60-х, он сыграет в Московском театре Сатиры Фигаро, героя искрометной комедии Бомарше. Режиссер Валентин Плучек знал, на кого делать ставку. В этом спектакле немало актерских компромиссов, но Миронов бесспорен, причем как в комедийных, так и в серьезных эпизодах. Не хочется снова вспоминать, что в 1987 г. именно на этом спектакле он потерял сознание и начал уходить от нас. Днем играл в Риге в теннис, был странно красен, в антракте разговаривал с дочерью Машей. Все это обмусолено тысячу раз. Не хочу об этом. Не хочу о том, что руководство театра не отпустило коллектив на похороны, заставив продолжать играть спектакли в Риге. Не хочу о том, что завистники шептались за кулисами, что Миронов стал играть Фигаро хуже, тяжелее, да и вообще давно уже не тот. Даже если бы он сыграл когда-нибудь из рук вон плохо (трудно себе такое представить), им бы все равно ничего не обломилось — он был несравненен. И в этой роли, и во многих других.

Как любили его поклонники и поклонницы за все эти «Соломенные шляпки», «Небесные ласточки», за все эти водевили и мюзиклы, в которых он был царь и бог! Ему достаточно было одного поворота головы, одной интонации, одного взгляда, чтобы пронзить насквозь сердца благодарных зрителей. Он путешествовал с друзьями по реке, прихватив с собой собачку. Он путешествовал с итальянцами по России. Он назначал свидание у амбара, он был чертовски привлекателен, он, казалось, был как тот победительный воробышек, который бабочек «шмяк-шмяк-шмяк-шмяк». Хотя на самом деле его всю жизнь шпыняли эти самые бабочки и строгая мама Мария Владимировна, а он терпеливо пытался соответствовать репутации дамского угодника, водил БМВ, курил «Мальборо» (это в те-то дефицитные годы!) и стремился доказать всем, что живет не просто красиво, а очень красиво.

Ему мучительно завидовали, его тихо ненавидели коллеги за то, что все лучшие роли доставались ему, за то, что он везде — на сцене, в кино, на ТВ, в режиссуре и на концертах, на студии звукозаписи, еще и в мультфильмах кота Леопольда успевает озвучивать. И везде успех, и везде востребован, и публика носит на руках, не устает. Ему не могли этого простить, а он не мог просить себе стойкой репутации легкого актера. Ему хотелось быть актером-трибуном, актером-гражданином, как Высоцкий или молодой Табаков (Миронов не хотел понимать, что людям куда нужнее те оптимизм и жизнелюбие, которые он всегда источал). Ему хотелось играть Гамлета и Сирано де Бержерака (ему обещали, но он не сыграл ни того, ни другого).

Зато в театре ему удалось сыграть и странно честного Жадова в «Доходном месте», и страстного Чацкого в «Горе от ума», и заморыша Хлестакова в «Ревизоре», и выцветшего Мэкхита из «Трехгрошовой оперы», и чеховского Лопахина.

Не все принимали его серьезные роли в фильмах Ильи Авербаха, Алексея Германа и Юрия Озерова. Наверное, смешно, что в молодости Миронов играл одного из классиков марксизма-ленинизма — Фридриха Энгельса. Как он выглядел в роли друга и спонсора Карла Маркса? С бородой. Примерно так, как в комедии «Три плюс два».

Многие не приняли, как он сыграл Остапа Бендера в «12 стульях» Марка Захарова. Мол, слишком холоден, слишком много поет и танцует. Но глядя на сегодняшних выморочных Остапов, понимаешь, что до Миронова им — как до звезд, вернее, как до настоящей звезды.

В последней своей звездной кинороли — мистера Феста из «Человека с бульвара Капуцинов» — он уже не был похож на себя самого. Какая-то странная печать отрешенности лежала на лице этого мистера. Тот, кто всегда внимательно наблюдал за Мироновым, понимал: что-то должно случиться.

Андрей Александрович Миронов умер в 46 лет, в 1987 году. С его уходом рухнул Московский театр Сатиры, не поднявшийся до сих пор. Вскоре после его ухода рухнула огромная страна под названием СССР, страна, милостиво позволявшая себе терпеть безобидного жулика Гену Козодоева в переливающемся костюмчике. Пришли другие времена, другие Козодоевы, пришли другие Мироновы. Но тот, прежний человечек по-прежнему смешно и безмятежно пляшет на палубе теплохода «Михаил Светлов», вернее, на экранах наших телевизоров. Мы бы и рады задержать на нем взгляд, но переключаемся на другие каналы — политика, выборы, кровь, пожары и землетрясения, наводнения, взрывы, убийства, грязь и массовое подглядывание в замочные скважины. На человека по имени Андрей Миронов нет времени, времени нет. Цигель-цигель, ай-лю-лю потом. Когда-нибудь потом, но обязательно.

СЕРГЕЙ ПАЛЬЧИКОВСКИЙ