Вахнюк Борис Савельевич родился 16 октября 1933 года в с.Гришки Волковинецкого района Каменец-Подольской области. Жил в Москве. Погиб 2 июня 2005 года.

В войну жил в Путивле. Окончил историко-филологический факультет Московского гос. педагогического института им. В.И.Ленина (1959) по специальности учитель русского языка, литературы, истории СССР.

Поэт, журналист, киносценарист. Член Союза журналистов России.

Работал в Госкомитете по телевидению и радиовещанию, был корреспондентом радиостанции "Юность" (1964-1968), звукового журнала "Кругозор" (1968-1978). С 1978 г. кинодраматург. Активный пропагандист туризма в документальном кино.

Играл на 7-струнной гитаре.

Песни писал с 1955 г. на свои стихи. Первая песня "Проводница" (вместе с Игорем Скляровым, 1955).

Лауреат конкурсов в Бресте (1965), в Москве (1966). "Песня об отце" — лауреат конкурса туристской песни II Всесоюзного похода молодежи по местам боевой славы советского народа.

Вел цикл вечеров в ЦДРИ; передачи о бардах и с бардами — ранее на "Авторадио", на радио "Возрождение".

Любимые авторы песен — Ю.Ким, А.Дольский, А.Городницкий, А.Крупп и многие другие.

Мастер спорта СССР по футболу, увлекался водным туризмом.

Хобби — камнелюб.

Наверное, каждый человек возникает и живет в другом прежде всего ощущением. То ли вспомнившимся внезапно – может, и не произнесенным вслух – словом, то ли случайным жестом, то ли улыбкой... "Давайте собираться у стола – хоть раз в году, ведь чаще мы не сможем, и столько новых песен мы не сложим, чтоб каждая утешить нас могла", почему-то именно с этих, особенно двух последних строк, скорее даже с ощущения их для меня начинается Борис Вахнюк. Даже точнее: с одного слова. "Утешить" – в нем всё: и безмерная любовь к песне, и чуть-чуть ироничность, и усталость, и ожидание... Опять повторяю эти стихи, и уже мои строчки начинают слагаться в то, что позже назовется по-газетному лаконично: "материал", что пока – рассказ об одном из известнейших наших бардов. Рассказ, комментируемый строками писем, стихов и песен самого Бориса Вахнюка.

"Родился и рос в селе украинском, с ручьями и лесами на холмах – орешник, дикая черешня устрашающей высоты...

В селах украинских поют, как дышат, "просто так". Если в глубине России сойдутся за столом три не знакомых прежде друг другу украинца, пусть и выросли они в разных районах, – вот тебе уже готовое опорное трехголосье. В крови это, что ли?"

"Отец ушел воевать с белофиннами – и уже не видел я его больше".

...Я окно не гашу: я жду.

Ведь на этот тревожный свет

по земле из конца в конец

столько лет, столько долгих лет

ты приходишь ко мне, отец...

"Может, вообще это суть поэзии: сидишь над чистым листом и переносишь на него продолжение разговора – с врагом, другом, любимой, дочерью, отцом, которого нет, которого никогда уже не будет, если не будет твоих стихов..."

"Войну мы с мамой встретили в городе Путивле".

А тогда мне исполнилось восемь,

и вступала по улице главной

непонятная, странная осень

в город Игоря и Ярославны...

Может быть, и не вспомнить бы вовсе

этой осени в старом Путивле,

но тогда мне исполнилось восемь,

и за мудрость мы детством платили...

"Настало время первой – школьной любви. И, по существу, первых стихов. И первую песню написал тогда же. Первая любовь, первое крушение..."

"Уже вуз. И – поход "Звездный": развезла электричка пол-института в разные концы Подмосковья, и сходятся группы, как по лучам звезды, к месту слета, и каждая группа должна (должна!) придти с новой песней, написанной прямо в походе. Ночуем в сельской школе, и вот девчонки вталкивают меня в пустой класс, где – блокнот с ручкой, гитара, огромная кружка чая и бутерброд. Из-за припертой снаружи двери мне сообщается, что я не должен проситься отсюда ни по какой нужде, пока не пропою в щелку эту самую новую песню".

"Ну, и были ежегодные сатирические обозрения, и частые турпоходы, и была стенная (интересная, веселая и злая, и серьезная) газета "Словесник", которая тоже без стихов не мыслилась. И вузовская многотиражка, где я был заведующим отделом оформления и не только печатался, но и "обрисовывал" поэтические страницы: выдумывал занятные шрифты к заголовкам, рисовал карикатуры к фельетонам и прочее. Играл в студенческом театре, да еще и писал песни к нашим спектаклям. И так – до сих пор".

К начальнику стражи жена короля

любит бегать тайком,

а прачка всем говорит: "Вуаля!" –

и, значит, король с ней знаком...

"После института проработал в многотиражке "Трудовая вахта", немного – в издательстве литературы на иностранных я зыках, а уж потом – радио и "Кругозор".

Вот здесь сделаем паузу.

Его основная работа? Сложно ответить на этот вопрос. Статьи для журналов и газет, для сборников (например, в одном из них – "Дорогой отцов" – очерк Вахнюка о группе "Поиск", занимающейся одесскими катакомбами – их историей, их героями, – лаконично и сильно написанный очерк). Радиорепортажи, часто звучащие в "Юности". (Кстати, будучи в Горьком на концертах, он успел-таки побывать со своим "Репортером" на ГАЗе). Поэзия. (Интересующиеся могут заглянуть хотя бы в сборник "Разноцветные ветры"). Фильмы. (Сейчас Борис работает в объединении "Географнаучфильм", ездит по стране, пишет сценарии для телеальманахов "Клуб кинопутешествий" и "В мире животных"). Репортажи в "Кругозоре". Трудно подсчитать их количество. Ведь Юрий Визбор и Борис Вахнюк – зачинатели, рыцари, апологеты нового жанра, без которого "Кругозор" теперь просто не мыслится, – песни-репортажа.

Всегдашнее новаторство, неожиданность монтажа, современность, абсолютная естественность участников и героев пластинки "Кругозора" (а это ох как нелегко: помочь человеку быть раскованным перед микрофоном), обязательная – искренняя – заинтересованность в проблеме, в героях и, наконец, специально для данного рассказа написанные одна или две песни – вот что такое эти "Кругозорские" репортажи. О чем только не писал Вахнюк! О космосе и о рождении корабля, о Волге и о геологах, о Байконуре и о Льве Яшине (Борис и сам – мастер спорта, бессменный вратарь в "матчах века" на грушинских фестивалях), о КамАЗе и Анадыре, о рабочей дружбе и о подвиге Михаила Мороза. Все эти репортажи динамичны, ёмки, интересны аранжировки песен: например, в песню о рождении корабля, а оно ведь начинается, наверное, с детских игр в "Кораблики" по ручью, по луже – вплетается, вместе с брызгами фортепьянных нот, звон детского смеха, беззаботного крика, плеска ладош и воды...

Многотемность – вот что, помимо прочего, отличает творчество Бориса Вахнюка. И относится это как к репортажам в "Кругозоре", как к стихам, так и, конечно, к песням. Так, может быть, песни и есть – главное!

"Песни для меня прежде всего – стихи, а если они соединяются с не мешающей им, "не тянущей на себя одеяло" мелодией – вот это и есть моя песня".

Попробуем приложить эту схему к любой из песен Вахнюка – и увидим, что она верна. Пусть будет мелодия бесхитростной или более утонченной, и главное другое: каждая песня Вахнюка может быть прочитана как отдельное стихотворение – самостоятельное и цельное, не нуждающееся в музыкальной "косметике". А что греха таить, такое явление не очень часто встречается даже у мэтров бардовской песни.

Устали, увяли с годами, угасли мы,

но если хоть искорка светит из тьмы –

да здравствуют женщины,

которые счастливы,

если счастливы мы!..

Высокие оды сменяются баснями,

от века юнцов снисхожденья не жди,

да здравствуют женщины,

которые счастливы,

как цветы и дожди...

Человек необыкновенной любознательности, интереса, кажется ко всему на свете, Вахнюк "делает" круг своих тем фактически необъятным. Здесь – и связь поколений, и минувшая –обжегшая детство – война (в прошлом году он стал лауреатом журнала "Клуб и художественная самодеятельность" за звуковой плакат "Дороги Победы"), и подвиг в мирное время, это туризм ("О добрая тоска по рюкзаку!..) и искусство, это работа и природа ("Что ж ты холодные свечи зажег на облетевших до срока кустах?" – это вопрос снегу, и видится музыкальнейшая – только что не спетая – картина Чюрлёниса: какие-то фантастические растения-подсвечники, и белое пламя снега, и поземка по совсем еще зеленому полю-холсту), это и детство, и любовь. Эта вечная тема в песнях и стихах Бориса Вахнюка отражается очень своеобразно. Практически ни слова о, казалось бы, всегдашнем попутчике любви – одиночестве, нет ни сетований, ни жалоб, ни упреков. Это очень мужественная любовь и – нежная, и, по счастью, начисто лишенная сентиментальности. От улыбки: "Чего-то такого хочется, чтоб много и чтоб всегда", до сказанного вполголоса и непросто:

Тороплив и печален свет,

и отмеренный круг нелеп.

Молчаливые "да" и "нет"

мне нужней, чем вода и хлеб...

Одна из недавних песен называется "В ритме Джеймса Ласта": обычная встреча, каких, наверное, десятки, все традиционно и неизменно – танец под музыку, на сей раз "под Ласта" с его чарующими мелодиями...

О, скольких нас дурачил этот Ласт,

и как дышалось загнанно и трудно,

когда прикосновение корунда

от вечности откалывало пласт!

Но кончилась пластинка, и оказалось, что с музыкой исчезло все: призрачная теплота отношений, эфемерная любовь, нереальная страсть. Что же остается? О, ни слова об одиночестве...

Все грохочет игрушечный бой,

тени истин рождаются в стычке,

мы сжигаем мосты за собой

по привычке...

Все, что существует в его песнях, живет и в самом поэте: привязанность к городу, шумному и сине-рыжему "от неоновых монист" – и тоска по нетронутости природы, "по седенькой вороне на суку"; вечная преданность дружбе – и неприятие двуличия в чем бы то ни было; какая-то безудержная влюбленность в жизнь – и резкое, до трагизма, ощущение ее поразительной быстротечности и неуловимости...

... А где же ты? На час или век

покинул ты свои апартаменты,

чтоб услыхать дождя аплодисменты

и поклониться, не вздымая век,

и вдруг понять: всему виной – не ты!

Не для тебя гремела и орала природа!

Это просто отыграла свое зима –

и развела мосты.

А еще – доброта. Это то, что бесспорно во всех его стихах, песнях статьях, потому что бесспорно в нем самом.

Ненаказуемо добро,

даже когда оно не благо,

когда разит больней, чем шпага,

неотразимое перо...

Эта доброта, щедрость – во всем. В том, что буквально часами готов Борис рассказывать про своих друзей, да и вообще – про любого встретившегося на его пути человека; и готов выслушивать всех без конца; в том, что, известный своей способностью моментально импровизировать, подписывает на концертах программки и фотографии только стихами – вмиг и специально для каждого человека придуманными, в том, что с таким трудом расстается с залом, всегда ждущим и неравнодушным, и еще и еще читает и поет; в том, с каким вниманием и доброжелательностью говорит о свои коллегах – маститых и совсем юных бардах... Где бы он ни находился, вокруг него всегда образуется какое-то поле тепла и радости.

Его стихи наполнены деталями, всегда очень точными и необходимыми. И еще: они, эти стихи, – сегодняшние. Вахнюк не боится писать про Ласта или улыбнуться: "Четвертый день с экрана "Иссык-Куля" острит по-азиатски де Фюнес". Неважно, что через несколько лет могут и не вспомнить имен вчерашних кумиров. Важно, что в стихах сегодняшних – и жизнь такая же, сегодняшняя, теплая, живая, та, что так дорога поэту...

А кто сказал, что осень – это время?

Мгновенье грома в звоне тишины...

Под коркой дерна стылые коренья

упрямо дожидаются весны...

Но хрустнет первый лед,

и в этом хрусте

почувствуется четче и ясней,

что нет ни обреченности,

ни грусти

в открытой обнаженности ветвей...  

СЕТЬ...