Биография Цезаря Борджиа

Если верно, что жизнь – это своего рода арена, на которой люди, как собаки, рвут кусочки счастья, славы или богатства, которые выброшены судьбой... Если верно, что цель оправдывает средства, что жизнь слабого не идет в счет, когда сильный стремится к удовлетворению своего честолюбия; что для подобного чудовища преступление, кровосмешение, предательство, гибель целых армий в один день, истребление женщин и детей теряют свое значение, раз только его господство растет, – тогда будем восхищаться поступками этих Борджиа, из которых один был папой и заставлял пресмыкаться пред собой даже государей, а другой настолько свиреп и опасен, что Людовика XII от одного его имени бросало в жар, как бросает в жар и теперь тех, кто читает повествования о совершенных им злодеяниях. 

Читая описание жизни Борджиа, вы на каждом шагу наталкиваетесь на труп. Среди чудовищных пыток, которые изобрели эти похотливые и жестокие умы, телесные наказания с дисциплинарною целью занимали одно из первых мест, если только не самое первое... 

Вот сначала личность Родригеца Борджиа, личность интеллигентная, насмешливая, когда нужно – добродушная. Он нам напоминает немного Людовика XI, столько он употребил настойчивости, часто довольно злостной, чтобы уничтожить власть государей, управлявших мелкими итальянскими государствами. 

«Портрет дворянина» работы Альтобелло Мелоне, 1500—1524 — предполагаемый портрет Чезаре Борджиа (Галерея Академии Каррары, Бергамо)

Когда он познакомился с девицею Ваноцца в 1471 году, он был уже кардиналом, епископом Порто. В молодости он дрался, грабил, искал разных опасных приключений, но потом понял, что только одна Церковь может дать ему положение, которого требовало его от природы ненасытное честолюбие. Вот почему он бросает военную карьеру и поступает в монашеский орден, где и подготовляет избрание в папы Сикста VI при помощи чисто дьявольских интриг; одновременно он работает в пользу избрания в папы и Иннокентия III, сея повсюду раздоры и становясь знаменитостью исключительно благодаря своим скандалам. 

Современная хроника сообщает нам, что Ваноцца из фамилии Катанеи была девушка пылкая и страстная, которая вполне могла влюбиться в этого странного завоевателя, отличавшегося холодной жестокостью и дикой страстью к господству. 

Родригец Борджиа не скрывал своих любовных увлечений с беззаботностью, свойственной натурам сильным, душа которых развращена полной безнравственностью, так как они ставят себя выше всяких человеческих законов. 

Однако Ваноцца, конечно, поняла, что она сама станет жертвой этого бессовестного сердца, а потому решила искать в своей семье защиты от преступлений, которые она предвидела, и забытья своих ошибок, хотя имела от связи с Родригецом трех детей. 

Кардинал Борджиа преследовал ее и успел, как рассказывает современный итальянский историк Брюшарди, настигнуть ее в окрестностях Рима, где она укрылась у одного из своих родственников. Родригец сжег замок, захватил свою любовницу и привез ее в свой дворец, где ночью собрал совет из своих секретарей, епископа Таррижента и священника Мурсии. Но предоставим слово самому историку Брюшарди, хроники которого имеют особенную ценность и оригинальность. Я привожу латинский текст, без малейшего сокращения, сохраняя также ту грубость, которую допустил автор. 

Профильный портрет мужчины из коллекции дворца Венеции в Риме (предполагаемая копия портрета Чезаре Борджиа работы Бартоломео Венето)

«Это был довольно странный совет, собранный будущим папой Александром VI. Трудно себе представить что-нибудь более отвратительное, как бегающие глаза кардинала Мурсии, который никогда не мог посмотреть противнику прямо в глаза, и в то же время вы чувствовали, что он из-под ресниц пронизывает вас насквозь своими глазами. Епископ Таррижента был маленький, подвижный, болтливый, под его медоточивыми речами скрывалась жестокость, отличавшаяся чисто дьявольской изобретательностью. 

Таковы были два аколита кардинала Борджиа, и они втроем заседали на особой эстраде. У подножия их сидело шесть их приверженцев, разодетых в богатые одежды; они-то и должны были судить провинившуюся любовницу, эту несчастную Ваноццу, которая совершенно нагая сидела на дубовом резном стуле, спрятав свое лицо в своих распущенных густых золотистых волосах, дрожа от холода и страха. Это было ужасно и величественно. 

Родригец патетическим голосом, но с невозмутимым выражением на лице изложил подробно свою претензию. Он поведал, как сильно он любил Ваноццу, что трое детей от нее подтверждают это достаточно, и вот, в награду за эту любовь, она не побоялась навлечь на него и его приближенных всевозможные беды. Он особенно напирал на то, что его больше всего возмущает, что эта мать, дочь которой впоследствии должна была испытать ласки Родригеца и продолжить его славу, бросает трех детей. Затем он задал вопрос: какому за это наказанию следует ее подвергнуть? 

Его подчиненные приговорили ее к смерти, думая этим пойти навстречу тайному желанию своего начальника. Но на лице Родригеца появилось недовольное выражение; тогда поднялся кардинал Мурсии. В зале наступила полная тишина, нарушаемая только рыданиями несчастной Ваноццы. 

Кардинал Мурсии прежде всего сослался на то, что Евангелие запрещает убивать, но в конце своей речи он уже не был против казни, оправдываясь своим слишком известным презрением к женщине, но все-таки предложил назначить ей унизительное наказание, но какое именно, он не указал. Родригец после его речи улыбнулся. Епископ Таррижента, который считался большим казуистом, напомнил наиболее известные наказания мирян, подвергавших телесному наказанию, особенно часто употреблявшемуся в наши времена упадка нравов. Все присоединились к его мнению, так как мужчинам хотелось насладиться зрелищем истязания женского тела. 

На этом портрете кисти Пинтуриккьо, как предполагают, запечатлен юный Чезаре

Но тогда в осужденной заговорила фамильная гордость Катанеев; она встала во всем величии своей наготы, и многие теперь еще более порадовались избранному наказанию. Она стала умолять, чтобы ее лучше убили, ползая у ног своего любовника, который, встав с величественно поднятой рукой по направлению к кресту, единственному украшению зала, повторял несколько раз изречение Евангелия о запрещении убивать. Нужно было положить конец этой тяжелой сцене. 

Четыре человека схватили несчастную девушку. Она отчаянно защищалась, царапала их, кусала, но, наконец, утомленная, должна была уступить силе. Согнутая могучими руками, она должна была подставить свой античный круп по направлению своих судей и палачей, у которых, видимо от сладострастия, разгорелись глаза. Здоровеннейший детина, весь одетый в красный костюм, подошел к женщине, держа в руках плеть в несколько хвостов, на концах которых были свинцовые гирьки. 

С первых же ударов раздался дикий, нечеловеческий крик, который, впрочем, не произвел на присутствующих ни малейшего впечатления. Кожа покрылась рядом красных рубцов; таких ударов ей было дано двадцать, когда она не могла уже держаться на ногах и потеряла сознание. Весь ее круп и все ляжки были совершенно обнажены от кожи и представляли сплошной кусок мяса; в таком жалком виде ее унесли в ее комнату». 

Брюшарди, которого я сильно подозреваю в том, что он был в числе шести аколитов, помогавших Родригецу, прибавляет лицемерно, так как в то время, как появились его хроники на латинском языке, Александр VI уже умер, и в Риме царствовал его преемник и заклятый враг Юлий II: «Подобные сцены по приказу священнослужителей, из которых один впоследствии стал даже папой, были бы позорищем для нашей святой апостольской церкви, если бы великий человек, с сердцем возвышенным, не явился бы примером своей жизни и своего высокого характера изгладить гнусное впечатление от десяти лет сплошного разврата и преступлений». 

«Диспут святой Екатерины» — фреска из апартаментов Борджиа

Не забудем, что этот развратник и преступник был одарен умом ясным и как догматик был непревзойден. Мы можем повторить вполне справедливое изречение про него знаменитого французского писателя Жозефа де Меера, который сказал: «Содержание булл этого чудовища вполне непогрешимо». 

Одетый в золото и бархат, на громадном коне, в сопровождении свиты аргузинов, ландскнехтов, навербованных в Швейцарии, кавалергардов, кирасы которых на солнце горели тысячами огней, и трех тысяч пехотинцев в желтых и красных мундирах, вот он – Цезарь Борджиа, со своей армией вступающий в добрый городок Шинон, чтобы встретить торжественно Людовика XII и заключить с ним разбойнический договор. Сын Александра VI настолько был убежден в необходимости невероятной роскошью ослепить французского короля, что его лошадь, а также лошади его свиты были подкованы серебряными и золотыми подковами, причем так, что, проходя по улицам города, они расковывались и теряли подковы, из-за которых народ вступал в драку, чтобы завладеть драгоценностями, с таким презрением бросаемыми. 

Людовик XII уверовал в могущество этого принца, дал ему полк, двадцать тысяч луидоров и руку Шарлотты, дочери Жана Альбера, короля Наварры. И вот человек, олицетворивший в своем лице наиболее удачное воплощение дьявола на земле, вошел в семью будущего французского короля Генриха IV. 

Завоевание Романьи есть сплошной ряд сцен невероятных жестокостей и истязаний, между которыми флагелляция занимает первое место. 

Когда Цезарь вступил в город Форли, который защищала Катерина Сфорца, он захватил в плен эту принцессу, по словам современных хроникеров, «красивую, как архангел Гавриил». На городской площади он собственноручно поднял ей платье с юбками и, обнажив круп, стал шлепать по нему рукой в железной перчатке на глазах всего своего войска, которое замерло в восторге при виде подобного зрелища. 

В 1500 году он берет город Римини, принадлежавший Пандольфу Малатеста. 

История жизни  Цезаря Борджиа

Сопротивление было продолжительное и упорное, так что Цезарю пришлось потерять довольно много своих солдат. Понятно, что наводнение города армией победителей вызвало беспорядки и насилия, неизбежные в таких случаях, особенно если это была армия Цезаря Борджиа. Однако, покидая город, чтобы отправиться в Фаенцу, Цезарь, наместник папы, приглашает своего пленника – Малатеста, с которым, впрочем, внешне он находится в превосходных отношениях, на большое празднество; по его словам, он хочет изгладить следы пролитой крови. Все войска в парадной форме проходят церемониальным маршем при блеске лучей яркого солнца Италии, затем следуют идиллические сцены национальных танцев, так как этот утонченный развратник временами любил освежать свои чувства созерцанием пляшущих добродетельных крестьянских парней и девок. 

Государства Италии в 1494 году

В заключение праздника двенадцать совершенно нагих женщин с масками на лицах, в цепях, каждая между двух солдат, были приведены на площадь перед дворцом, откуда с балкона Цезарь Борджиа, имея около себя Малатеста, любовался этим апофеозом. 

Со всех двенадцати женщин срывают маски, и Малатеста узнает среди них свою жену, двух своих дочерей и девять девушек – фрейлин. Приносятся ворохи розог, и по приказанию Цезаря несчастных начинают пороть, пока они не представляют куски окровавленного мяса. Несчастный Малатеста ползает у ног Цезаря, умоляя прекратить истязание и лучше велеть убить всех их, а также и его самого. Цезарь не обращает никакого внимания, продолжая самодовольно улыбаться, тогда взбешенный Малатеста плюет ему прямо в лицо, но Борджиа только презрительно вытирает лицо рукой. 

Все знают, что Лукреция и Цезарь были в связи. По этому поводу было написано много и еще больше выдумано. Однако действительность превзошла даже все то, что могло создать человеческое воображение. Если мы начинаем копаться в любовных увлечениях этих двух чудовищ, то на каждом шагу наталкиваемся на припадки полового бешенства и самого ужасного садизма. 

Лукреция, обладавшая величественной красотой и невероятным половым аппетитом, смело должна быть причислена к разряду знаменитых античных сладострастных женщин, вроде Мессалины и ей подобных. Сперва она увлекается двумя своими братьями и вступает с ними в связь, впрочем, заметно отдавая предпочтение Цезарю, которого пылкость, изящество и высокие политические цели очаровывали ее гораздо сильнее. 

Убийство брата ее – Франсуа – было совершено во время одной из тех итальянских оргий, которые были особенно тогда в моде при дворах владетельных особ. Лукреция, совершенно нагая, как и другие участники и участницы пира, должна была страстными ласками усыпить постоянную подозрительность Франсуа. Она собственноручно влила яд, приготовленный Цезарем, в бокал Франсуа и с милым жестом влюбленной женщины протянула его своей жертве. В ту минуту, когда Франсуа, выпив напиток, побледнел и встал, чтобы громогласно заявить, что его отравили, Лукреция страстно обняла его и горячими поцелуями старалась заглушить предсмертные стоны до тех пор, пока в ее объятиях не был уже холодный труп несчастного. 

При дворе ее отца интриги, кровосмесительство и флагелляция с сладострастною целью играли главную роль. 

Фрагмент с императором из фрески «Диспут святой Екатерины» из аппартаментов Борджиа (предполагаемый портрет Чезаре Борджиа)

Сперва Лукреция выходит замуж за Жана Сфорца, сеньора Пизаро, но вскоре заставляет своего отца уничтожить ее брак под предлогом бессилия мужа. Впрочем, она сама наказывает мужа за бессилие, приказывая задушить его в своей кровати. На другой год она вступает в законный брак с герцогом де Бизалья, незаконным сыном короля неаполитанского Альфонса II. 

Герцог испугался разделить участь своего предшественника, разъехался с Лукрецией и потребовал развода, который ему легко дали, но она за такую выходку отмстила ему тем, что завлекла в западню, где его закололи шпагой перед базиликой Св. Петра, в то время как его отец, по обыкновению, присутствовал на торжественной обедне. Господствуя вполне в папском дворце, она устраивала в нем ежедневные оргии. Современный хроникер Муратор сообщает об этом любопытном факте так: «Когда Александру VI нужно было уехать куда-нибудь на продолжительное время, он передавал бразды правления Лукреции, которая пользовалась своей властью исключительно в интересах удовлетворения своего ненасытного сладострастия.

Во время парадного ужина она заставляла перед ее гостями танцевать пятьдесят хорошеньких, совсем еще юных, обнаженных девушек, поощряя довольно ценными премиями наиболее отличившихся в сладострастных движениях. Сама же она в это время находилась всегда в объятиях своей возлюбленной, наслаждаясь сафическими удовольствиями. Затем, в конце ужина, она приказывала подать на блюде на стол пятнадцатилетнего мальчика, принадлежащего обыкновенно к одной из аристократических фамилий Италии и захваченного Цезарем в одно из его разбойнических нападений.

Тогда два здоровяка насиловали юношу на глазах гостей, чтобы подобным зрелищем сильнее возбудить их половое сладострастие. Наконец, чтобы подобное гнусное преступление не могло быть открыто, несчастного ребенка растягивали на скамейке и пороли насмерть розгами или плетьми. Все это, чтобы очаровать своих гостей и видом такого кровавого зрелища усилить страстность их объятий». 

По одному из тех странных стечений обстоятельств, которые так нередки, Лукреции суждено было на склоне своей жизни стать покровительницей литературы и искусства при дворце герцога Феррары, Альфонса Дестэ, который был ей третьим и последним мужем. Но протеже ее становились в то же самое время ее любовниками; между ними особенно был известен как замечательный ученый итальянский кардинал Бембо. 

Дж. Кольер. «Бокал вина от Чезаре Борджиа» (1893).

Посмотрим, как окончил свое существование Цезарь Борджиа, этот беззастенчивый авантюрист, наводивший в течение десяти лет ужас и трепет на всю Италию, начиная от Рима и до Венеции. 

Когда в 1502 году умер Александр VI, выпив по ошибке яд, приготовленный им для своих врагов, звезда Борджиа совсем померкла. Все те, которые были жертвами их жестокости и порочности, соединились вместе, чтобы изгнать этого последнего отпрыска ненавистного рода. Цезарь теперь уже не блестящий вельможа, перед которым все трепетали, а отлученный от церкви новым папой беглец, скрывающийся от висящего над его головой приговора; теперь он скрывается при дворе вице-короля неаполитанского после того, как принужден был уступить все свое состояние в пользу церкви, чтобы такой ценой спасти себе жизнь.

Столь же трусливый, как и жестокий, он вымаливает себе приют у своего шурина – короля Наварры. Последний, боявшийся его и более, чем кто-либо, желавший исчезновения, посылает его сражаться с кастиллянцами. Тут, во время осады Пармы, шальная пуля смертельно его ранит. Во время предсмертной агонии он произносит ругательства и проклятия, внушая ужас и отвращение окружающим даже в последние минуты своей жизни. 

Замок Ла-Мота, где был заключен Чезаре Борджиа