Давно я не был в этих краях! Лет, эдак, сорок. А ведь здесь прошло мое детство. И вот судьба вновь бросила меня сюда - командировка...
Оставив вещи в простенькой гостинице, я сразу рванул по знакомому адресу.
В маленьких городках все не так, как в Москве. Само время здесь течет по-особенному, люди и обстановка меняются серьезно и неспешно. Конечно, новое наступает и здесь. Появились новостройки, больше стало автомашин, молодежь ярко одета и громкоголоса. Старики, однако, те же. Как и были в то, мое голопузое время.
Вот и улица. Дом, где я вырос, стоит все еще крепкий, но уже с заколоченными окнами, готов к сносу. Вовремя  я - поодаль тарахтит бульдозер, сносит соседнее здание – старую спичечную фабрику. Давно, еще когда я тут под стол бегал, её закрыли. Никому не нужная, пустая и потому таинственная, она манила нас как магнит. Попасть туда мы так и не смогли. Вход охранял старик сторож, окна наглухо замуровали кирпичом.
А еще ходили слухи, что там не все чисто, будто бы видели чужих людей, странно одетых и бесследно пропадающих в больших выездных воротах, закрытых навсегда на огромный замок. Эти ворота мне спать не давали - что там? Вот бы туда проникнуть! Не удалось. Так и осталось мечтой.
Поэтому сейчас я не стерпел и сначала спустился в развалины фабрики с той, уже развороченной, неизвестной мне стороны. Ворота  здесь были такие же огромные, но запоров не было. Неизвестно зачем я толкнул тяжелую створку, и она вдруг поддалась! Нажал сильнее. Ворота, заскрежетав,  открылись, за ними я обнаружил какую-то странную то ли материю, то ли пелену, перекрывавшую проход.
С трудом я протащил себя сквозь неё и сразу же увидел свой дом напротив. Но что-то было не так. Окна светились! Легкий ветерок колыхал занавески, из-за них слышались тихие голоса, музыка.
Я выбежал на улицу и остолбенел. Мимо меня шли люди, которых я хорошо знал! Вот, широко шагая, пронесся по своим милицейским делам наш участковый Петр Игнатьич.  Ему, шутя, поклонился чуть-ли не в пояс, бич нашего двора, хулиган Митька Косой. Молодая мать, Нинка Четвертинка, прозванная так не за пристрастие к спиртному, а за малый свой рост,  катила коляску в парк…
Стряхнул мое оцепенение громкий гудок сзади,  я еле успел выскочить из-под колес зеленого москвича дяди Пети, нашего соседа, детского доктора. Он занимался частной практикой и частенько лечил  мои хвори по просьбе матери.
Внезапно отворилась огромная дверь парадного подъезда моего дома, и по каменным сбитым ступенькам крыльца сбежал пацан лет двенадцати. Курносый, долговязый и конечно лохматый, то есть я! Он достал из кармана мыльницу-приемник, сунул в него кусок жесткой проволоки (спица с велосипедного колеса – я-то знал!) и стал крутить настройку. Звук приемника был препаршивейший, но паренек им явно наслаждался. Еще бы, ведь это я сам его спаял!  Таких даже еще в магазинах тогда не было! С короткими волнами, с 13 метров!
- Видал, дядь! Сам сделал! – похвастался он, заметив меня, и счастливо улыбнулся – правда, громко орет!
-Правда - согласился я. - А тебя случайно не Мишей зовут?
- Ага! Меня тут многие знают. Я тут всем радио чиню и даже телики уже могу. У вас тоже что-то сломалось?
- Нет. Я по другому поводу. Просто я когда-то, давно, жил здесь – на ходу сочинял я (хотя, вроде бы и не очень сочинял…) – в этом самом доме. Вот, решил зайти, вспомнить детство. А жил я именно в твоей квартире, номер три на втором этаже. Не разрешишь зайти, посмотреть – очень хочется вспомнить!
- Раз плюнуть – ответил пацан – айда!  - И потащил меня в подъезд, потом по широкой лестнице наверх…
А я не хотел торопиться! Я хотел остановиться, погладить рукой знакомые перила, почитать надписи на давно небеленых стенах, рассмотреть паутину на старых стеклах…
Мой проводник открыл дверь большущим ключом и провел меня через огромную прихожую коммуналки, заставленную кухонными столиками жильцов, неказистыми шкафами и ведрами, с нанесенной еще с утра с уличной колонки, водой.
Открылась заветная дверь, и я очутился в родной комнатушке, добрую половину которой занимала печка-буржуйка, а все остальное было отдано под три стула, кровать, раскладушку и ободранный круглый стол.
 За столом сидели двое. Молодые и здоровые. И счастливые, не смотря ни на что. Ведь их главным счастьем был я! Ну, не я сейчас, а тот вихрастый пацан.
- Пап! Мам! – заорал пацан – Я этого дядю привел потому, что он раньше нас жил здесь. Когда маленький был. Можно ему здесь все посмотреть - то время вспомнить?
Навстречу радушно поднялись бесконечно дорогие мне мужчина и женщина.
Как я не разрыдался, не могу понять! Наверное, помогла нереальность происходящего. А может и возраст - ведь мне за пятьдесят  уже. Солидность появилась, умение держать себя в руках.
- Здравствуйте! – с комком в горле начал я – Меня зовут Михаил, как и вашего сына. Я давно когда-то жил здесь, в этой самой комнате. Еду вот из Москвы, решил зайти, вспомнить. Можно?
- Отчего ж нельзя, мил-человек. Конечно можно – ответил отец. Мать молча кивнула, она была занята штопкой очередных мною порванных носков.
Я быстро осмотрелся – все знакомо, как вчера! Ничего, оказывается, не забылось!
Вот старый венский стул. Вечно он качается, как его не укреплял отец. Вот ламповая магнитола, любовно сделанная отцом из трофейного немецкого приемника и магнитофонной «протяжки», которую отец самолично придумал и выточил на токарном станке на работе. А головки и электроника - от магнитофона Эльфа, его переделал и отладил уже я.
Посреди комнаты, сбоку - дверь на терраску, где были мои владения. Стол с паяльником и разбросанными радиодеталями: лампами, первыми транзисторами, сопротивлениями… Тут же стояли разобранный приемник и самый настоящий телевизор КВН, который я нашел на свалке и сумел-таки  восстановить!
- Дядя Миша! – похвастался мне я маленький – а этот телик  я сам починил! Думал не выйдет, а получилось!
- Я знаю! – ответил я и испугался, что «прокололся». Но, к счастью, на это не обратили внимания. Отец с улыбкой подошел к сыну, ласково потрепал его (меня!) по вихрам, и явно гордясь, подтвердил – Точно! Сам все сделал. Он у нас к радио шибко способный, будет теперь у нас в семье инженер!
Глядя жадным взором по сторонам, я старался охватить все, понял, что не получится и вдруг решился!
- А что, если я тоже ваш сын! Вернее, не тоже, а тот же, только из будущего! Миша, ты ведь знаешь ту таинственную дверь на старой фабрике! Ты так хотел… хочешь ее открыть! А я сегодня сделал это, только с другой стороны. Из твоего будущего. Я знаю – этого не бывает! Но вот случилось! Отец! Мама! Я так рад этому! Мне так вас там не хватает…
Я заметил, как странно напряглась мать, как отец прижал к себе сына, явно защищая его от меня.
- Не надо так говорить – с укором сказал отец – Зачем пугать ребенка, женщину. Если это шутка, то плохая и неудачная!
- Но это правда! – сорвался на крик я – оказывается, это возможно. Это чудо какое-то! Я снова в детстве, снова с вами! Снова дома!
- Прекратите – выпрямился отец – это уже не смешно! Этим не шутят!
Вдруг его лицо понимающе смягчилось – Вы, наверное, не совсем здоровы? Вам нехорошо? Может позвать врача?
Посмотрев в испуганные глаза матери, я сник – Да, наверное, вы правы. Извините, я что-то не то сказал. Я очень устал с дороги. Я пойду. Простите и прощайте…
Я вышел из комнаты, из квартиры, спустился по лестнице, в которой помнил каждую ступеньку, вышел наружу и нервно закурил у подъезда. Мимо шли люди. Знакомые люди – мы ведь всех тогда знали в городке. Прошел, даже не взглянув, отец моего лучшего друга Борьки, Григорий Савельевич. Меня, тутошнего, он точно бы окликнул!
Проехал на велике одноклассник Васёк. Тоже меня не узнал! А с Григорием Савельевичем поздоровался. Все здесь свои, а я им чужой. Лишний! Для чего я здесь?! Вот тебе и чудо!
Сзади хлопнула дверь, я оглянулся – вышел отец. Подошел ко мне, тоже закурил. Потом вдруг спросил – То, что вы наговорили сейчас – правда?
- Чистая правда - махнул я рукой - но она оказывается здесь никому не нужна!
- Стой! – прервал отец – дай-ка руку. Это у тебя откуда?
Он ткнул в уродливый шрам на моем мизинце.
- Это мы с тобой, отец, велосипед чинили, и я не успел руку отдернуть, когда ты цепь провернул.
Отец вздрогнул –  Это все-таки ты… Прости… сын, что так все вышло. Пойми и прости… Ведь не бывает так. Не должно быть.
Да.., а ты теперь постарше меня будешь. И возможно, больше меня понимаешь в жизни. А я-то тебя учу!...  Можно спросить - как там ты? Все хорошо? Ты счастлив? Я правильно тебя растил?... Я могу быть за тебя спокоен?
- Все хорошо, отец! Я инженер. По электронике. Как вы и мечтали. Делаю спутники. Да, ты же не знаешь этого еще! Их ракетами в космос вокруг земли запускают.  Фотографируют оттуда и телевидение тоже через них. Уже и на Луну слетали! Что еше? Женат, дети – сын и дочь. Сын, внук твой – на тебя очень похож. Все путем! Только тебя с мамой порой не хватает! Совета твоего. Руки твоей на плече…
- Ладно, Мишка. Ты нюни-то не распускай! Мы ж мужики! – блеснул слезой отец. Потом вздохнул – Все-то ты знаешь, стало быть. И когда мы, того… И кто раньше, я или мать… Нет! Не говори! Не надо, не хочу этого знать! Трудно жить, когда знаешь, что это все уже прошлое... Ладно, иди. Спасибо, что зашел… Глупо немного вышло, но я рад! Матери и тебе, малому, ничего не скажу – чего теребить зря. Прощай!
Мы обнялись. Потом он вдруг снял с руки и протянул мне свои часы, предмет моего детского восхищения – Возьми! Будет тебе память, о встрече!
Отец нервно отбросил папиросу, повернулся и, не оглядываясь, скрылся в подъезде, а я внезапно отчетливо вспомнил, как давным-давно мать распекала отца за потерянные им  дорогие часы,  а тот неловко оправдывался, мол ремешок был старый, порвался видать....
        Я еще раз оглядел дом, двор и побрел к старым фабричным воротам. Они оказались приоткрыты, но закрылись, лишь только я оказался по ту их сторону.
Полностью опустошенный, я шел прочь и вдруг услышал грохот за спиной. Оглянулся. Бульдозерист весело махал мне кепкой:
– Всё! Конец фабрике! Теперь новый дом строить будем!  Кто-то здесь обязательно свое счастье найдет!
Я кивнул – да, обязательно…
Было это или не было? Детство показалось на мгновение и ушло навсегда.
Но есть свидетельство - отцовские часы у меня на столе.
  Несмотря на свой возраст, они так же исправно отсчитывают время –
время, которое все больше и больше разделяет меня и мое Детство…