Евгений Владимирович Аксёнов родился в 1945 году в Москве. Окончил училище парикмахерского искусства. Служил в армии на Дальнем Востоке. Работал водителем на Гостелерадио. Публиковался в газете «Вечерняя Москва». Умер в 2012 году.

Предисловие

В центре Москвы, в Театральном проезде, во дворе Хлудовского торгового дома, ныне здание Департамента транспорта России, находились столь популярные у ценителей хорошего пара Центральные бани. Два трёхэтажных корпуса бань — западный (левый) и восточный (правый) — составляют единый уникальный архитектурный ансамбль, аналога которому на сегодняшний день в Москве просто нет. Ещё в 1912 году, после гибели «Титаника», кто-то из посетителей бань заметил, что если приглядеться, то западный (левый) корпус напоминает пароход, и это строение москвичи прозвали «Титаником». К тому же над западным зданием была маленькая пристройка для лифтового оборудования, а над ней возвышался громоотвод, очень похожий на мачту, и создавалось впечатление, что это не кирпичная пристройка, а капитанская рубка корабля, отшвартовавшегося от причала — восточного (правого) здания.

В 1918 году рабочие демонтировали лифт, проработавший 25 лет, всю лифтовую технику на четвёртом этаже западного здания увезли в неизвестном направлении под конвоем латышских стрелков. Позже в Центральных банях досужие посетители поговаривали, что лифт украл Ленин для своего бункера в Московском Кремле, но документального подтверждения этому я не нашёл. Но к лифту и Ленину мы ещё вернемся.

Сама лифтовая пристройка долго не пустовала. Сначала в ней был склад, а затем мой дед по отцовской линии, будучи в те годы одним из первых комиссаров Центральных бань (была и такая должность), с разрешения местного райкома партии переехал в эту «капитанскую рубку» вместе со всей семьёй и обосновался там в двух комнатах, а чуть позже туда же переехал и его заместитель — Леонид Афиногенов. Райком партии специальным решением присвоил этой новой трёхкомнатной коммунальной квартире номер 26. Вот в этой «коммуналке» я и появился на свет в августе 1945 года.

В 1950 году мои родители в одной из комнат с западной стороны прорубили окно. Наши соседи сразу заметили, что это не иначе как окно в Европу. И действительно, в нескольких десятках метров была сама «Европа» — шикарная гостиница. Из комнаты стали видны не только крыша «Европы», но и крыши Малого и Большого театров.

В 1956 году мое здоровье немного ухудшилось, и врачи мне дали путёвку на четырёхмесячное профилактическое лечение в Лесной школе № 5, что находилась на территории усадьбы Любвино в Рузском районе Московской области, рядом с посёлком Тучково, километрах в восьмидесяти от Москвы.

Некоторые работники Лесной школы ещё помнили Любовь Герасимовну, бывшую хозяйку этой усадьбы, и поминали её добрым словом, поскольку она давала работу местным жителям, деньгами помогала многодетным семьям, особенно заботилась о больных детях, и некоторых даже взяла к себе в дом. Во дворце, кроме хозяйки, жили две многодетные вдовы, которые убирались в помещениях. И чистота во дворце и даже в пристройках была идеальной. Вдовы посуду мыли постоянно, даже если ею не пользовались.

О самом хозяине усадьбы — Николае Михайловиче Пыльцове, присяжном поверенном, местные жители отзывались очень плохо. Из-за его жадности крестьяне в 1917 году едва не сожгли усадьбу. Спасло то, что в тот год там жили дети солдат, погибших на Первой мировой войне. Ну, а позже, в 1924 году, там была открыта Лесная школа для больных детей.

Одна пожилая учительница помнила имя архитектора, руководившего строительством усадьбы, — Адольф Эрнстович Эрихсон, поскольку с самого начала строительства он квартировал в их доме. Женщина помнила, что у архитектора был большой морской бинокль, и в редкие свободные часы он с удовольствием осматривал окрестности. При этом всегда замечал, что виды Швейцарии меркнут в сравнении с уникальными местами Подмосковья. И даже после окончания строительства Эрихсон ещё несколько раз приезжал в усадьбу погостить, и, со слов учительницы, многие местные жители видели его всё с тем же биноклем в руках.

По возвращении в Москву от своей тёти я узнал, что название Любвино усадьба получила по имени ее хозяйки — Любы Пыльцовой, младшей дочери текстильного олигарха Герасима Хлудова. В свое время именно она вместе со своими тремя старшими сёстрами открыла в Москве Центральные бани. А позже тётя показала и дневники моего деда Ивана Аксёнова. Именно Любовь Герасимовна Пыльцова посоветовала моему деду вести дневник, в котором описывать всё, связанное с Центральными банями.

Дневник начинается словами пушкинских строк: «Унылая пора, очей очарованье...» Дедушка начал своё повествование с рассказа о своём пребывании в усадьбе Любвино. Каждую осень, начиная с 1911 года, в течение трёх лет подряд он вместе с другими специалистами из Центральных бань, а также Ярцевской и Егорьевской фабрик налаживал отопление во всех усадебных постройках, которых было там не менее пятидесяти.

Московский бомонд тех лет уникальный дворец окрестил «Летящим белым чудом».

Кстати, тучковские крестьяне, кроме земледелия, заготавливали для хлудовских предприятий лес для дров. Брёвна по Москве-реке плотами доставляли на специальные дровяные склады в районе Красной Пресни. И заодно тучковцы поставляли в Москву особые банные веники — берёзовые с дубовой начинкой.

Так постепенно я начал интересоваться историей Центральных бань и за 50 лет собрал весьма интересную информацию, прямо или косвенно связанную с этими банями. Осталось только написать рассказ об этом. За основу повествования я взял дневник деда Ивана Аксёнова и добавил всё, что узнал из рассказов родных, соседей, работников бань и из архивных документов.

Мой рассказ — это не монография и тем более не литературное произведение, а, скорее, письменное изложение событий, напрямую связанных с московскими Центральными банями. Ещё одна причина к написанию — это публикация в различных СМИ, мягко сказать, не совсем достоверной информации из истории Центральных бань. Возьмите, к примеру, журнал «Наука и жизнь», № 6 за 1993 год, где в статье «Памятные места Неглинной улицы» автор, Виктор Васильевич Сорокин, пишет о трёх сёстрах Хлудовых, основавших Центральные бани. Не только автор, но и сотрудники этого журнала не соизволили даже заглянуть в Большую советскую энциклопедию (БСЭ), где перечисляются все четыре сестры-наследницы. Со слов В.В. Сорокина получается, что Центральные бани построил некий Л.П. Кекушев. Но если быть точным, на самом деле Центральные бани построили 1370 инженеров, техников и рабочих 32 специальностей на деньги сестёр Хлудовых, по проекту архитектора Семёна Семёновича Эйбушитца. А также художники под руководством инженера-архитектора — и вот это точно — Льва Николаевича Кекушева, которому принадлежит также проект бассейна и целый ряд некоторых технических и художественных новшеств того времени.

С какого потолка автор дал другое отчество Льву Николаевичу Кекушеву, а в фамилии зодчего Эйбушитца пропала буква «т» и т.д.? Только в той статье я насчитал 13 таких ошибок! А сколько таких статей с ошибками в других газетах и журналах довелось прочесть за полвека!

Сразу скажу, что был ещё один серьезный повод для этого повествования, но об этом в самом его конце.

1

Официальное открытие Центральных бань состоялось 28 апреля (10 мая) 1893 года. Первоначально по документам они значились как Русско-китайские, но вскоре после официального открытия Хлудовы их переименовали, и стали бани называться Центральными. Но москвичи, как-то сразу их полюбившие, ещё долго называли бани Хлудовскими. Говоря о названиях бань, нельзя не вспомнить следующую историю. После открытия из Лондона пришла почтовая посылка с запасными частями для главного котла, и в адресе по-французски, а это международный почтовый язык, было написано мелким шрифтом имя директора и все три названия бань — Хлудовские, Русско-китайские, Центральные — и крупным готическим шрифтом четыре фамилии (по мужьям) их владелиц. Может, это была шутка в английской манере? Не знаю. Но крышка от этого ящика сразу стала реликвией, и её довольно долго хранили в бухгалтерии. Несколько позже завсегдатаи рассказывали, что сама хозяйка Сандуновских бань, госпожа Вера Ивановна Фирсанова, специально заходила в бухгалтерию, чтобы посмотреть надписи на этой крышке, но об этой даме чуть позже.

Центральные бани поначалу большого дохода не приносили и были просто подарком владельцев москвичам и гостям Первопрестольной. Окупились они лишь через 11 лет.

Во всех разрядах бань был отдельный душ, где с определенной частотой менялась температура воды, то прохладная, то тёплая, и это было не единственное новшество. При Центральных банях для удобства посетителей работала механическая прачечная.

На втором этаже в Высшем разряде мужского отделения находился круглый бассейн, по краям которого были установлены четыре большие скульптуры «античного» стиля. Это первый в Москве бассейн такого размера, да ещё на довольно большой высоте от земли. Находились даже желающие платить деньги, чтобы посмотреть, на чём все-таки держится такая тяжесть. И тогда, и сейчас мало кто знает, что на месте, где построили бассейн, раньше стояла колокольня и фундамент там весьма прочный. Сам бассейн сохранился по сей день, правда, воды в нём уже давно нет, поскольку служит он банкетным залом при ресторане.

Однако жизнь иногда диктует не совсем стандартные решения, а время подтверждает их правильность. Идея постройки бассейна в Центральных банях принадлежала главному архитектору Семёну Семёновичу Эйбушитцу. Для воплощения этой идеи в жизнь Семён Семёнович пригласил из Петербурга представителя русской школы модерна инженера-архитектора Льва Николаевича Кекушева, и они сделали совместный проект бассейна. К созданию вышеупомянутых скульптур и отделки всего интерьера Центральных бань Лев Николаевич привлёк весьма своеобразного художника Альфреда Томашко, чеха по национальности, но православного. Томашко, в свою очередь, нанял с десяток подмастерьев, при помощи которых довольно быстро выполнял любое задание архитекторов, причём весьма творчески.

Для Кекушева это был один из первых реализованных в Москве проектов.

Этот же инженер сам произвёл расчёты и соорудил довольно внушительную центрифугу для банных веников. Дело в том, что во всех московских банях в те годы проблемой номер один было, куда девать такое огромное количество использованных веников. Ведь к концу рабочего дня во дворе вырастала гора мокрых веток, которые надо было как-то утилизировать.

Инженер Лев Кекушев вместе с главным архитектором строительства нашли выход: они решили с помощью паровой центрифуги выжимать из веников воду, как в современных стиральных машинах, а затем малыми партиями сжигать их вместе с дровами в главном котле. Кекушев создал также и машину для колки дров, работающую при помощи пара, и эта установка проработала в первозданном виде до 1931 года, затем на неё поставили электромотор, и машина исправно колола дрова аж до 1953 года, пока главный котёл не перевели на газ.

В левом (западном) здании Центральных бань в начале 1893 года немецкая фирма «Сименс и Гальске» устанавливает первый в городе общественный лифт, в основном для посетителей отдельных номеров третьего этажа. В городе уже работали лифты на электрической тяге, но все они были персональными.

Лев Кекушев учёл возможные перебои с электричеством и, чтобы люди не застряли в лифте, усовершенствовал всю лифтовую систему тяги так, что лифт продолжал поднимать пассажиров даже при полном отключении электричества. В самой фирме-изготовителе об этом усовершенствовании узнали лишь через 20 лет — в 1913 году, во время капитального ремонта, в котором Лев Кекушев принимал самое активное участие. Тогда из Германии специально приехали три инженера-конструктора, дабы своими глазами видеть этот лифт в работе.

За усовершенствование лифтового оборудования в начале 1914 года фирма «Сименс и Гальске» выдала Льву Кекушеву огромную премию, как позже говорили в Центральных банях: «За немецкую блоху, кою Лёва подковал».

Один из создателей русского модерна Л.Н. Кекушев построил дом наследниц Хлудовых на Моховой, 4 (1894-1896)

Кстати, немецкая фирма сразу применила изобретение Кекушева в США, где в те годы устанавливала свои лифты в высотных зданиях. Патент на техническое усовершенствование лифтового оборудования немецкие инженеры, присутствовавшие во время капитального ремонта лифта, оформили на себя, но с позволения Льва Николаевича. Он сам об этом рассказывал в банях много раз.

После октябрьского переворота Лев Николаевич Кекушев страдал одышкой и нигде не работал, но Центральные бани посещал регулярно до 1919 года.

В отличие от машины для колки дров, лифт проработал до лета 1918 года, затем был национализирован и демонтирован.

Примерно за неделю до демонтажа лифта соседний дом № 3, что по Театральному проезду, бывший Торговый дом Хлудова, посетил Владимир Ильич Ульянов (Ленин). В тот день в этом здании проходило собрание московских водопроводчиков. Только не путайте инженерно-технических работников с сантехниками. Впервые в Москве возникла ситуация, когда надо было подготовить и согласовать графики веерного отключения воды в жилых домах и некоторых предприятиях на случай проблем с электричеством.

Ленину кто-то, видимо, доложил об этом мероприятии, и он явно захотел придать этому собранию политическую окраску. Появившись неожиданно, сразу назвал собрание съездом, а заодно толкнул очередную бредовую речь о построении коммунизма на всей планете. Вместо конкретной помощи Ленин, обругав мировой капитализм, обещал уже в ближайшие дни дать заказ на изготовление десяти унитазов из чистого золота и попросил установить их на Красной площади, возле Кремлёвской стены, поскольку это «архиважно» и «архинужно» для пролетариев всего мира.

Через несколько лет именно там Ленину поставят Мавзолей, но в тот момент он об этом не знал. Владимир Ильич, видимо, не понимал, кому он это говорит, ведь в зале находились люди в основном с высшим техническим образованием и очень хорошо знавшие, что ещё нужно к этим унитазам, да ещё в то время, когда половина специалистов на фронте, а все основные запчасти в большом дефиците. Если ещё учесть стоимость очистных сооружений, то легко подсчитать себестоимость установки десяти унитазов рядом с Кремлёвской стеной, напротив Верхних торговых рядов, будущего ГУМа.

Естественно, что Ленина сначала освистали, но, учитывая его статус и возможные последствия, культурно послали вождя в баню. Владимир Ильич, как известно, очень не любил, когда его ругают, и сразу оскорбился, а затем покинул собрание через запасной выход хлудовского дома и оказался во дворе Центральных бань, но не сел в свою персональную машину, а неожиданно пошёл куда посылали — в баню, благо рядом. Естественно, что его личная охрана быстро организовала посещение отдельного номера на третьем этаже западного корпуса.

С кем он мылся, мне уточнить не удалось, а вот поднимался вождь на третий этаж и спускался в единственном при бане лифте — это точно. В тот день, на этом собрании, или съезде, присутствовали два инженера Центральных бань, а возле лифта дежурил вахтёр по кличке Фонарь. Такую кличку ему дали за необычно высокий рост, и он, естественно, запомнил «высокого гостя» с низким ростом. К тому же через неделю этот общественный лифт был демонтирован и вывезен в неизвестном направлении. Все три сотрудника бань запомнили гостя ещё и потому, что так картавить мог только Ленин. Так что ошибки быть не может.

Кроме этих трёх человек, рассказавших о посещении Лениным собрания в доме Хлудовых, а затем номера Центральных бань, очень много людей видели во дворе новую автомашину весьма известной английской фирмы. В тот год во всей Москве их было всего несколько штук, и было невозможно скрыть от народа, кто на них ездил. Правда, самого Ленина в лицо ещё мало кто знал.

Вскоре, как и предвидели участники того самого собрания или съезда, начались в Москве проблемы с электроэнергией и, соответственно, с водой. Так продолжалось почти 13 лет подряд. Причём все эти годы большевики умудрялись обвинять в этом мировой капитализм, но серьёзных мер не предпринимали, хотя электростанций построили немало — в частности, в 1925 году под Москвой — Шатурскую ГРЭС, работавшую на местном торфе. С 1926 по 1931 год Центральные бани пользовались электричеством именно от этой станции.

Справедливости ради надо отдать должное Иосифу Виссарионовичу Сталину, коему, видимо, надоели все эти проблемы со светом, и он не стал дожидаться светлого будущего, а просто в 1930 году, используя партийную власть, надавил на нужные рычаги — и в течение года проблемы со светом в Москве были решены.

В принципе, проблема была не с электричеством, а в правильном его распределении между потребителями. Однако из-за резкого развития в столице промышленности с водой действительно возникла очень серьезная проблема. В начале 30-х годов воды в Москве-реке с каждым годом становилось всё меньше и меньше. В районе Кремля реку можно было спокойно перейти вброд. Появилась необходимость в постройке водоканала от верховья Волги к столице.

Сталин в план реализации этой идеи, как говорили в Центральных банях, «вцепился зубами».

Зимой 1933/34 годов в мужском отделении Высшего разряда Центральных бань стали собираться небольшие группы людей, в основном из числа побывавших на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Эти люди вели разговоры и даже спорили о ходе строительства водоканала Москва–Волга. Основной темой дискуссий была механизация ручного труда на земляных работах и возможности применения тяжёлой техники, которой тогда в стране, по сути, не было, для строительства нового канала.

Люди к тому времени накопили определённый опыт и стали очень осторожными в своих беседах, поэтому руководителей страны и коммунистическую партию вместе с её верхушкой не ругали, а, наоборот, даже хвалили. Ведь действительно канал очень нужен городу. Лучшего места, чем баня, для таких дискуссий просто не найти. Эти группы людей очень осторожно, как бы инициатива снизу, стали доказывать партийным руководителям, а также директорам заводов, фабрик и другим всесильным людям, что тяжёлой техникой можно ускорить всё строительство канала Москва–Волга и тем самым принести партии и государству огромную пользу назло мировому капитализму.

Может, были в нашей стране и другие группы поддержки прогресса, но я отталкиваюсь от рассказов старых работников Центральных бань и того факта, что уже в 1935 году на строительство водоканала Москва–Волга пригнали более 200 паровозов и столько же экскаваторов, а общее количество грузовиков уже через год было доведено до трех тысяч. Вряд ли Сталину такое в голову могло прийти, но возражать против применения техники он просто не решился. Единственная инициатива, которая абсолютно точно принадлежит лично Иосифу Виссарионовичу, — это привлечение к работе цыган для пайки и лужения металлических барельефов и скульптур, устанавливаемых на гидросооружениях вдоль всего канала. И тут можно предположить, что до Сталина дошла молва о мастерстве и профессионализме цыган-лудильщиков, работавших при Центральных банях со времён их открытия.

Дело в том, что от употребления тазы стали трескаться, ломаться и лопаться. Администрация бань с разрешения сестёр Хлудовых наняла цыган для ремонта, пайки и лужения бракованных шаек. Цыгане стали работать по санитарным дням и совершенно бесплатно — только бы им разрешили всем табором помыться, хотя бы в душе. Хлудовы дали добро. Цыгане паяли и лудили на совесть, причём на обочине Театрального проезда. Посмотреть на их работу приходило очень много людей. Лучшей рекламы не придумать.

Цыганам Сталин доверял. Общеизвестно его высказывание: «Цыгане — это цветы России», — правда, эти слова Иосифа Виссарионовича относятся к послевоенному периоду.

В 1937 году вода из Волги полилась в Москву-реку. Когда смотрю, как поливают московский асфальт чистой питьевой водой, да ещё во время дождя, а это уже на совести нашего московского правительства, то становится обидно за державу. Правда, Мосгордума приняла решение поливать асфальт технической водой, но сколько лет пройдёт на реализацию этого проекта, неизвестно.

По сей день в Москве гидросооружения вместе с очистными являются одними из самых главных потребителей электроэнергии. Бани, как потребители воды, занимают почти все первые места — ну, им простительно. Главное, не загрязнять окружающую среду.

Кстати, надо заметить, что в Сандуновских банях не было очистных сооружений и даже отстойников, что на совести Алексея Николаевича Гонецкого и Веры Ивановны Фирсановой. Вся банная вода стекала в подземный коллектор реки Неглинки. Архитектор Владимир Чагин и другие специалисты предупреждали их об экологических последствиях, в частности, о возможности появления специфического запаха, но тщетно. В безветренную погоду, особенно летом, в этой части улицы Неглинки постоянно стоял запах, как от старой помойки. Я помню это удушающее амбре, поскольку часто проходил мимо. В 1974–1975 годах был капитальный ремонт с расширением всего подземного коллектора под Неглинной улицей, и специально для Сандуновских бань построили целый комплекс отстойников. По крайней мере, прежнего специфического запаха не стало.

В Центральных банях изначально по чертежам Льва Николаевича Кекушева были сделаны очистные подземные сооружения с тройным отстойником, и запаха рядом с банями не было вообще. Даже в жару, при безветренной погоде.

В 1913 году с разрешения Хлудовых к этим очистным сооружениям присоединили гостиницу и ресторан «Савой» (в настоящее время «Берлин» — Е.А.), построенные страховым товариществом «Саламандра». Возможно, Центральные бани и другие хлудовские здания были застрахованы этим товариществом от пожара на льготных условиях? К сожалению, документы этой фирмы не сохранились.

Однако мой дед ещё в 1912 году записал в своем дневнике, что от главного котла Центральных бань проводили трубы для подачи горячей воды во все номера новой гостиницы «Савой». Причём сама гостиница имела свою котельную, но в сочетании с банями проблем с горячей водой там не было даже в очень тяжкие времена, и постояльцы в любое время могли мыться в ваннах, кои были в каждом номере.

Я не планировал об этом писать, но не могу не отметить факт положительных взаимоотношений между московскими купцами, в частности, семейства Хлудовых, и другими предпринимателями и фирмами.

Интерьеры в гостинице и ресторане «Савой» были расписаны тем же художником, что работал над интерьерами бань, — Августом Томашко, и именно ему принадлежит идея установки зеркальных потолков во всём здании гостиницы «Савой».

В установке лифтового оборудования в гостинице самое активное участие принимал Лев Кекушев. Даже маленький фонтан в вестибюле гостиницы был сделан из очень редких сортов мрамора по сохранившимся чертежам Семёна Эйбушитца. Август Томашко изготовил лишь изображение ящерицы (саламандры) на дне.

В начале XX века в этом доме находилось московское отделение «Русское общество Шуккерт и К», выполнявшее работы по электрификации города. Возможно, благодаря наличию в здании такой серьезной фирмы практически всё семейство Хлудовых в Москве, и Центральные бани в том числе, до 1918 года не имели серьезных проблем с электричеством.

В 1935 году Центральные бани и все соседние дома подключили к центральному отоплению города Москвы.

В 1934–1935 годах главный архитектор Москвы Сергей Егорович Чернышёв лично руководил надстройкой Торгового дома Хлудовых, что в Театральном проезде, дома № 3 и дома № 2 по Неглинной улице и этим, возможно, спас их от сноса. По архивным документам, первоначально большевики решили снести эти два здания, а заодно и Центральные бани, для постройки «Дома Совета труда и обороны» по проекту архитектора А.Я. Лангмана. Но спасибо настойчивости и красноречию Александра Яковлевича, он сумел доказать, что лучшее место для его проекта - на Охотном ряду (ныне это здание Государственной думы), да и нужда в банях перевешивала все амбиции новой власти.

Как раз в те годы большинство рядовых строителей московского метрополитена по спецкарточкам мылись в Центральных банях, да и многие руководители города не брезговали Высшим разрядом мужского отделения, парились даже в рабочее время.

Сейчас мало кто знает, что при капитальном ремонте в 1934 году торгового дома Хлудовых для облицовки использовали плиты с уже взорванного храма Христа Спасителя. А знающие православные верующие, помнящие об этом, проходя мимо этого здания в Театральном проезде, крестятся.

И всё же думаю, по крайней мере надеюсь, что Владимир Ильич, как человек интеллигентный, воровать лифт не стал бы, он просто взял его себе на память о посещении Центральных бань. Надо ему ещё сказать спасибо, что уникальные скульптуры из бассейна не прихватил, а ведь мог бы.

О строительстве новой властью в московском Кремле бункера прямых доказательств, конечно, нет, но косвенных в изобилии. Например, 29 августа 1918 года из подвала Верхних торговых рядов (будущего ГУМа) средь бела дня латышские стрелки из охраны вождей революции, явно торопясь, вытащили все водяные помпы и унесли их в Кремль. Хотя всю торговлю новая власть в этих рядах прикрыла, а товар конфисковала, людей рядом было много, и уже вечером в Центральных банях об этом событии все знали. В дневнике у моего деда есть ещё и подробное описание того вечера. В восточном — правом — здании мылись адвентисты седьмого дня — мелкооптовые купцы из Москвы и Подмосковья. В том году новая власть отобрала у них дом, где они молились, несколько мелких складов и целую секцию в Верхних торговых рядах, да ещё конфисковала почти весь товар — женское нижнее белье.

Это религиозное сообщество или секта официально считается по сей день самой миролюбивой, а в те тяжёлые времена они сумели сохранить традицию встречаться по чистым четвергам в бане, с пользой для тела. В тот вечер все они молились в бане за вразумление безбожников, и потому мужское отделение Первого разряда закрылось на полчаса позже.

Возможно, это случайность, но уже на следующий день, в пятницу 30 августа 1918 года, в Петрограде убили Моисея Соломоновича Урицкого, а в самой Москве на Владимира Ильича Ленина было совершено очередное, третье покушение. В субботу 31 августа все газеты только об этом и писали. Надо заметить, что суббота для этих адвентистов самый почитаемый день, и, как говорили работники Центральных бань, все сектанты были в таком шоке, что больше в этих банях не мылись. Несколько человек из этой секты приходили ещё несколько месяцев в баню, но не мыться, а выпить компанией рыжего бочкового пива, и, как они рассказывали, для них осталась загадка, куда большевики дели более 70 пудов женского нижнего белья.

Через месяц после покушения на Ленина пошли осенние дожди, и подвалы Верхних торговых рядов полностью затопило, а там находилась одна из немногих электростанций, и часть центра Москвы надолго осталась без электричества.

Центральные бани почти сутки также были без основного электричества. Хорошо, что в свое время Лев Кекушев провёл резервные провода на другую электростанцию, по адресу Георгиевский переулок, дом № 3 (сейчас там расположился Малый манеж). Дежурное электричество в небольшом количестве подавалось и от трамвайной подстанции, которая находилась под Лубянской площадью.

Московские водопроводчики, видимо, предвидели такую ситуацию, поскольку заранее подготовили план веерного отключения для всего города, и вот вся Москва через отключение воды и света впервые узнала, что такое плановое хозяйство.

Примерно через полгода без вести пропал единственный в Москве специалист, знающий лифтовую технику, — Лев Николаевич Кекушев. На Мясницкой, возле чайного магазина, его арестовали люди в кожаных куртках и увезли в легковой автомашине в сторону Чистых прудов. Всё это произошло на глазах женщины, работавшей в прачечной Центральных бань и хорошо знавшей Льва Николаевича. Кто знал лично Льва Кекушева, говорили, что новую власть он люто ненавидел и вряд ли стал на нее работать. Лозунг «Кто не с нами, тот против нас», говорил Лев Кекушев, противоречит здравому смыслу, нейтралитет во всём мире уважаем. Полная отмена частной собственности ему вообще была непонятной, да и новых руководителей государства он называл аферистами и проходимцами. Причём своих взглядов никогда не скрывал и говорил то, что думал. Если большевики рассчитывали наладить лифт в бункере с помощью Льва Кекушева, то они глубоко ошиблись. Это был не тот человек, коего можно было сломить. Так что можно лишь предполагать, что с ним сделали прибалтийские наёмники, именовавшие себя красными латышскими стрелками, прославившиеся своей жадностью и жестокостью.

Л.Н. Кекушев. Начало 1900-х годов

К сожалению, даже коренные жители Москвы ничего не знают о Льве Кекушеве, а ведь это был уникальный инженер, архитектор и художник. Здания, построенные или реставрированные им, украшают город по сей день, например, гостиница «Метрополь», ресторан «Прага» на Арбате и т.д. Обидно только, что на всех этих зданиях по сей день нет табличек с именами архитекторов и художников, вложивших свой талант в их сооружение. Зато со стороны Театрального проезда на Торговом доме Хлудова много лет висела табличка с напоминанием, что это здание посетил В.И. Ленин. Такую же табличку большевики хотели повесить во дворе Центральных бань, даже место подготовили, только почему-то на правом (восточном) здании. Для этой цели большой термометр перевесили на соседнее здание, но в последний момент почему-то передумали.

Журнал «Москва», №3, 2014

Продолжение следует