Очень люблю и почитаю этого ПОЭТА и ЧЕЛОВЕКА.

Недавно попалась мне в журнале статья:

Бродский. Нью-Йорк.Самовар.

Вот...захотелось немного поговорить с ВАМИ о Бродском,почтить его ПАМЯТЬ..

4 июня 1972 года. Бродский  уезжает из родногоПИТЕРА. В эмиграцию. В НИКУДА...Растерянный взгляд.Видавший виды чемодан...Какой самовар?Какие ложки-матрешки??О ЧЕМ ВЫ...

Он  НИКОГДА  так и не вернется в Россию,даже гостем,хотя и времена изменятся, и будут настойчиво звать друзья-литераторы,все эти ахматовские СИРОТЫ,и новые вожди-демократы, включая мэра Собчака.

Последние 23 года жизни его пролетят на чужбине,а на все приглашения можно дать иронично-вежливый ответ:

Земля везде тверда.

Или сказать серьезно,но уклончиво:Я верю, что вернусь.Ведь писатели всегда возвращаются-если не лично, то-на бумаге...

Татьяна Толстая,познакомившаяся с Бродским в1988 году,во время короткого визита в Штаты,вспоминала:

Да...видела Бродского.Да, живого. Болеет .Курит.Пили кофе. Без сахара.Затопили камин.(Волнение в зале:Не мерзнет ли там наш поэт?У него нет денег на сахар???А как он ест?А что он пишет?А он знает, что мы его любим?А он приедет?Он приедет??Он приедет???.....

Не приехал.Но, само собой, с родным Отечеством поэта-изгнанника до последнего связывало множество нитей...

Иосиф Александрович Бродский (24 мая 1940, Ленинград — 28 января 1996, Нью-Йорк), русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор пьес; писал также на английском языке.

В 1972 Иосиф Бродский эмигрировал в США. В стихах (сборники «Остановка в пустыне», 1967, «Конец прекрасной эпохи», «Часть речи», оба 1972, «Урания», 1987) осмысление мира как единого метафизического и культурного целого. Отличительные черты стиля — жесткость и скрытая патетика, ирония и надлом (ранний Бродский), медитативность, реализуемая через обращение к усложненным ассоциативным образам, культурным реминисценциям (иногда приводящее к герметичности поэтического пространства). Эссе, рассказы, пьесы, переводы. Нобелевская премия (1987), кавалер ордена Почетного легиона (1987), обладатель Оксфордской премии Honori Causa.

Юные годы Иосифа Бродского

Иосиф Бродский родился в обыкновенной интеллигентной семье. Его отец, Александр Иванович Бродский, окончил географический факультет Ленинградского университета и Школу красных журналистов. В качестве фотокорреспондента прошел всю войну (от 1940 в Финляндии до 1948 в Китае). В 1950 году в рамках «чистки» офицерского корпуса от лиц еврейской национальности был демобилизован, перебивался мелкими заметками и фотографировал для ведомственных многотиражек. Мать, Мария Моисеевна Вольперт, всю жизнь проработала бухгалтером.

Подростком Иосиф Бродский ушел из школы после 8 класса; как и впоследствии, не мог мириться с государственно внедряемым лицемерием, злом; не то чтобы боролся с ними, но устранялся от участия («я не солист, но я чужд ансамблю. / Вынув мундштук из своей дуды, жгу свой мундир и ломаю саблю»). В 15 лет Бродский поступил на работу на завод. Сменил много профессий: работал и в морге и в геологических партиях. Занимался самообразованием, изучал английский и польский языки. С 1957 начал писать стихи, выступал с их чтением публично. Современникам запомнились его новаторские по содержанию и интонации «пропевания» стихи («Еврейское кладбище около Ленинграда...»). К началу 1960-х годов относятся первые переводческие работы Бродского.

Анна Ахматова высоко оценила талант юного поэта, стала для него одним из духовных наставников. Бродский, отторгаемый официальными кругами, приобретает известность в литературных кругах, среде интеллектуального андеграунда; но он никогда не принадлежит никакой группировке, не связан с диссидентством. Крупные (поэмы «Гость», «Петербургский роман», «Шествие», «Зофья», «Холмы», «Исаак и Авраам») и малые формы равно привлекают поэта. На огромных поэтических пространствах Иосиф Бродский отрабатывает изощренное владение средствами современной поэзии (виртуозность в метрике, ритмике, рифме) при свойственным петербургскому стилю структурной отточенности, внешней сдержанности, ироничности. Бродский писал: «В каждом из нас — Бог» и гордился, что фактически заново ввел слово-понятие душа в отечественную поэзию. Независимость, неслыханный тогда дух свободы и обращение к библейским ценностям, несмотря на отсутствие «антисоветчины» в творчестве, привлекают к нему негативное внимание властей. Несколько раз, начиная с 1959 года, Бродский подвергался допросам в КГБ.

Суд. Ссылка Иосифа Бродского

Поэт перебивался случайными заработками; его поддерживали и друзья. До 1972 года на родине были опубликованы только 11 его стихотворений в третьем выпуске московского самиздатовского гектографированного журнала «Синтаксис» и местных ленинградских газетах, а также переводческие работы под фамилией Бродского или под псевдонимом.

Иосиф Бродский много ездил по стране с геологами и друзьями, повидал бывший СССР. Вольное «внезаконное» существование было омрачено тремя кратковременными арестами (один по делу Шахматова-Ухтомского об угоне самолета). В 1960-х годах происходила напряженная борьба власти с интеллигенцией, и Бродский, сам того не желая, оказался в центре этого противостояния. В конце 1963 году он укрывался в Москве; попытался «спрятаться» и в психиатрической больнице, однако сбежал оттуда.

Бродского арестовали в Ленинграде 12 февраля 1964. Поэт был «избран» центральной фигурой для показательного процесса по обвинению в тунеядстве. В прессе появились симптоматичные статьи: «Окололитературный трутень», «Тунеядцу воздается должное». Бродский был признан вменяемым после насильственного помещения в больницу для судебно-психиатрической экспертизы. 13 марта 1964 состоялся суд над поэтом, ход которого удалось записать Фриде Вигдоровой(благодаря ее записям процесс над Бродским стал достоянием мировой общественности). За поэта заступились Ахматова, Маршак, Шостакович, Сартр. Слова Ахматовой, сказанные по поводу процесса: «Какую биографию делают нашему рыжему!», — оказались пророческими.

Суд над Бродским сделал его имя повсеместно знаменитым и даже нарицательным. Произнесенные им простые и мужественные слова подхватывались и пересказывались как легенда. Бродский был приговорен к пятилетней ссылке в Архангельскую область («с обязательным привлечением к физическому труду»). Он пробыл в деревне Норенская с весны 1964 по осень 1965. Благодаря протестам мировой общественности, поэт был освобожден досрочно. В ссылке талант и дух его («главное не изменяться... я разогнался слишком далеко, и я уже никогда не остановлюсь до самой смерти»).окрепли и вышли на новый уровень.

Иосиф Бродский изучал мировую литературу, английскую поэзию в подлинниках, очень много писал. Помимо большого корпуса разрозненных стихов, здесь в основном созданы цикл «Песни счастливой зимы», поэмы и «большие стихи» (главные, по определению поэта), такие, как «Прощальная ода», «Пришла зима и все, кто мог лететь...», «Письмо в бутылке», «Новые стансы к Августе», «Два часа в резервуаре». Однако все это увидело свет позже, за рубежом.

Первые публикации. После ссылки

Возвратившегося из ссылки в Ленинград Бродского не прописывали заново в «полторы комнаты», которые занимали его родители в коммунальной квартире. Только после неоднократных ходатайств (за него хлопотал также Дмитрий Шостакович) Бродскому было разрешено поселиться в родном городе на законных основаниях. Поэт продолжал работать, однако по-прежнему стихи его не могли появляться в официальных изданиях. Средства для жизни давали лишь переводы, поддерживали друзья и знакомые. Растущее чувство отчуждения, унижение и отчаяние «невостребованности», естественно, отражалось в творчестве: в стихах «Речь о пролитом молоке», «Прощайте, мадемуазель Вероника» (1967), Строфы (1968), «Конец прекрасной эпохи» (1969), «Осень выгоняет меня из парка» (1970), «Письмо генералу Z.», в поэме о жизни и смерти лучшей части души в дурдоме окружающей действительности «Горчаков и Горбунов» (1968).

С публикацией стихов за границей (сборники «Стихотворения и поэмы». Washington-New York, 1965; «Остановка в пустыне». Нью-Йорк, 1970) положение Иосифа Бродского в СССР осложняется. Сквозной становится тема потери: первое в Собрании его сочинений стихотворение 1957 называется «Прощай...»; многочисленны стихи «на смерть поэта», начиная с «Памяти Баратынского» (1961), «На смерть Роберта Фроста» (1963), «...Т. С. Элиота» (1965); философские элегии-эпитафии — «Памяти Т. В.», стихи о разлуке, как «Пенье без музыки», «Похороны Бобо», «Я пепел посетил», «1972». Наделенный даром видеть жизнь во всем, он остро ощущал трагическую «конечность» сущего. Не случайно сборник 1964-1971 годов получил название по стихотворению «Конец прекрасной эпохи» (Ardis, 1977). В основном из произведений этой поры составлена самим Бродским уникальная, обращенная к одному адресату книга лирики «Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.».

Основной корпус стихотворений Бродского, написанных до отъезда, был издан за границей (с 1965). Усилиями друзей и исследователей (прежде всего В. Марамзина и М. Мейлаха) в России было составлено, еще до 1972 года, не допущенное в официальную печать четырехтомное собрание его сочинений (пятый том не завершен) с комментариями текстов и вариантов.

В этот период складываются определяющие черты стиля Бродского: высококонцентрированная содержательность в совершенной поэтической форме; трагический метод познания и художественного отражения; новаторская метафорика; интеллектуализм поэзии, философичность, референции к литературе и смежным искусствам (кинематографу, архитектуре, живописи, музыке). Бродского можно считать классиком русского стиха. Широк круг тем его творчества, а в разнообразии жанровых направлений и ракурсов отсутствуют, кажется, лишь ангажированность, конформизм «советской поэзии». С окончанием политической «оттепели» положение поэта в брежневскую эпоху становилось все безнадежнее, опаснее; его все настойчивей подталкивали к эмиграции. Уже перед самым отъездом, подводя итоги, Иосиф Бродский создает несколько вершинных произведений своей философской лирики: «Сретенье», «Письма римскому другу», «Бабочку». Он не хотел уезжать из России; однако у него не было иного выбора. В письме Брежневу, проникнутом уверенностью в возвращение на родину, он пишет: «во плоти или на бумаге:...даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится...».

Эмиграция. 1972-1979

4 июня 1972 начался эмигрантский период жизни и творчества поэта, давший новые стимулы поэтическому творчеству. Иосиф Бродский сначала приземлился в Вене. Его встретил давний друг, издатель Карл Проффер, в течение многих лет возглавлявший издательство «Ардис». Встреча Бродского с У. Х. Оденом, стала вехой для русского поэта. В том же году Бродский обосновался в США, впервые получил работу — преподавал в различных университетах (таких, как Мичиганский университет, South Hadley Mount Holyoke College, Ann Arbor и др.). Выходят в свет новые сборники поэта, содержащие не только уже созданное, но первые переводы его стихов на английский (Selected Poems. New York, 1973) и новые сочинения (Часть речи. Стихотворения 1972-76. Ardis, 1977; A Part of Speech, N.Y. Farror, Straus Giroux, 1980, Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.1962-82. Ardis, 1983). В том, что эти стихи увидели свет, безусловно, велика роль издательства «Ардис».

В 1978 Иосиф Бродский переносит первую операцию на сердце, после которой целый год новые стихи не появляются. Периоды юношеского, вбирающего все ценное из поэтической сокровищницы, «романтизма», и многословного стихотворного потока «барокко в контексте неоклассицизма» остались позади. Для поэта жизнь вне стихии родного языка (пусть внешне значительно более благополучная) всегда является трагедией. Новые качества разъедают и в то же время обогащают манеру Бродского: это концентрированная образная эмблематика, сложная метафоричность, проявившаяся прежде всего в цикле «Часть речи»: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря... черт лица, говоря / откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но / и ничей лучший друг...».

С конца 1970-х годов Иосиф Бродский осваивает новые для себя жанры: эссеистику и литературную критику, начинает писать по-английски — первым сборником его прозы стал премированный американской критикой Less Than One: Selected Essays (1986). В таких эссе, как «Меньше единицы» (давшем название всему сборнику), «В полутора комнатах», поэт, отталкиваясь от автобиографии, создает портрет поколения. Он печатается в «The New Yorker», «New York Review of Books», участвует в конференциях, симпозиумах, много путешествует по миру, что находит отражение и в расширении «географии» его творчества, проникнутого радостью освоения новых горизонтов, горечью ностальгии, поисками смысла существования, на грани небытия и свободы: «Роттердамский дневник», «Литовский ноктюрн», «Лагуна» (1973), «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», «Темза в Челси» (1974), «Колыбельная трескового мыса», «Мексиканский дивертисмент» (1975), «Декабрь во Флоренции» (1976), «Пятая годовщина», «Сан-Пьетро», «В Англии» (1977).

Путь к мировой славе

Сорокалетие поэт ощущает как важную веху; в итоговом «Я входил вместо дикого зверя в клетку...» он подтверждает стоическое, мужественное приятие всего опыта прожитой жизни, с ее утратами, ударами. В 1980 Иосиф Бродский получает американское гражданство. С начала 1980-х годов он становится не только значительной фигурой русского поэтического зарубежья, но все больше, благодаря англоязычной прозе, всемирно известным литератором. Убежденный в великой очищающей, созидательной силе поэзии, Бродский борется за то, чтобы «сборники стихов лежали у кровати рядом с аспирином и библией».

Нравственной и художественной силой своего творчества Иосиф Бродский противостоит мировому Злу (по мнению некоторых исследователей, «Язык», «Время» и «Зло» — главные темы поэта). Вторжения советских войск в Чехословакию и в Афганистан становятся поводами для аллегорических яростных поэтических протестов, полных стыда и ярости стихов 1968 года и эпических «Стихов о зимней кампании 1980 года». Но Бродского по-прежнему притягивает к себе философская лирика: «Римские элегии» (1981), «Венецианские строфы» (1982), «Сидя в тени» (1983), «В горах», «На выставке Карла Вейлинка» (1984), «Муха» (1985), «Назидание», «Ария», «Посвящается стулу» (1987), «Новая жизнь», «Кентавры» (1988).

Лексика Иосифа Бродского постоянно обогащается, для этого периода характерна своеобразная амальгама разговорного, бюрократического, «блатного», «высокого» стилей, сближение на новом уровне языковых пластов: архаизмов, диалектизмов, лагерного слэнга, специальных научных терминов. В этой полифоничности отражается содержательная амбивалентность, парадоксальность, смысловое богатство («Представление», 1986). Поэтической речи Бродского присуща иносказательность, метафорическое богатство, жанровое разнообразие: от стихов «на случай», миниатюр, до гигантских эпических полотен, разнообразных форм романа в стихах и поэм, «больших стихотворений». Собрание стихов к одному адресату — «Новые стансы к Августе» — расширило масштаб лирической поэзии. Он становится подлинным мастером стилизаций, литературного перевода (произведений английских поэтов-метафизиков, К. Кавафиса, У. Саба, Ч. Милоша ).

Поэт Иосиф Бродский остается верен своему миру и своим ведущим темам. «Осенний крик ястреба», поднимающегося над обыденностью в верхние юдоли и платящего за это оледенением и смертью, «отвечает» ранней «Большой элегии Джону Донну». Тему постоянной разлуки продолжают «На смерть друга»; «Памяти Геннадия Шмакова», «Памяти отца», рождественский цикл, протянувшийся через годы, продолжается в «Лагуне», «Бегстве в Египет»; черты барочной поэзии сквозят и в поздних стихах, философская, эсхатологическая интонация звучит в «Примечаниях папоротника», «Облаках», «Fin de siecle», «Вид с холма», «Портрете трагедии» (1988-1992); философский дуализм и фантастическая ирония пьесы «Мрамор» развивает проблематику «Горчакова и Горбунова».

Мать и отец Бродского, в течение многих лет хлопотавшие о разрешении на выезд за границу, не получив его, умирают в Ленинграде, так и не увидев сына. Смерть родителей для поэта — это удар по детству и основам бытия, удар по главному орудию поэта, родной речи, русскому языку. Трагический образ искаженного реальностью языка — как метафора испорченного зеркала — становится одним из важнейших в позднем творчестве поэта.

«Переломным» для поэта становится 1987, когда пришли повсеместное признание и мировая слава (Л. Лосев назвал это «праздником справедливости»), и даже началось «литературное возвращение» поэта на родину, с первой публикацией его стихов в «Новом мире». В том же, 1987, году Иосиф Бродский удостаивается Нобелевской премией по литературе. На церемонии присуждения он прочитывают свою блистательную «Нобелевскую лекцию», в которой, в частности, оттачивает концепцию приоритета языка: «Быть может, самое святое, что у нас есть — это наш язык...».

С середины 1980-х годов творчество Бродского становится предметом увлекательного изучения: выходят работы о его поэтике. Т. Венцлова приходит к выводу, что речь у Бродского есть способ преодоления ущербности и расчлененности мира, размыкания пространства «вверх»: «это подлинное пересечение границы, выход из абсурда падшего мира, вступление в осмысленное время»; он выделяет как «основные составляющие миро-текста» Бродского «время, город, пустоту» и делает предположение, что магистральной темой поэта является «бытие и /или/ ничто». В эти же годы Иосиф Бродский собирает обильный урожай многочисленных премий, но, в первую очередь, как англоязычный автор. Он удостаивается звания «Поэт-лауреат США» 1991-1992.

Последние годы жизни

В начале 1990-х годов Иосиф Бродский перенес вторую операцию на сердце, предстояла третья. Однако он продолжал преподавать, писал стихи и прозу («Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна»). Последние годы его недолгой жизни отмечены взлетом интенсивности творчества. Сборники сочинений Бродского начинают выходит в России: первые из них — «Назидание» (1990), «Осенний крик ястреба» (1990), «Стихотворения» (1990). Вслед за все растущей популярностью растет осознание значения, влияние поэтики Бродского. Он привнес в русскую поэзию выразительные качества английской, классической латинской поэзии. В художественной критике, анализе изящной словесности Бродский интересен как исследователь поэтики, психологии, эстетики творчества (работы о Цветаевой, Платонове, Мандельштаме, Одене, Фросте, Ахматовой, Кавафисе, Монтале и других).

Наряду с лирикой, «путевыми заметками», античной, библейской тематикой, элегиями, «диалогами» с великими литераторами прошлого и настоящего, склонностью к философичности, иронии и сарказму, для Бродского, по наблюдениям исследователей, сквозными являются проблемы «Время», «Язык», «Смерть». Последние произведения преисполнены горестными настроениями поэта-стоика об «итогах» бытия. Творчество предстает как главная цель мироздания, преодоление немоты, безмолвия и пустоты. Поэзия как высшее выражение языка есть противостояние «ничто». По воле Бродского, его последнюю поэтическую книгу «Пейзаж с наводнением» завершает стихотворение со строками:

«Меня обвиняли во всем, окромя погоды...
Общего, может, небытия броня
ценит попытки ее превращения в сито
и за отверствие поблагодарит меня».

Поэт Иосиф Бродский скоропостижно скончался в Нью-Йорке 28 января 1996 года, не дожив до 56 лет. Смерть Бродского, несмотря на то, что было известно о его ухудшающемся состоянии здоровья, потрясла людей по обе стороны океана. Похоронен в Венеции. В США у него осталась дочь, которая родилась в 1992 году, в Петербурге — сын (родился в 1967 году). Одной из последних инициатив поэта было создание Русской Академии в Риме, куда на несколько месяцев могли бы приезжать русские поэты. Первым гостем академии в 2000 стал Тимур Кибиров.  

Е.Петрушанская, энциклопедия Кирилл и Мефодий

О ВЫСОЦКОМ.....

Ну вот. Таков он, Иосиф Александрович Бродский.

 Иосиф Бродский - всемирно известный поэт, единственный лауреат Нобелевской премии (1987), родившийся и проживший в Ленинграде большую часть своей короткой жизни. В его творчестве образ великого города занял огромное место. Все это побудило в 1999 году образовать общественный фонд создания здесь литературного музея Иосифа Бродского. По его инициативе видные деятели российской и зарубежной культуры Д. С. Лихачев, Д. А. Гранин, М. Б. Пиотровский, Г. П. Вишневская, М. Л. Ростропович, А. П. Петров, лауреаты Нобелевской премии Ч. Милош, В. Шимборска, Д. Уолкотт и многие другие обратились за помощью к губернатору В. А. Яковлеву. Администрация Петербурга выразила готовность оказать необходимую поддержку, но пока практических шагов сделано не было. Между тем, в феврале этого года аналогичный фонд был образован в США. Его правление возглавил Томас Венцлова, известный литовский поэт и профессор Йельского университета (США).

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него - а потом сотри.

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я твердил итал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу у окна; за окном как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него - а потом сотри.

Иосиф Бродский

Неужели не я?-И. Бродский

Неужели не я,
Освещенный тремя фонарями,
Сколько лет в темноте
По осколкам бежал пустырями,
И сиянье небес
У подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь
Навсегда изменилось.
Кто-то новый царит,
Безымянный , прекрасный,
Всесильный,
Над отчизной горит,
Разливается свет темно-синий,
И в глазах у борзых шелестят
Фонари по цветочку,
Кто-то вечно идет возле новых
Домов в одиночку.
Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
У своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
 По земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять –
Только это возможно.

Поздравляю себя
С этой ранней находкой, с тобою,
Поздравляю себя
С удивительно горькой судьбою,
С этим небом в прекрасных осинах,
С описаньем утрат за безмолвной
Толпой магазинов.

Слава Богу, чужой
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать,
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь
Оттого, что ни с кем не расстался,
Слава Богу, что я на земле
Без отчизны остался.

Не жилец этих мест,
Не мертвец,
А какой-то посредник,
Совершенно один
Ты кричишь о себе напоследок:
Никого не узнал,
Обознался, забыл, обманулся,
Слава Богу, зима. Значит, я
Никуда не вернулся.
 

На стихи И. А. Бродского писали песни Константин Меладзе, Елена Фролова, Евгений Клячкин, Александр Мирзаян, Александр Васильев, Светлана Сурганова, Диана Арбенина, Пётр Мамонов, Виктория Полевая, Леонид Марголин и другие авторы.

Обратите внимание:на могиле Бродского стоит почтовый ящик...

Сан-Микеле-Остров Мертвых...люди оставляют там сигареты, спиртное, конфеты...Наверное, почтовый ящик-для этих же целей...НЕ ЗНАЮ.А может, это просто такое надгробие.

Танечка, а это публикация прошла незамеченной для меня. Как хорошо, что попалась мне. Сейчас сижу и читаю, послушаю потом. Подписываюсь на Вас, чтобы не пропустить чего в дальнейшем. Хорошо?

Иосиф Бродский... Авторское прочтение себя, исповедь своих чувств... Чтение неумелое, но по-настоящему волшебное.

Да,.............. наконец-то узнаю его творчество, узнаю его, и всё больше понимаю, что, напечатаное ранее отрывочно, не представляeт Бродского как настоящего Поэта, каким он предстал для меня сегодня. То, что исполнял Михаил Кoзаков (надеюсь, он не знаком был с Бродским, и не слышал его авторского чтения), можно назвать ..., - какая подделка, - ничего общего с настоящим Бродским. Исполнение песен на его стихи никуда не годится, да и надо послушать Иосифа Бродского о его отношении к музыкальному исполнению и пению стихов. Одно лишь исполнение Сургановой звучит не наигранно, но это - её душа на стихи переложенная, но не Бродский. Его боль не в крике, а в словах

Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
У своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.

И это и моя боль:

Не жилец этих мест,
Не мертвец,
А какой-то посредник,
Совершенно один...

И понимание, - горькое:

Обознался, забыл, обманулся,
Слава Богу, зима. Значит, я
Никуда не вернулся.

Какое сильное ощущение жизни. Обнажённая ранимость. А его "убили", отлучив от родной земли. Кто может понять его тоску, не поющую, не кричащую, а говорящую от сердца? - только тот, кто насильно или по ошибке оставил свой дом, те, кто невероятно домашние душой, и кто страдает вне родных мест.

Татьяна, спасибо за огромную работу!

Татьяночка, как мне радостно услышать Вас. А Вы сейчас где-то в Германии, да?

О Бродском писали разное и разные... влияние от написанного о нём - и положительное, и негативное. Но истиное впечатление - от услышанного его самого. Всё по другому. Мне основное стало понятно, и этого достаточно... Он - одарён.

ВАм, Татьяна, хорошего дня и всех последующих. Spasibo :)  

Доброе Утро, Татьяна!

Тут линк на стихи Бродского в муз. сопровождении: http://www.youtube.com/watch?v=Qzrur2WOku8&feature=related 

You are welcome!!!!!!!!! :)

Иосиф Бродский...Крик в Шереметьево...62 год.....

И. Е.

Что ты плачешь, распростясь с паровозом.

Что ты слушаешь гудки поездные.

Поклонись аэродромным березам,

 Голубиному простору России. 

Что ты смотришь все с печалью угрюмой

 На платочек ее новый, кумашный. 

Поклонись  ты этой девочке юной,

Этой девочке, веселой и страшной

Что ей стоит нас любить и лелеять.

Что ей стоит поберечь нас немного.

Кто ей, сильной, заперечить посмеет.

Только ждет она кого-то другого!

Ничего! Ей не грозит перестарок.

Не гожусь ей в сыновья, а уж рад бы...

Посылаю ей все слезы в подарок,

Потому что не дожить мне до свадьбы......

ИРИНА КАРПИНОС

ПАМЯТИ БРОДСКОГО

...Он не вернулся в Ленинград, Поспешно поменявший имя.

Фонтанка, Невский, Летний сад Его страшили в новом гриме.

Опять порвалась связь времен С уходом русского поэта...

На берегу пустынных волн Увы, не быть ему отпетым.

Венецианский карнавал Теперь с душой его сроднится.

Он никогда не тосковал О средиземноморских Ниццах -

И все в Венецию спешил: Адриатической аптечки

Ему был так же привкус мил, Как гиблый ветер Черной речки.

Увял литературный век... Теперь так мало значит слово,

Как поворот сибирских рек И гимны деда Михалкова.

А мы по-прежнему чудим На поэтических поминках.

Отечеств нам не сладок дым И дух разрухи не в новинку.

Прощай же, венценосный брат! Мы вышли из твоей шинели.

Еще был наш вишневый сад, Еще пиры не отшумели...  

Ирочка Карпинос.....

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него - а потом сотри.

 

Spasibo tebe, Tatiana)))

Навегда расстаемся с тобой, дружок.......  (И. Бродский)