Во время этих разговоров Гена сидел с надутым видом. Все это ему сильно не нравилось. Он прекрасно понимал, что Леночкины слова относятся прежде всего к нему. Единственно, чего он не понимал: почему ей недостаточно его дружбы? Ну пусть еще и Маринкиной. Зачем ей общество других ребят, и особенно, Саши Оленина? И почему она первая заговаривает с Ирочкой Соколовой, которая ее терпеть не может? Сама приглашает ее играть и “в ручеек” выбирает.

— А мне со всеми интересно, — отвечала Лена на его упреки. — Тебя я уже знаю как облупленного. Книжек ты не читаешь и ничего нового рассказать не можешь. А про близнецов я больше тебя знаю. Потому что играю с ними чаще, чем ты.

— Но ведь с ними неинтересно! Они же ничего не умеют, кроме как орать.

— Очень даже интересно! Они уже смотрят на меня. И улыбаются мне. И гу-гу говорят. Я их уже почти различаю. И за погремушкой следят. Каждый день у них что-нибудь новенькое. А ты к ним даже не подходишь. Брат называется! И учти — если ты снова будешь драться из-за меня, я с тобой дружить вообще перестану. И дяде Отару напишу. Тебя драться учили, чтобы слабых защищать, а не обижать.    

— Да, а зачем ты разрешила вчера Сереже Новикову проводить себя домой? Я сзади шел, как чужой.

— А что, нельзя? Мне Сережа очень интересно рассказывал, как он с мамой и папой ездил летом в Прибалтику на машине. Представляешь: они сразу видели три дождика. Над ними солнышко светило, а сзади и с боков видны были тучки и из каждой шел дождик.

— Сочинял, наверно. Чтобы ты его слушала.

— Ничего не сочинял! И про Финский залив рассказывал. Это тоже море, только холодное. И там, представляешь: до самого горизонта камни торчат из воды. Такие большие, черные, валунами называются. И как они в лесу ягоды собирали — голубику и бруснику. Я же тебя звала послушать, ты сам не захотел с нами идти. Плелся сзади — действительно, как чужой.

— Просто, я тебе больше не нравлюсь. Тебе другие мальчики стали нравиться. Даже с близнецами тебе интереснее, чем со мной.

— Гена, ну что ты говоришь! Человек не может нравиться просто так — человек может нравиться чем-то. Если с ним интересно или он добрый, хороший. Умеет что-то делать лучше других. Помнишь, какой ты туннель построил? Никто такой не умел. А сейчас ты только дерешься лучше всех. Потому что старше всех и тренируешься. Даже играть с тобой неинтересно. Как только проигрываешь, сразу бросаешь игру. Скажи, почему я должна все время быть только с тобой? Я что — твоя собственность? Почему нельзя играть всем вместе? Чтобы и ты, и я, и еще кто-то. Ведь так веселее?

Гена и сам не знал, почему. Не хотелось ему, чтобы кто-то еще занимал ее внимание, и все. Он, конечно, понимал, что Лена права, но пересилить себя не мог. И хотя после этого разговора он изо всех сил старался сдерживаться, его ссоры и стычки с ребятами не прекратились. И потому отношения Лены и Гены становились все более натянутыми.

Если бы не близнецы, она бы, наверно, вообще перестала с ним дружить. Но они с Маринкой так привязались к малышам, что дня не могли без них прожить. Поэтому поневоле ей приходилось с ним общаться.

Из-за ее такого отношения Гена стал злым и раздражительным, чем еще сильнее отталкивал от себя Леночку. Получался какой-то замкнутый круг, из которого он никак не мог вырваться.

С горя он решил поговорить  с ее мамой. Ведь она такая умная — может, что-нибудь ему посоветует.

— Тетя Оля, — сказал он, выбрав удобный момент, когда девочки возились у него дома с близнецами, — что мне делать? Она совсем со мной не играет и почти не разговаривает. Все время с другими ребятами. Говорит, что ей со мной неинтересно.

— Геночка! — Глядя на несчастное выражение его лица, Ольга искренне пожалела мальчика. — В твоих словах есть ответ на все твои вопросы. Надо чтобы ей снова стало интересно с тобой. Если она с кем-то играет, и ты включайся. Посоветуй что-нибудь или придумай. Она только рада будет. Прочти интересную книжку и расскажи ей. Лена любит слушать про путешествия. Понаблюдай за братиками и обрати ее внимание на новое в них.

Не дракой утверждай себя в ее глазах, а тем, что в тебе есть хорошего, что ты лучше умеешь делать или лучше знаешь. И не надо быть все время рядом. Ведь есть же у вас в группе и другие хорошие мальчики и девочки. Иначе можно друг другу просто надоесть.

С этим Гена согласиться никак не мог. Мне она никогда не надоест, упрямо думал он, а вот я ей, похоже, надоел. Действительно, попробую не крутиться все время возле нее. Буду играть с Шуриком — он тоже в шахматы умеет. И с близнецами постараюсь побольше быть, особенно когда она у нас. В библиотеку запишусь и возьму книжки про путешествия. А драться совсем перестану. А то дойдет до тренера, и тогда прощай секция. В общем, попытаюсь стать  хорошим − и тогда, может, она снова будет мне улыбаться и дружить со мной.

Когда человек, даже маленький, чего-то очень хочет, он многого может добиться. И Гена постепенно, временами срываясь, стал меняться к лучшему. Он заставил себя терпимо относиться к Леночкиным друзьям и только следил, чтобы ее не обижали. Стал много читать. Однажды Светлана обрадовано увидела, как старший сын носит орущих близнецов на руках, уговаривая их не плакать, чтобы мама могла хоть немного вздремнуть. А главное, он научился сдерживать себя. И когда ему очень хотелось пустить в ход кулаки, прятал их за спину, медленно считал до десяти и постепенно остывал.

Вскоре Гена с облегчением заметил, что его жизнь изменилась к лучшему. К нему стали тянуться ребята, уже не опасаясь получить тумака. Близнецы, завидев его, начинали улыбаться и гукать, весело дрыгая ножками − и это было  приятно.

Он открыл для себя Жуль Верна и стал читать его запоем, переживая приключения детей капитана Гранта и гостей капитана Немо, как свои. Ему по-прежнему не нравилось, когда Лену провожал, кроме него и Маринки, еще кто-нибудь из ребят. Но он пересилил себя и больше не выказывал недовольства. Наоборот, старался поддерживать разговор, придумывал остроумные реплики, стремясь рассмешить девочек и одновременно продемонстрировать свою эрудицию. Ему нетрудно было показывать превосходство над другими ребятами группы − ведь он был старше их, много читал и потому больше знал.

Самым трудным было научиться не ходить за Леной по пятам. Но Гена хорошо помнил совет ее мамы не быть назойливым − и потому старался играть и с другими девочками, слабо надеясь вызвать у нее хотя бы тень ревности.

Но все напрасно. Наоборот, она с одобрением отнеслась к его мнимой дружбе с Наташей и Катей, а сама по-прежнему позволяла Сереже Новикову провожать себя домой, хотя ему было совсем в другую сторону. Правда, она перестала критиковать Гену и с удовольствием выслушивала его рассказы обо всем новом, что он вычитал из книг. И еще — их очень сближали близнецы. Если бы не они, Гене вряд ли удавалось бы так часто общаться с ней. И он был благодарен им за это.

Да, она явно охладела к их дружбе. Сто друзей оказались лучше одного Гены. Она больше не видела в нем защитника, потому что не от кого было ее защищать. Ее любили все ребята. Все время возле нее вертелось несколько мальчиков, стараясь ей угодить. Да и девочки тоже стремились с ней подружиться − кроме, конечно, Ирочки Соколовой, с самого начала испытывавшей стойкую неприязнь к Лене. Но та, казалось, не замечала этого, относясь к Ирочке так же приветливо, как и к остальным девочкам.

— Тебе не обидно, что Лена теперь водится не только с тобой? — спросил он как-то Маринку Башкатову. — Прежде мы втроем ходили домой, а теперь за ней целая толпа увязывается.

— Ничуть! — удивилась Маринка. — А что тут обидного?  Так даже веселее и хулиганы не пристанут. А тебе что, это не нравится?

— Нет, — признался Гена. — мне нравится, когда она водится только со мной.

— Почему?

— Не знаю.   

— А я догадалась, — понизив голос, заговорщически сказала Маринка, — ты, Гена, в нее влюблен. Как Ирочка в Сашеньку. Она тоже не выносит, когда он с другими девочками водится.

— Может быть... — Гена задумался. — Только ты не вздумай ей ляпнуть об этом. Проболтаешься —  убью!

— Да ты что! Да я себе язык скорее откушу! — поклялась Маринка. И тут же натрепалась Лене об их разговоре. Правда, Лена не обратила на него никакого внимания. Объяснений в любви она уже наслушалась предостаточно, и они ей успели надоесть. А по поводу Гениной любви она вообще не переживала. Ведь он до сих пор оставался ее братом, пусть названым, но братом. А братья, как известно, в сестер не влюбляются. Почему — она не знала, но знала, что есть  такой уговор.

Но для Гены Маринкины слова стали настоящим откровением. Несколько дней он ходил задумчивый, а Лену даже избегал. Так вот, что с ним происходит! А он-то гадал, почему  не может видеть, как она улыбается другим мальчикам. Да он ее просто ревнует! И к девочкам тоже. Хотя к девочкам, кажется, не ревнуют. Наверно, он очень сильно влюблен. Ну, конечно, влюблен! По уши! Что же делать? Надо с кем-нибудь посоветоваться. Может, с Алексеем? Он в этих делах должен понимать.

Дождавшись, когда отец Мишки и Гришки в очередной раз явился понянчиться с ними, Гена с непривычным усердием помог ему укачать малышей, затем подсел к кровати, на которой лежал Алексей в обнимку с посапывающими близнецами и, замирая от волнения, сказал:

— Алексей, у меня к тебе есть разговор. Только поклянись, что никто никогда о нем не узнает.

— Раз ты просишь, — солидно ответил Алексей, — то само собой. Мое слово кремень. А в чем дело?

— Понимаешь, — Гена перешел на шепот, — я влюблен, ужасно влюблен. Просто не знаю, что делать.

— Это в Лену, что ли?

— Как ты догадался?

— Э, брат. Тут и догадываться нечего. Будь мне столько же, я бы тоже в нее влюбился. Такая девчонка, что ты! Тут и не захочешь, да влюбишься.

— Понимаешь, я ее ревную ко всем. Не могу видеть, как она с другими играет и разговаривает − хочется все вокруг расколошматить. Что посоветуешь?

— А что тут посоветуешь? Терпи. Радуйся, что вам пока еще по семь.  Вот через десять лет — тогда да! Тогда ты пропал.

— Почему пропал?

— Так ведь, когда ей семнадцать стукнет, весь город будет по ней умирать. Тут кругом одни трупы будут валяться, помяни мое слово.

— А может, она в меня влюбится? Что для этого нужно? Я все сделаю, только скажи.

— Ничего, брат, ты не сделаешь. Любовь очень странная штука. Нельзя заставить себя полюбить, хоть тресни. Тебе остается только ждать и надеяться. Времени у тебя много. Попытайся стать лучше всех. Будь ей самым верным другом. Самым умным, самым добрым. Тогда она и дальше будет дружить с тобой. Но знай:  в один прекрасный день она может встретить другого, и все твои усилия пойдут насмарку. Хотя ты парень видный — может  тебе и повезет.

— Значит, ничего нельзя сделать? Чтобы наверняка.

— Ничего. Ну, ступай, мне что-то вздремнуть захотелось. С пацанами за компанию.

Его слова не внесли в душу мальчика успокоения. Старайся, старайся, а она потом раз —  и с другим. Но ведь впереди у них целых десять лет. В представлении Гены что десять, что сто лет были неопределенно долгим сроком. За это время надо сделать  так, чтоб она без него не могла шагу ступить. Он будет следить за ней, чтобы в нужную минуту сразу оказываться рядом. Будет помогать ей во всем. Защищать от всего плохого. И тогда, может быть, она оценит его и поймет, что ей с ним лучше, чем с другими.

А если нет? Если она не полюбит его? Если кто-нибудь другой займет место, к которому он так стремится? При этой мысли Гена чувствовал, как из глубины его души поднимается какая-то темная сила, с которой не сможет справиться никто, даже он сам. Нет, не надо об этом думать. Он уже большой, он все понимает, он станет самым лучшим — лучше всех. И она полюбит его.

Теперь все свои переживания Гена прятал внутри себя. Внешне он стал спокойнее, не задирался и старался не слишком часто бегать к Туржанским. Иногда он не заглядывал к ним по нескольку дней, выжидая, когда Лена сама позовет его играть. И Ольга успокоилась, решив, что у мальчика появились новые друзья и привязанности.