Хмурое весеннее утро опоясывало Юрмалу, будто огромная дуга радуги нежно обнимала поля и равнины теперь уже самостоятельной республики Латвия. Люди ждали тепла, но самое главное – успехов, ведь с момента демонстраций в соседнем Вильнюсе не прошло и двух месяцев. Все-таки что-то новое должно произойти в их жизни.

Так думала и проводница Люба, готовившая дочь в поездку на курсы в Москву. Она очень хотела ехать вместе, но держала работа: нужно выживать, как-никак, а тут еще господин Елкин со свое болтовней. Нет, русский она хорошо знает, но этот смугловатый плотный мужик внушал доверие. Да уж получше Горбатого говорит.

- Мама, я когда вернусь, привезу тебе диплом, - уверила Инга. – А папа пусть поцелует тебя за это.

Люба промолчала и слегка улыбнулась. Уже четыре вечера, надо собираться. Ингу она проводит до Рига автобусом. А там ей всего 12 часов до Москвы. Так и произошло, только в кассу стеклянного вокзала они пришли, когда состав из 9 вагонов стоял у перрона.

- Инга, тебе какой билет нужен? СВ дорогой очень, купе тоже не особо, тогда плацкарт?

- Да мне без разницы. Лишь бы денег хватило вам с папой.

- Ну тогда беру тебе плацкарт…. О-па, первый вагон. Смотри, будь осторожнее.

Кассир выдала розовый билет с фамилией и номером места, а Люба, уже сойдя к автобусной остановке, задумалась:

«Что ж это за политика? Я, видите, железнодорожница, а мне для дочери не могут продать билет подешевле. Что я, русская, враг народа? Не поймешь эту Прибалтику. Хотя тут хорошо: море, воздух, цветы. Что это я, впрочем»?

После отправление из Риги на пограничной русской станции Себеж в купе Инги на верхнюю полку пришел мужчина, слишком эмоционально рассказывавший о своей семейной жизни. Слушать его не захотела, так как уже стемнело и хотелось спать.

В это время на станции Великие Луки поезд ждала бригада машинистов в лице Александра и Федора. Оба работали в местном депо при Ленинград-Витебском отделении дороги. Бригада классная, так про них всегда говорили: никогда не опаздывает, все делает четко – любо-дорого смотреть. Но конец февраля выдался для них совсем невеселым.

Поскольку большинство сотрудников депо – жители Санкт-Петербурга и выпускники местного ж-д техникума, для них любое событие из жизни родного города было особенно важно. Так случилось, что Питер хоронил певца Виктора Резникова. Его песни особенно любили наши два машиниста, в особенности когда их пел Боярский. Петь на работе хоть и запрещали, но мелодия нагло вертелась в их голове.

Слева в здании розового вокзала находилась специальная дверь, куда машинисты приходят за талоном на рейс. Часы показывали 02:45, значит через 20 минут надо встречать «Юрмалу» - так называли в народе второй парный поезд «Рига – Москва». Александр постучал в дверь, но никто не отозвался.

- Эй, вы, там! Проснитесь. Машинист Мороз принес заявку на рейс.

- А, заходи, щас давление померим. Голова не кружится? – спросил дежурный врач.

- Да так, усталость какая-то. У меня же 36 часов отдыха было. Нервы все…

- Ты чего, хочешь сказать, что не поедешь? Да тебя НОД сразу пришьет. У нас в стране дефицит всего, понимаешь? Кадров, солярки, локомотивов, женщин, вина – всего… Только вот чего много всегда – это километров, верно?  - врач рассмеялся. – На, выпей пенталгин, боль как рукой снимет. Зайди к начальнику, он какие-то инструкции хотел дать.

«Ну вот, опять началось. Каждый день инструкции» - здесь поддержал даже Федор.

Пришлось подняться на второй этаж вокзала и стучаться в кабинет начальника.

- О, Ефремов явился! Наконец-то… - Максим Сергеевич был рад, обращаясь к Федору.- Слушай, тут опять проблемы. Нам тут Беларусы свинью подложили. У них вагон из Полоцка должны были к ржевскому составу цеплять, а Москва настояла, чтобы его пихали к нам. Типа, Елкин Шишковцу спасибо говорит за то, что помог Союз распустить. На, вот тебе талон, поезд уже пришел. С Богом!

На первом пути уже стояли 9 вагонов с ТЭП60 во главе, стучащем барабанной дробью (его отлично было видно из окна кабинета Сутепова). Мороз уже хотел идти, но затрезвонил телефон.

- Понял, сейчас доложу. – Сутепов выслушал собеседника. – Слушай, Федор, возьми у бригады, которая сдает лок, ключи от задней кабины. Тебе сейчас посадят товарищей из техникума, им тоже в Москву надо. Скажи, пусть поспят.

Злые Федо и Саша молча спустились на перрон. Пахнуло свежем воздухом. Но странное было чувство: хотелось спать. Что такое, неужели медик дал не ту таблетку? Впрочем, поздно выяснять. После приема лока бригада должна была отправиться в 03:10, но неожиданно в кабину посветил яркий фонарь вагонника.

- Ребят, тут проблемы. Белорусский вагон не подходит по сцепке. Надо или в хвост цеплять, или в голове менять лок.

- Да они что, обалдели? Как так? – взбесился Мороз. – Как я тебе поменяюсь? Давай лучше вперед еще один лок цепни, мне без разницы на чем ехать. А кстати, почему нельзя заменить полоцкий вагон? Пригони из депо пустой, а пассажиры пусть пересядут.

- Дык спят уже все, а во вторых, в стране дефицит всего, а уж вагоны – тем более. – вагонник хмурился. – Ты там, это, давай шевелись тоже, пока они там вагоны переставляют.

Окапалось, что диспетчер долго не мог решить, куда прицепить вагон: в голову или в хвост. Потом бригаде сообщили, что проблема не в вагоне, а в неисправности сцепки на локе, поэтому решено было просто заменить его на более сильный 2ТЭП60. «Ну, гады. – роптал на рижских заводчиков Федор. - «Ну, гады. – роптал на рижских заводчиков Федор. – Надо же как деформировали сцепку. Ну ничего, они свое получат».

Таким делом поезд «Юрмала» ушел из Лук в 03:43. Мороз сразу же принялся нагонять отставание. Делал он это с лихвой, попутно захватив новых пассажиров в Торопе и Двине. Параллельно в Кунье по требованию в заднюю кабину погрузились студенты из техникума. Тихо так, даже спасибо не сказали.

У Александра еще было время, чтобы нагонять. Вот впереди Нелидово, там стоянка подольше, так как много пассажиров, а там уже Оленин Мох нагоняй до Ржева сколько угодно и как угодно, а до Москвы и рукой подать.

Раздумья отвлек Федор.

 - Слушай, Сан, а тебе серьезно нравится Резников?

- Да, он очень славный парень. Жалко его, разбился на машине недавно. Знаешь какую классную песню написал? «Спасибо, родная» называется. Здорово спел. Может, и Боярский тоже споет. Она как о моей жене, да, думаю, о каждом из нас. Я до сих пор не могу оправиться. О, кстати, а вот и Земцы! – поезд пролетел станцию на всех парах и Мороз перед будкой дежурного подал сигнал бдительности.

- Слушай, ты посиди тут, а я сбегаю в дизельное, гляну что там, заодно и проверю заднюю кабину. – Федор встал, одел форму. – Кстати, Сань, а ты автотормоза проверил?

- Ты что, не понял, что я тебе вчера говорил? Автотормоза – это когда автоматика в норме. А у нас все вручную. Я работаю на бдительности. У меня скоростемер все пишет сам. Так что нет проблем.

Впереди была станция Подсосенка. Дежурный по фамилии Цветков получил приказ, что должен принять на боковой путь грузовой состав правительственного назначения. Ему было сообщено время прибытия – 05:09, тогда как в 05:11 «Юрмала» должна была без остановки пройти на Ржев. Но как узнать, где скорый? Дежурный вызывает по рации машиниста:

- Машинист 4-ки, Подсосенка, тов. Цветков вызывает! Даю зеленый на проход по главному.

Ответа нет. Странные гудки рации, какое-то шипение, а ответа нет. Заснул что ли машинист? И так три раза повторяется.

- Подсосенка! Вызывает машинист грузового! Подтверждаете прибытие на боковой путь в 05:09? Если да, то отмените, не успеем. Ставьте на 05:13. – неожиданно доходит хриплый голос машиниста грузового.

«Что за черт? – недоумевает Цветков. – «Юрмала» непонятно где, грузовой опаздывает. Какой светофор включать, непонятно. По-моему, желтый. – дежурный щелчком переключателя реле меняет показания входного на желтый. Это значит, скорый просто остановится на главном. Если бы знать, где он: дежурный еще раз нажимает радиосвязь:

- Машинист 4-ки, Подсосенка вызывает! Входной один немигающий желтый. Требование остановиться, путь за стрелкой занят.

По-прежнему нет ответа. Тишина и противные гудки. Цветков хватает фонарь и выбегает на улицу.

Мороз в это время просто дремал. В его кармане осталась бумажная обертка от таблеток, которые ему выдали в Луках от головы. Голова вроде прошла, только спать хочется. Федор где-то трепется со студентами в кабине. А у Саши крутится в голове «Спасибо за день, спасибо за ночь». Стрелка скоростемера застыла на отметке в 110 км/ч. На служебном светофоре горит белый огонь. Значит, мы едем на зеленый? Или, стоп, что там про автотормоза Федор сказал? Не включили? Как же так? Мы же можем ездить вручную.

Неожиданно раздался гудок со стороны задней кабины. Кто-то нажал кнопку звукового сигнала. Может, студенты напились? Или Федор шутит? Вдруг кабину тепловоза залил яркий красный свет. Александр очнулся и увидел перед собой слева будку дежурного, а рядом – сам дежурный с вытаращенными глазами светил красным фонарем прямо в центр. Мол, куда едешь? Путь занят.

Практически одновременно Мороз, увидев красный сигнал выходного светофора, машинально рванул рычаг рукоятки экстренного тормоза. Скорость падает: 100, 80, 75…. Только две с половиной секунды тормозил машинист, но было поздно. На полном ходу 2ТЭП60 впечатался в лок грузового поезда, который только на четверть взошли на боковой путь. От удара четыре грузовых вагона оказались на крыше тепловозов, а три пассажирских вагона юзом ушли влево по диагонали в кювет. Стальная опора четвертого вагона скорого ушла из-под корпуса и пробила насквозь заднюю кабину со студентами. Также из дизелей разлилось море топлива, которое, воспламенившись, перетекло под лежащие на боку вагоны. Погибло 52 человека, ранено более 110. Одними из тех, кто выжил, были Инга и загадочный мужчина, которого выбросило при ударе через окно на снег. Он нашел в себе силы вернуться в вагон и спасти Ингу. Теперь они счастливы.

Ныне на станции Подсосенка установлен мемориал в честь всех погибших утром 3 марта 1992 года в виде аккуратных скамеек вокруг столика. Правда, многим он еще буде долго напоминать о ночном стержне комплексных ошибок человечества.