Летнее солнышко припекало, находясь в зените, как раз над дворовым столом, где попеременно кучковались то местные ребятишки, то мужики из окрестных домов. По двору разносились звуки музыки из выставленных в открытые окна динамиков (Клавдия Шульженко предлагала закурить) и звонкий стук костяшек по столу, вперемежку с матюгами. Наши мужики: дядя Коля, дядя Витя, еще один дядя Коля и этот, не знаю, как зовут, его все зовут Никанорыч, забивали козла. Другие, попивая пивко, просто наблюдали, ну и само собой поддерживали беседу, а приняв предложение певицы буквально, пустили трубку мира в виде пачки Беломорканала по кругу.
- Четыре, тринадцать.
- Никанорыч, чё у тебя башка светится, как лампа Ильича? Прям глаза слепит, играть мешает.
Это наш балагур-весельчак дядя Коля в который раз свою пластинку проигрывает. Вечно всех подкалывает, а Никанорыча особенно.
- Не-е, эт у него материнская плата связь с космическим спутником осуществляет. Его инопланетяне ночью в темном переулке подкараулили, по тыкве треснули, передатчик в темечко воткнули, чтоб постоянную связь с Землей иметь. Он у нас теперь заместо антенны работает – добавил дядя Витя, как всегда уже под рюмочкой. Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Ух-ух! – подхватили смехом не в первый раз прозвучавшую шутку сидящие рядом мужики.
Несколько лет назад Никанорыч после трудового дня пришёл с работы и оставил после себя незатворённой дверь, как всегда это делал, ожидая супругу. Руки помыл и пошёл на кухню поесть-попить к ужину состряпать. Слышит: дверь скрипнула, будто отворил кто-то и шаги по направлению кухни прошлёпали.
- Нин, ты?
Тишина. Стал голову поворачивать, чтоб посмотреть на вошедшего и упал от оглушительного удара. Очнулся только в больнице после операции. Врачи говорят, две недели в отключке пролежал. Слава Богу, откачали, титановую пластинку на проломленную черепушку привинтили. Вот, светит теперь в темноте всем на зависть, да курам на смех.
- Четыре, тринадцать – повторил дядя Витя. Игра набирала обороты.
- Этого я ликвидирую на хрен.
- Ну, скоко всего?
- Двадцать восемь, пятьдесят пять и тринадцать – это вам уже не яйца! – дядя Коля ликовал, вытирая руки, влажные от азарта.
- Нету, да?! Счас, кто больше, тот и козел.
- Вы меня запутали совсем. Рыба! Кто рыбу сделал?! – вскрикнул еще один дядя Коля - Чё, Никанорыч, молчишь?
- Уснул, наверно. Не, мужики, это у него связь заработала. Ха-ха-ха!
Так, под смешки, да под пивко день близился к закату. Вечерело. Устав от с пользой проведённого воскресного дня, расходился взрослый народ, собиралась поросль зеленая со своей музыкой. Шестиструнные гитары долго ещё не дадут уснуть рабочему люду. Завтра на работу.
Никанорыч замедлил шаг. Что-то голова сильно разболелась, наверное, к дождю или к ветру. Точно, завтра ветер будет, вон, как небо розовым разукрасило. Ой, голова моя, головушка трещит, спасу нет. А может и вправду передатчик настраивается, волну ловит. Точно, сейчас запись начнется. Тьфу, ты! Ну, мужики, ну, насмешники!