МАЛЕНЬКИЕ ИСТОРИИ

ОБРАЩЕНИЕ

Здравствуй, мой юный читатель!

Я хочу рассказать тебе о мальчике Алёше. Почему именно о нем, а не о каком-то другом? Наверное, потому, что он мой сын.

Теперь Алеша уже большой – ему семь лет, и он ходит в первый класс. Впрочем, этот мальчик всегда считал себя большим. С тех са­мых пор, когда понял, что люди делятся на больших и маленьких.

Время идет. Алёша продолжает расти. Меняются его взгляды вооб­ще и на самого себя в частности. Лишь одно остается неизменным – оглядываясь на уже прожитие годы, он уверенно утверждает, что тогда был маленьким, а теперь – большой.

Начать рассказ о сыне мне хочется с того самого времени, когда он "был маленьким" Именно потому истории, которые я тебе поведаю, будут такими же маленькими, как и их главный герой...

САМАЯ ПЕРВАЯ ИСТОРИЯ

Двухлетний Алеша сидит у папы на руках. Папе нужно идти, но сын упорно не желает сходить с рук.

– Лёшик, иди к мамочке, – обращается к нему мама, – а то ма­мочка уйдет!

– А то папа уйдёт, – отвечает ребенок, отчетливо понимая, что в этот момент мама никуда не денется.

ЧАЙНИК

Двухлетний Алеша слушает сказку "Федорино горе" и внимательно рассматривает картинки. Вдруг он прерывает мое чтение.

– Дай!

– Что тебе дать, сынок?

– Дай, – требует ребенок и указывает на нарисованный чайник.

 Я улыбаюсь и пытаюсь объяснить, что это картинка, что чайник взять невозможно, что...

– Да-а-ай!! – верещит мальчишка, не желая слушать мои разъяс­нения.

– Ладно, – говорю, – так уж и быть, бери!

Сын замолкает. Смотрит на меня с недоверием и удивлением. Одна­ко видит, что папа серьезен и начинает верить в мою искренность. Он пытается взять то, что нарисовано...

– Никак, папа!

– Ну, а я как?!

Инцидент оказывается исчерпанным.

ЮНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ

Трехлетний Алеша обратился к папе.

– Это безобразие! Кругом так много написано, а я не умею чи­тать!

– Лёшик, чтобы научиться чтению, нужно много заниматься. Тебе это быстро надоест.

– Пусть. Ты все равно учи,

И я взялся за обучение. В силу некоторых причин занятия прово­дились лишь раз в неделю. В пять лет сын сдавал мне экзамен. Ему бы­ло предложено прочесть всего одно слово – "контрвзбрыкнуть". Я тоже знаю, что такого слова в природе нет. Однако полагал, что, разобрав­шись в этом сложнейшем сочетании букв, Алеша сможет прочесть лю­бое иное слово. Экзамен был сдан... С тех пор сынишка стал читать всё, что ни попадало на глаза. Опасаясь конфуза, я заметал ему од­нажды,

– Лёшик, не следует читать то, что нацарапано в трамваях или намазано на заборах – ведь слово может оказаться и неприличным!

– Я это уже понял, папа. И слова читаю прежде про себя, а лишь затем вслух...

Эта история совершенно неожиданно поимела своё продолжение. Спустя пару лет, просматривая эти мои записки, Алёшик опять споткнулся на столь необычном слове. Оно почему-то опять никак не хотело читаться. Было и смешно, и обидно… Собрав всю свою такую немудрящую волю, сконцентрировав остатки вконец растерянного терпения, мальчик с большим трудом одолел распоясавшегося строптивца

ГЛУПЫЕ ВОПРОСЫ

Маленькие дети любят задавать "глупые" вопросы. Бывает, что спрашивают о том, что известно уже заранее. В этом плане и мой сын не оказался исключением.

– Папа, а почему машинка сама едет? Я сохраняю полнейшую невозмутимость и "возвращаю" вопрос.

– Лёшик, а почему машинка сама едет?

Мальчик задумывается, потом его лицо проясняется, и он ментор­ским тоном произносит.                                    

– Потому что моторчик.

Я выслушиваю с серьезнейшим видом, а затем продолжаю диалог.

– Лёшик, ты знаешь, почему машинка сама едет?

– Почему?

– А потому, что моторчик...

Вначале сын соглашался с "моим" мнением, высказанным в подоб­ной форме. Затем стал сомневаться в папиных мыслительных  способ­ностях... Однако года в четыре он уже понял, что вопросы "возвраща­ются" не из-за папиной бестолковости, а по иным причинам: либо в них нет смысла, либо ответы на них нужно искать самому...

ЛИФТ

Трехлетний Алеша и я подходим к девятиэтажке. Сын с тревогой спрашивает.

– Папа, а в этом доме есть лифт?

– Есть, – говорю.

– А давай мы на нем не поедем?!    

– Почему же?

– А я уже ездил с мамой к дедушке... Страшно!.. Времени на раздумья нет. Я отчетливо осознаю, что ребенок на­пуган лифтом, что от меня зависит, сможет ли он перебороть свой страх.  Именно потому без малейшей паузы я ему отвечаю.

– Так то ж дедушкин лифт... На нем и я боюсь ездить... На том лифте вообще никто не ездит ...

Ребенок не чувствует моего "коварства". Он храбро входит в лифт. Хоть и дрожит,  но сдерживает слезы. И вот мы выходим. Страх побежден. Потом мы безбоязненно ездили в лифтах к родным и знакомым. Затем вообще перестали обращать внимание на это чудо техники – просто пользовались, как карандашом или кружкой. И вот тогда я пошел с ним к дедушке... Шагов за двадцать до подъезда сын спросил меня тревожным голосом.

– Папа, мы ведь не поедем на лифте?

– Ну да! Так я и поплелся пешком, – отвечаю нарочито грубовато.

– Папа! Ты же сам говорил, что у дедушки лифт – страшный! Неуже­ли не помнишь?!

– Помню... Но что же я должен был тебе говорить? Сын всё понимает и храбро входит в лифт.

КАШКИНЫ СЛЁЗЫ

Алеша, будучи маленьким, наевшись, просит "пощады". Я позво­ляю ему не доедать оставшееся. Он смотрит на тарелку, вздыхает и спрашивает.

– Папа, а кашка будет плакать? Я сразу спохватываюсь.

– Будет, сынок, еще как будет!

Сын опять вздыхает и вновь берется за ложку...

МУХА

У Алеши папина привычка: когда чем-то увлечен, то обязательно от усердия открывает рот. Когда мальчику шел четвертый год, я ему как-то заметил.                     

– Закрой рот, а то муха залетит!

– И что будет?

– То, что случилось с одной девочкой...

– А что с ней случилось?

Мне приходится придумывать, что называется, на ходу.

– Что-что... Сначала муха залетела, а потом девочке животик разрезали – операцию делали.

– И что?..

– Что? Пока привезли в больницу, пока положили на стол, пока разрезали животик... Муха-то и сдохла!

На глазах у малыша появляются горошины  слез – ему искренне жаль бедную муху. С чего начался разговор, он уже не помнит...