Глава  7.      Подготовка

 

     Подготовка экипажа к полёту была начата ещё три года назад. Уже тогда определился  состав группы космонавтов, которая должна была составить основной и дублирующие экипажи МКК. В основном она проводилась в национальных Центрах подготовки космонавтов.  На заключительном этапе, начиная с сентября 2036 года,  большая часть времени подготовки должна была проходить в Центре подготовки космонавтов имени Гагарина под Москвой, где находился макет-тренажёр космического корабля.  И только за два месяца до старта члены экипажа должны были прибыть на те космодромы, с которых они отправятся на околоземную орбиту.

    Каждому члену экипажа были расписаны обязанности, в которые входили и чисто бытовые функции, как-то: уборка помещений, дежурство на кухне и так далее.   Только Канарис был практически от них освобождён, так как предполагалось, что заботы его как бортинженера об исправности всех агрегатов и узлов МКК, в особенности ДУ и энергоблока, займут практически всё его время.  В обязанности остальных членов экипажа  входило и выполнение многочисленных экспериментов.

     Так как в экипаже появилось «пятое колесо» в лице Вандалены, то всю эту бытовуху решили возложить на неё, так как, что с ней делать решительно никто не знал.  Однако, это было сделано совершенно зря, потому, что в своём монастыре она не научилась за всю жизнь ничему, кроме отбивания поклонов перед девой Марией.  От этого у неё на лбу образовалась непроходящая мозоль, а количество извилин в мозгу вряд ли превышало одну.  Это обстоятельство не смутило руководство Центра: в своё время  здесь не раз дрессировали космонавтов для совместных советско-Н-ских экипажей.  Специально для Вандалены был изобретён  оригинальный способ тренировки.  Чтобы намертво вбить в её мозги  какие-то понятия об устройстве корабля, расположении его отсеков, для обучения пригласили женщину-контролёра из Следственного изолятора – Бутырской тюрьмы, и она вбивала знания в прямом и переносном смысле.

     Джон  Смит до одури тренировался на компьютерах.  Предполагалось, что даже при сбоях в системах навигации, он должен уметь вручную вывести корабль на верный курс.  Благодаря этим тренировкам он уже довольно уверенно обыгрывал бортовой компьютер в преферанс и «буру», но особенно ему полюбилась чисто русская игра – «храп».  Именно с помощью этой игры предполагалось повысить реакцию Смита при управлении кораблём в ситуации «Уход от роя метеоритов».  Кроме этого Джон дал волю своим желаниям, учитывая предстоящее длительное воздержание.  Было ощущение, что он хочет увеличить население Звёздного городка по меньшей мере вдвое.

      Руди Канарис целыми днями лазил внутри макета-тренажёра.  Для имитации аварийной ситуации ему завязывали глаза, и в таком состоянии он должен был определить неисправность и устранить её.  Дело дошло до того, что когда он просыпался по ночам, ему чудилось, что он находится внутри тренажёра, и он спросонок начинал искать гаечные ключи и паяльники.  В результате всего этого его пришлось на время отправить в санаторий известный всей Москве как «Канатчикова дача».

      Мотя Шнобель тоже не сидел без дела.   Для расширения практики, и чтобы не терять квалификацию, его направили в Боткинскую больницу города Москвы.  Как  уже упоминалось, он был по образованию терапевт, правда, с приставкой «гастроэнторолог», то есть специалист по болезням пищеварительного тракта.  Одним словом он лихо умел сделать промывание желудка в случае отравления, и легко снять похмельный синдром.  Но, учитывая его тягу к «обрезанию», его направили в хирургическое отделение, где он резал всё и вся.  Однако, вскоре оказалось, что пациентов хронически не хватает, и Мотя загрустил.  Тогда его направили в отделение, занимающееся исследованием воздействия различных вакцин на живые организмы, так как в Боткинской больнице имелся научный филиал 1-го Московского  медицинского института.  Тут уж Мотя отыгрался по полной программе на ни в чём неповинным кроликах, морских свинках и белых мышках.  Его энтузиазм и энергия казались беспредельными, поэтому в конце рабочего дня его приходилось останавливать стаканом чистейшего медицинского спирта, после которого Мотя благополучно засыпал.

     На Васю Стопарика выпала, пожалуй, как на командира экипажа, самая большая нагрузка.  И главным образом потому, что его заботы не ограничивались какой-то одной проблемой, а представляли собой комплекс проблем, начиная от создания удобств для экипажа, до составления меню на почти целых два года.   Например, ему пришлось заниматься  вопросом подгонки скафандров и ложементов, так как они все изготавливались индивидуально. 

И если для мужской части экипажа, которая была заявлена ещё два года, эта проблема уже была решена, то для «пятого колеса» Вандалены, всё надо было изготовить в кратчайший срок и доставить на орбиту.  А именно эту часть программы обеспечивала российская сторона, а в частности Институт космической медицины, имеющий 80-летние наработки в этой области.  А, учитывая, невероятную религиозность Вандалены, и здесь не обошлось без казусов. Чтобы более точно подогнать скафандр Вандалены по её фигуре, Стопарик поинтересовался размером её груди, за что немедленно получил мощный удар в челюсть. Инцидент еле-еле уняли.  Надо, правда, добавить, что Стопарик производил измерение своей пятернёй, вечером, после посещения кафе  «Пять звёздочек», но это уже детали.

      Но самой большой головной болью для Стопарика было составление меню, потому что, так как доставка продуктов питания была возложена на российский комплекс «Клипер», то и все остальные заботы американцы сбросили на русских.  При подписании Соглашения было оговорено, что необходимо учитывать национальные особенности членов экипажа и их индивидуальные черты характера.  И вот это-то и было самое тяжёлое.  Допустим, Стопарик с удовольствием бы взял в полёт побольше солёных огурчиков и кваса, а вместо этого на корабле пришлось дополнительно соорудить ёмкость для кетчупа, учитывая итальянско-американские корни Смита, и для него же дополнительно затоптать в агрегатный отсек две картонных коробки спагетти общим весом в 50 кг.

     С Рудиком у Васи, как ни странно, обошлось всё по-мирному.  Оказалось, что Стопарик тоже обожает свиные сосиски с пивом и хреном.  Поэтому пожелания Канариса были выполнены в точности.

      А вот с Мотей Шнобелем пришлось повозиться.  Он всех задолбал требованиями исключительно кошерной пищи и напитков.  Ну, если какое-то подобие мацы можно было изготовить сублимированием русских блинов, то требование о создании на корабле запаса кошерных кур-девственниц был явно религиозно-фанатичным перегибом.  Стопарик Мотю явно никуда не посылал, но зуб на него заточил.

    С Вандаленой тоже проблем особых не было.   Поскольку она постоянно постилась ей накидали пару мешков сухарей с диетической «Кока-Колой».

    Так же надо было решить вопрос о внутреннем оформлении кают. Здесь тоже надо было учесть личные пристрастия и «пунктики» каждого члена экипажа, которые они изложили в письменном виде, и передали руководству НПО имени Хруничева, где проводился монтаж обитаемого модуля.  Стопарик лично, как командир и «отец» экипажа, следил за тщательным выполнением поставленных условий.

    Стопарик попросил, чтобы на стенах его каюты был пейзаж с берёзками с пивным ларьком на заднем плане, стоящим недалеко от железнодорожной станции.  А чтобы ощущение реального нахождения на Родине было большим, то добавили звуковое сопровождение, которое сочетало в себе: курлыканье журавлей, улетающих на юг, шелест берёзовых листьев, дальний гудок паровоза, и мат буфетчицы пивного ларька.

    Каюту Канариса по его пожеланию оформили в виде пивного подвальчика, с развешанными вдоль стен колбасами и копчёностями.  При помощи специальной аппаратуры можно было создавать в каюте даже неповторимый запах немецкого паба: запахи пива, жареных сосисок, человеческого пота и блевотины.   Всё это сопровождалось произведениями И.С.Баха, исполняемых хором тирольских егерей на губных гармошках.

     Учитывая «пунктики» Смита, его каюту, не долго думая, расклеили голыми бабами,  разложенными на зелёных столах казино.  И дополнительно снабдили его каюту комплектом из дюжины резиновых имитаций представителей слабого пола.

    На каюте Моти Стопарик решил отыграться, за всё его занудство.  Месть по христианским меркам была жестокой – Вася попросил, чтобы стены каюты Шнобеля оформили в виде Иерусалимской  «стены плача».  Причём ракурс был выбран с таким расчётом, чтобы на заднем плане виднелась главная Иерусалимская мечеть.  На этом фантазия Стопарика иссякла.

   С Вандаленой опять обошлись по-простому, всё-таки иногда неплохо иметь дело с человеком аскетических наклонностей.  Её каюту оформили в виде кельи католического монастыря, а на задней стене поместили распятие, точную копию из Нотр-Дам де Пари. 

Ну, ещё добавили чуть-чуть музыкального оформления в виде тихой органной музычки 

в исполнении  Джона Лорда из старинной английской рок-группы  DeepPurple,

с вкраплениями Рика Вейкмана из группы Yes.

     Монтажники  тоже были с чувством юмора, и добавили от себя небольшой сюрприз. 

В каждой каюте по проекту были смонтированы часы, играющие роль будильника.  Время побудки можно было устанавливать вручную самостоятельно, либо из командной рубки. 

И монтажники решили вместо тривиального звонка, который, как правило, отрицательно влияет на нервную систему, процесс пробуждения сопроводить оригинальным трёхминутным звуковым сопровождением.  Пробуждение Стопарика должно было начинаться с троекратного кукареканья под бой Кремлёвских курантов, после чего исполнялся марш «Всё выше, выше, и выше!».   Джону Смиту предстояло просыпаться под песню «Money» из альбома «DarkSideoftheMoon» незабвенной рок-группы «PinkFloyed»,

а как мы помним шелест купюр приводил Смита в экстаз сродни религиозному.  Будильник Вандалены поутру  выдавал колокольный звон, и этого решили будет достаточно.  Учитывая традиционную для немцев сентиментальность и склонность к пасторальности, Канарису записали утренний прогон на пастбище стада коров и мелкого рогатого скота, сопровождающего мычанием, блеяньем и звуками пастушьего рожка.  Больше всех «повезло» Моте Шнобелю.  Учитывая его зоологическую  неприязнь к арабам, монтажники решили, что утреннее завывание муэдзина будет действовать на Мотю как холодный душ.  Но чтобы не портить ему на весь день настроение, после минутного вопля муэдзина врубалось «Семь сорок», плавно переходящее в «Хаве Нагива».  Но самая большая хохмочка состояла в том, что всё это музыкальное оформление невозможно было отключить.  Более того, программа с этим музыкальным издевательством была забита в бортовой компьютер,

и хорошенько замаскирована в куче файлов, о чём естественно не знал Джон Смит.  Единственно как можно было на неё повлиять, так это уменьшить громкость, и то это можно было сделать с командного пульта через бортовой компьютер.

    Несколько раз Стопарик, отдельно от всего экипажа, ездил на космодром Байконур, где лично контролировал процесс экипировки кают и создания продовольственных запасов. 

В частности, он провёл беседы с руководителями групп, отвечающих за комплектацию различных отсеков и агрегатов корабля.

Это были руководители служб: снабжения продовольствием, заправки топливом, зарядки аккумуляторов, стартовой команды, которая должна была обеспечить отправку Стопарика

на орбиту, и некоторых других.  Причём, наказ каждому руководителю отдавался отдельно, и был изрядно подмазан «Столичной», «Брусничной» и «Лимонной». Все они уходили от Стопарика озадаченные, с некоторой долей воодушевления и возбуждения в себе.

    Стопарик должен был быть доставлен на орбиту одноразовым орбитальным кораблём «Союз», а не комплексом «Клипер».  Кое-кто утверждал, что это решили сделать, чтобы не платить «космические» командировочные 7 членам экипажа разгонного самолёта и 2-3 членам экипажа «Клипера».  Однако это было не так.  В орбитальном отсеке «Союза» находилась аппаратура для научных экспериментов.  Он должен был лететь к Марсу в качестве научной лаборатории, а по возвращении к Земле использоваться как модуль аварийной посадки.  Его посадочный отсек был рассчитан на трёх человек.   К кораблю пристыковывался ещё один аналогичный «Союз», но уже в беспилотном режиме, который также должен был выполнять роль аварийной спасательной шлюпки.  Поэтому беседа с руководителем стартовой команды, а оба «Союза» запускались, естественно, с Байконура, была особенно долгой и убедительной.

    Во время тренировок не обошлось без ЧП.  В последнее время, в ожидании исторической миссии, и осознавая её значимость для всей Вселенной, Вандалена много молилась, а ещё больше постилась.  В результате этого во время одной из тренировок на центрифуге она потеряла сознания.  Тут же встал вопрос об исключении её из состава экипажа по здоровью. Но моментально в это дело вмешался кардинал Валенса, который после известного нам Заседания практически всюду сопровождал Вандалену.  Он, используя,  какие-то свои политические связи, и что самое удивительное, подвязав к этому делу главу Русской православной церкви, убедил руководство ОТК, что на этот инцидент не стоит обращать внимания, и обязался со своей стороны принять меры по укреплению духа и тела Вандалены.  Рюмкин-Петров долго не соглашался на это, но, в конце концов, кто-то нажал и на него, и он махнул на всё рукой.  В конце концов, Вандалена была не его человек.

     Новый 2037 год бурно встречали в Звёздном городке всем экипажем за исключением Вандалены,  не признававшей светские праздники.  Встреча Нового Года происходила в кафе «Седьмое небо».  На ней присутствовала масса руководства:  представители РКА, НАСА, ЕКА, МеКОПоМа, российского правительства и американского Конгресса, руководство ОТК, члены Госдумы и многие другие.  Как прыщ на заднице,  присутствовал здесь и кардинал Валенса, который всюду следовал за своей воспитанницей, но вовсе не чурался любого праздника вплоть до Рамадана – лишь бы был повод набить брюхо на халяву.

    К этой компании присоединилась «сладкая парочка» Кандолиза-Вольфович, которые после известного заседания были неразлучны, и не пропускали ни одной светской тусовки Москвы и Вашингтона.  Последнее время Кандолиза даже стала пренебрегать своими служебными обязанностями, и её даже хотели уволить к чертям собачьим.  Но она сумела отбрехаться, и доказать, что её деятельность отвечает национальным интересам США, и даже выбила из Конгресса очень симпатичную сумму на представительские расходы, чему был неимоверно рад любитель пива и почек в белом вине Вольфович.  Во время этой встречи он отличился очередной раз: запустил берцовой куриной костью в американского посла, когда тот выразил опасения по поводу успешного завершения экспедиции.  Вольфовича тут же повязала охрана, специально приглашённая из 9-го Управления ФСБ России.  При этом Вольфович дико обиделся на всех, брызгал во все стороны слюной и махал депутатским мандатом.  После всего этого он и  Кандолиза укатили допразднывывать Новый год в элитарный клуб «Золотое Дно». 

      После этого в кафе установилась тихая, можно сказать домашняя, обстановка.  Каждый из присутствующих занялся своим  любимым делом:

Стопарик бухнув дежурную литру «белой» отправился спать;  Смит снял какую-то гирлу,

и до утра заперся с ней в подсобке;  Канарис сосал пиво с раками и сосисками;  Шнобель дискутировал с главным российским муфтием о пользе обрезания и вреде воздержания.

     6 января 2037 года весь экипаж с руководством ОТК и РКА отбыли на Байконур для проведения двухнедельной предстартовой подготовки.  Эти двухнедельные сборы показали высокий уровень профессиональной подготовки экипажа, после чего все разъехались к местам своих будущих стартов на околоземную орбиту.  Естественно, кроме Стопарика, который остался на космодроме, и продолжил подготовку к полёту.

 

Глава  8.       Байконур

 

3 февраля 2037 года    21:00

 

Присутствующие:    Командир МКК  «Одиссей» Стопарик В.И,  и командир    

                                   Группы  Заправки топливом.   

    Эти два парня, удалившиеся за параболическую антенну  Дальней Космической Связи,  о чём-то говорили, и что-то,  наверное, распили. Это было очень кстати, потому что дул пронзительный, обычный для этого времени года ветер, да и температура воздуха подбиралась к отметке в 40 градусов, только с минусом и по Цельсию.

    Начальник Группы Заправки в очень хорошем расположении духа  вышел из-за  стены, 

и тут же увидел, что навстречу ему идёт начальник Группы Загрузки МКК Продуктами питания,   после его отвала из-за этого угла  мы бы могли ещё увидеть Начальника Стартовой Команды Байконура.  После него туда же подтянулся Начальник Группы Дальней Космической Связи.  Скажем так, что это была  довольно странная  компания.   Тем не менее, если бы кто-то очень внимательно следил за Стопариком,  то он, возможно и подметил бы, некоторые очень странные особенности в его характере, а особенно: бережное отношение к состоянию похмелья.  А точнее, к тому способу как его гасить.

      А способом он гасил «его» очень известным.   Известным всем русским, татарам, башкирам, нанайцам и т.д., которые имели «честь  подпасть» под русское влияние, а именно:  лечил подобное подобным.  Всё-таки какие-то переговоры Стопарик вёл,  достаточно успешно, потому что его собеседники выходили  после его общения в приподнятом настроении.   Но это совершенно ни говорило о том, что он их  как-то подпаивал  именно спиртом, которого было в избытке в системе антиоблединения не только МКК, но и всего Байконура.   Все эти парни делали «под козырёк», хотя бы по тому, что они были ниже его по чину.   Тем не менее, он, говоря, стародавним русским языком, их каким-то образом улестил.   Какие он там вёл переговоры – стало известно чуть-чуть попозже.   Таким образом, он провёл за антенной почти полтора часа, и что самое удивительное без каких-либо последствий для своего организма. Только утром он был чуточку охрипшим.

 

4 февраля  2037 года.

 

     С этого дня начался заключительный этап подготовки к старту. Поскольку все члены экипажа разъехались по своим космодромам, Стопарик смог сосредоточиться на индивидуальной подготовке.  Особенно много внимания уделялось физической  подготовке.   Для развития логического мышления и укрепления самообладания – вечерний преферанс или бильярд. Стопарик до одури лазил по макету-тренажёру МКК, отрабатывая нестандартные ситуации в командном и обитаемом модуле.  Он научился находить необходимые кнопки, рукоятки и рычажки на пульте управления в полнейшей темноте, так имитировали аварийную ситуацию с отключением электропитания.

      Дни летели незаметно, и уже с юга потянуло тёплым весенним ветерком.  До момента старта оставались считанные дни.

      Так как старт был назначен на 16-00 31 марта по Нью-Йорку, а по Байконуру это было

4-00  1 апреля, то есть ночь, то все предстартовые процедуры пришлись на вечер 30 и день

31 марта.   День 30 марта заняло медицинское обследование, которое лишний раз подтвердило «лошадиность» здоровья Стопарика Васи.  Вечером состоялся ритуальный просмотр кинофильма «Белое солнце пустыни».  Затем был небольшой торжественный ужин, после которого последовала немного вялая партия в бильярд.

    Во время партии Руководитель ОТК Валерий Рюмкин-Петров, отхлебнув апперитива, давал Стопарику «крайние» предполётные указания:

–   Ты, Васёк, смотри, полёт длинный.  Публика у тебя на борту разномастная, единственная опора у тебя  – Канарис: он человек технический, с головой и без заскоков. А вот с Вандаленой ты хлебнёшь почём фунт лиха, помяни моё слово.  В общем, веди себя с самого начала жёстко – зря мы, что ли тебя боксу обучали.  Чуть что не по тебе – сразу  в ухо, только не переусердствуй – экипаж должен быть в работоспособном состоянии.  Времени у вас свободного будет навалом – корабль будет идти  в основном на автопилоте.  Поэтому больше книжек читай.  Язык какой-нибудь выучи иностранный, например, хинди,  – мы как раз планируем следующую экспедицию с нашими индийскими друзьями.  О самых важных событиях записывай сообщения на диктофон: как ведут себя члены экипажа, чем занимаются, что говорят, как агрегаты работают.  Хоть у нас там и есть видеокамеры и аудиосамописцы, но лишняя запись не помешает.  Хоть мы и друзья-партнёры, а от янки можно ожидать любую подлянку. 

     Так в неспешной беседе прошёл остаток вечера, и в 21-00 по распорядку Стопарик отправился к себе с комнату спать.  Чтобы снять предполётный стресс Стопарик врезал три стопарика (итого: 300 грамм) беленькой, и уснул сном младенца. 

     Ночью ему снился странный сон: вокруг него бегала Вандалена, закутанная в паранджу,

а стоящий рядом таможенник Верещагин грозил ему пальцем, и грозно рычал: «За Державу обидно!»

     Подъём 31 марта был назначен на 9 утра, чтобы дать возможность Стопарику получше отдохнуть, потому что у него предстояли впереди почти сутки без сна.   Дальше шло по заведённому ещё 77 лет назад порядку: сдача анализа крови и др., завтрак, ещё одно медицинское обследование, заседание Государственной комиссии, обед, опять  сдача анализов, инструктажи, бумажные процедуры, подписание различных приёмо-сдаточных актов, лёгкий ужин.  Потом последовала длительная процедура облачения в противоперегрузочный костюм и скафандр, и вот уже Стопарик с дублёром в автобусе, который везёт их к стартовой площадке.  Короткий доклад Председателю Государственной Комиссии о готовности к старту, подъём в лифте на верхнюю площадку фермы обслуживания, и в 21-00 за Стопариком задраили снаружи выходной люк корабля «Союз».  По космодрому объявлена 7-и часовая готовность. До 4-00 ни встать, ни поспать, ни попить, ни пожрать. Это самые томительные и напряжённые часы.  Где-то там внизу кипит работа, суетится стартовая команда, в бункере управления проверяют работоспособность всех систем, а ты здесь сидишь как килька в банке, и ни на что уже не можешь повлиять. 

Только перед лицом на мониторе маячит харя ответственного за старт, или как его называют по-простому – «стреляющего», который через каждые десять минут справляется о самочувствии.

    После того как Стопарик занял своё место, он стал понемногу обследовать свой корабль. Справа и слева от Стопарика находились ещё два кресла для космонавтов, но так как он летел один, то чтобы полноценнее использовать свободный объём командного отсека корабля, в этих креслах укрепили два тюка со всякой всячиной.  Стопарик сдвинул объектив видеокамеры влево так, чтобы в поле зрения наземного персонала не попадало правое кресло, после чего, не меняя положения тела, протянул правую руку к мешку, и расстегнул молнию.  Его рука нащупала приятную гладкость полуторалитровой пластиковой бутылки.  После этого он проделал такую процедуру по отношению  к левому мешку. 

    Удовлетворённо хмыкнув, Стопарик с теплотой в груди вспомнил Начальника Стартовой Команды:   « Молодец, Шурик, не подвёл».   Он провёл рукой внизу под ложементом, и там тоже был прикреплён специальными скобами пластиковый сосуд с длинной тонкой резиновой трубочкой.  Конец трубочки Вася поднёс ко рту, и сделал несколько добрых глотков.  Сразу стало тепло в груди и спокойно на душе.

     Стопарик подумал: «Ну, теперь живём! Не так всё и плохо».  Минут через десять жизнь уже казалась в розовом свете.   Бортовые часы показывали 1-00.  «Уже первое апреля»,  – меланхолично подумал Стопарик, и на очередной запрос о самочувствии  нежно послал «стреляющего»…

    Стрелки часов стремительно приближались к цифре 4.  Вот уже объявлена 15-ти минутная готовность.  Объявлена 10-ти минутная готовность.

Объявлена минутная готовность, и пошёл обратный отсчёт.  С чувством глубокого удовлетворения Стопарик воскликнул: «Поехали!», – и  выдернул из мешка полуторалитровую бутыль, и отхлебнул от неё сразу грамм сто пятьдесят.

    На счёт «0» он запел:  «Всё выше, выше и выше, стремим мы полёт наших птиц!».   И уже с каким-то мазохистским наслаждением обрадовался навалившейся на него перегрузке.

Он даже попытался задремать, но ему этого не дали сделать постоянные запросы с Земли о его самочувствии и работе агрегатов корабля.

    В 4-20 1 апреля 2037 года  сработали двигатели третьей ступени конструкции уроженца Белоруссии Кербера, и орбитальный корабль «Союз» с командиром  МКК «Одиссей» Стопариком на борту вышел на околоземную орбиту, и начал сближение с межпланетным кораблём.  А ещё через девять часов должна была состояться их стыковка.

    От всех этих треволнений Стопарик изрядно устал, тем более, что уже давно не спал. Поэтому он решил немного вздремнуть.  А чтобы ему не мешали,  он включил автоответчик, который в «Союзе» любезно смонтировали ребята из группы обеспечения связи незадолго до старта.  Зря он что ли их поил!?  В автоответчике был установлен видеодиск, на котором был заснят Стопарик во время его тренировок в макете-тренажёре «Одиссея».  После включения автоответчика Стопарик сладко зевнул, завёл будильник на 12-00

(время, когда «Союз» выйдет на прямой участок сближения с «Одиссеем», и Васе нужно будет быть трезвым и свежим), пристегнулся ремнями к ложементу, чтобы не улететь в невесомости, и отправился «в гости к Морфею», как говаривали древние греки.  А тем временем «Союз» наматывал на орбите километры, вёрсты и мили на свой космический лаг.

    Пока Стопарик дрых, в Центре Управления Полётом (ЦУПе) была лёгкая паника. Руководители полётом пытались общаться со Стопариком, задавали ему какие-то вопросы.  А он нёс какую-то ахинею, пел песни, рассказывал скабрезные анекдоты, от которых у всего женского персонала пунцовели щёки и мочки ушей, и появлялось лёгкое заикание.  Хотя на некоторые вопросы он давал вполне приемлимые ответы.  Срочно был вызван Руководитель Медицинской Службы Сеченов Евгений Степанович, который должен был определить причину неадекватности поведения Стопарика.

    Диагноз Сеченов установил минут через десять после наблюдения за Стопариком по экрану монитора:

–    Честно говоря, ведёт он себя как пьяный. – ( попал в точку: перед записью всей этой бредятины на видеодиск Стопарик хлебнул 0,7 литра молдавского портвейна). – Но вообще такое может быть в процессе привыкания к невесомости.  На фоне имеющегося стресса возможен эмоциональный всплеск, тем более, что Стопарик по своему характеру относится к типу «холерический шизоид», представители которого всегда выделяются своей эмоциональностью, жаждой деятельности, и любая пассивность, а пребывание в ложементе неподвижно в течение восьми часов таковой и является, вполне могла вызвать у него желание как-то заполнить этот промежуток времени.  Я думаю, надо немного подождать,

и ситуация прояснится. 

     И ситуация прояснилась в 12-00, когда прозвонил будильник. Стопарик открыл глаза, несколько секунд вспоминал, где он находится.  Затем протёр лицо влажной гигиенической салфеткой, и сразу ощутил себя посвежевшим, и полным сил  для героических свершений.  Он посмотрел на экран приёмного монитора, увидев панику в ЦУПе, отключил автоответчик, и перешёл на прямой контакт с начальством.   В это время «Союз» находился уже примерно в пяти километрах от «Одиссея», и через камеры внешнего наблюдения на мониторе уже были видны причальные огни стыковочного узла «Одиссея».

–   Я Кедр-1, – доложил Стопарик в ЦУП, включив передатчик. – Корабль вышел на конечный участок сближения с МКК. Перехожу на ручное управление.

     На мониторе появилось озабоченное лицо Рюмкина-Петрова:

–   Как самочувствие, сынок?

–   Самочувствие отличное.  Все узлы и агрегаты работают отлично.  Замечаний по работе техники нет, –   бодро отрапортовал Стопарик. 

   Получив, наконец-то какой-то вразумительный доклад, в ЦУПе все вздохнули с облегчением.

     А тем временем  расстояние между орбитальным кораблём и МКК «Одиссей» сократилось до одного километра.  Включились системы ориентации и сближения.  До исторического момента, с которого можно было начать отсчёт начала экспедиции на Марс оставалось не более 20 минут.

     В это время на «Одиссее» находились два космонавта: россиянин Анатолий Чубайс и бразилец Антонио Пеле, которые являлись членами приёмной комиссии, и должны были передать корабль Стопарику можно сказать из рук в руки.  Все остальные команды были уже возвращены на Землю, либо переведены на МКС или  «Мир-2».  Стопарику оставалось подписать последний, тьфу ты, крайний акт, после чего он становился полновластным хозяином на корабле.

     Анатолий предложил организовать встречу Стопарика по-русски, то есть с хлебом и солью.  И к тому времени, когда над переходным люком загорелась сигнальная лампочка, и зазвенел звонок, Анатолий и Антонио уже находились в переходном отсеке.  У одного в руке был зажат пакет с космическим хлебцем, а у другого в руке был тюбик с насыщенным раствором соли.  Как видим, за многие годы освоения космического пространства характер расфасовки продуктов питания не изменился. 

    Задёргался рычаг переходного люка, и с возгласом:  «…. мать!» – в переходной отсек вплыл Стопарик.  В руках он, также по русскому обычаю, на новоселье, держал плюшевого котёнка, которого швырнул в люк, ведущий в основные помещения станции, и тот грациозно вплыл в жилой отсек «Одиссея».  Ну, тут, конечно, начались объятья, хлопки по спине, шуточки-прибауточки пересыпанные ненормативной русско-бразильской лексикой.  Далее последовал обильный космический обед в кают-компании, которая одновременно являлась и столовой.  Камбуз находился за соседней переборкой, и соединялся с кают-компанией небольшим окошком в стиле раздаточного окна столовки-«тошниловки» времён Советского Союза.  Какой-то шутник прилепил около окошка плакатик – «Привет ударникам космического труда! Аминь!»

    Перед началом трапезы Вася спросил коллег:

–  Ну что, по рюмахе, или по стопарику?

–  Что есть рюмаха? – поинтересовался Пеле.

–  А вот что! – сказал  Стопарик, и ловким движением фокусника Акопяна достал из-за пазуха пластиковую поллитру.

–  Не вижу препятствий, благо видеокамеры здесь отключены, и мы находимся в зоне радиотени, – ответствовал Чубайс, и обед начался.

     В это время в ЦУПе радости не было предела. Первый шаг на пути к Марсу был сделан успешно.  И тут поступила информация  из ЕКА о том, что состоялся старт «Гермеса» с Вандаленой на борту.  Кто-то крикнул «Ура!», этот возглас был подхвачен многими, и завершился бурными и продолжительными аплодисментами.  Отдежурившая смена бодрым шагом дружно направилась в кафе «Последний Дюйм» отметить успешное начало экспедиции.

    А на МКК «Одиссей» вовсю кипела работа.  Первым делом Стопарика ознакомили с расположением и оборудованием помещений, хотя он и знал всё это назубок.  Затем троица проследовала в командный модуль, и занялась контрольной проверкой работоспособности  всех систем.  Попросту они включили тест-систему, которая и провела контрольное обследование, и выдала положительный результат о готовности корабля к полёту. Стопарик включил бортовые часы, отмеряющие время экспедиции, и сделал первую запись в бортовом журнале, о том, что он приступил к выполнению своих обязанностей.  После этого был подписан приёмо-сдаточный акт, и МКК «Одиссей» стал собственностью всех землян, а не только корпорации «Энергия», и их посланцем в дали необъятные.  Дело было сделано,

и Чубайс с Пеле засобирались на Землю.  Поскольку все вещи были уже перенесены в пристыкованный к «Одиссею» «Клипер», то сборы были недолгие – собрать деловые бумаги в папочки и: «Адью! Шагом марш в переходной отсек!»

  –  А посошок? – недоумённо спросил Стопарик.

  –  Не вижу препятствий, – ответил Пеле.

      Проводы улетающих коллег были быстрыми и тёплыми.  Когда за Чубайсом и Пеле задраился переходной люк, Стопарик полетел в свою каюту, где решил немного передохнуть, так как процесс передачи станции занял почти семь часов.  Судя по сообщениям информационной системы, корабль с Вандаленой был уже на орбите, и необходимо было подготовиться к встрече других членов экипажа.  До стыковки МКК «Одиссей» с «Гермесом» оставалось 18 часов.

 

Глава  9.  Вандалена

 

     24 января 2037 года Вандалена под предводительством кардинала Валенсы покинула Байконур и пределы Российской Федерации.  Для подготовки к миссионерской деятельности он доставил её в монастырь Трёх Мучениц, где она должна была пройти последнюю идеологическую обработку.

    Кардинал сдал Вандалену с рук на руки матери-аббатисе, и ту моментально заперли в келье маленько попоститься, предложив в виде пищи, правда, духовной Евангелие от Матфея.

     Сам Валенса отправился сначала в офис ЕКА в Мюнхен, а затем к месту старта «Гермеса»,  чтобы лично контролировать его  подготовку к полёту.  Комплекс «Гермес-Аэрбас» должен был стартовать с военно-воздушной базы на острове Крит,  который принадлежит Греции, и был арендован ЕКА ещё 12 лет назад.    

      Выбор Крита для стартов аэрокосмических комплексов был обоснован несколькими причинами:

а).  достаточно устойчивая, солнечная погода большинство дней в году; 

б).  в отличие от французской Гвианы, расположенной за океаном, он находился близко от европейских предприятий, осуществляющих сборку, эксплуатацию и ремонт узлов и агрегатов МКК; 

в).  для аэрокосмических систем близость места старта к экватору уже не играла принципиального значения, поскольку первая разгонная ступень системы, представляющая из себя  обычный самолёт могла доставить у себя на спине  «Гермес» с разгонным блоком

на любую широту.  Чтобы вписаться в весовые параметры из «Гермеса» удалили часть грузов, которые он должен был доставить на «Одиссей», установили индивидуальный ложемент, соответствующий антропометрическим параметрам Вандалены, и заложили трёхсуточный запас продуктов питания,  хотя по расчётам «Гермес» должен состыковаться

 с «Одиссеем» не позднее 24 часов с момента старта.

     А Вандалена готовила себя к предстоящим испытаниям.  Последние недели перед

стартом совпали с Постом перед Пасхой, и Вандалена особенно истово исполняла все обряды.   За две недели до старта приехал Валенса, и забрал её с собой в Рим для аудиенции с Папой Римским,  который захотел лично благословить первого космического миссионера.  В Риме они посетили различные святые места, например, собор Петра и Павла, Сикстинскую Капеллу  и так далее.  Ровно за неделю до старта Вандалена прибыла с кардиналом Валенсой на Крит.  Процедуры подготовки к полёту были стандартные, и не многим отличались от

тех, что пришлось испытать Стопарику.  Единственное отличие состояла в том, что Вандалена по подсказке кардинала истребовала себе специальное помещение, и право провести всенощную молитву перед стартом.  Зная склочный характер зловредного кардинала, руководство космодрома дало своё согласие, проявив тем самым солидарность

с Рюмкиным-Петровым,  который считал, что «Вандалена не наш человек».

     Меж тем кардинал Валенса развил  на космодроме кипучую деятельность.

Он лез в каждую дырку.  Своими придирками, вопросами и вечным брюзжанием он достал абсолютно весь персонал космодрома, и если бы не его сан, с ним точно сделали бы что-то непотребное.  Особенно доставалось молоденьким девушкам и женщинам из обслуживающего персонала.  Как известно на Крите субтропический климат, то есть по русским понятиям – вечное лето, причём очень мягкое и ласковое.  Соответственно все женщины ходили в мини-юбках и шортах, а у женщин-военных шорты вообще являлись формой одежды.  Это вызывало крайнее недовольство кардинала.  При встрече с такой женщиной он плевался ей вслед, и заунывным голосом предавал анафеме.  Однако после

его отъезда с Крита после старта Вандалены в его номере нашли изрядную стопку порнографических журналов.  И он бы, в конце концов, доигрался за свои фокусы, но руководство космодрома, в присутствии представителя ЕКА, собрало личный состав  и  приказало-попросило всех немного подождать и сдержать свои эмоции.  И люди скрепя зубами терпели это гадство почти два месяца.

      Но предстартовая неделя пролетела как миг единый, и наступила последняя, тьфу, крайняя, ночь перед стартом.  Испив на ужин святой водицы – кагора, и съев хлебец, освящённый лично Папой Римским,  Вандалена в 21-00 по критскому времени удалилась

к себе в номер, который больше напоминал помещение часовни.  Подъём был назначен

на 6-00 1 апреля 2037 года.

     Войдя в номер, Вандалена зажгла с полтора десятка свечей, разложила вокруг себя Библию,  Евангелие и прочие атрибуты, и принялась истово молиться, и просить у Господа благословения и успеха её миссии.  Через каждые пять минут одна отбивала земной поклон прямо в паркетный пол.

     Уже через час  у неё на лбу появился синяк, а часа через три он превратился в то, что медики называют гематомой.  За окном начало светлеть.  Вандалена отбила очередной поклон, и потеряла сознание.  Одновременно с этим зазвонил будильник, возвестивший о том, что пора собираться  в дальний путь.  Но Вандалена его уже не слышала.  Примерно через двадцать минут в комнату Вандалены вошли сотрудники группы предстартовой подготовки и медики, обеспокоенные тем, что она не выходит из комнаты.  Увидев её лежащей на полу, один из врачей бросился к ней.  Нащупав пульс, он облегчённо произнёс:
 «Жива. Быстро носилки и в блок предстартовой подготовки».

     Появилась парочка дюжих молодцов с носилками, которые быстренько упаковали Вандалену, и бегом бросились в БПП.  Но даже свежий утренний бриз за то время, что они преодолевали расстояние между блоками, не смог привести Вандалену в сознание. 

О случившимся доложили высокому начальству.

     В БПП появился представитель ЕКА.

 –   Что случилось? Ах, она без сознания? – ехидно процедил он сквозь зубы. – Так, немедленно привести её в чувство – любыми методами.  И начинайте паковать её в скафандр – времени до старта в обрез.  И так мы уже опаздываем по графику. Всё, точка!

      Получив команду персонал начал раздевать Вандалену, чтобы переодеть её в противоперегрузочный костюм.  Предварительно врач дал ей нюхнуть нашатыря.  

И тут Вандалена пришла в себя.  Увидев перед собой бородатую харю мужика, который пытался расстегнуть на ней блузку, она дико вскрикнула, и изо всей силы засветила в эту харю пяткой.  Хоть она и была истощена многочисленными постами, но девкой она была жилистой, сказались хохляцкие корни её матери, и бородатая харя надолго выпала в осадок. Оставшиеся сотрудники группы бросились к ней, схватили за руки за ноги, и попытались зафиксировать её на столе. Кто-то нанёс ей хлёсткий удар по печени.  Но не тут-то было. 

И тогда врач втихаря вколол ей дозу диаперкота*.

      * Примечание.   Диаперкот – препарат являющийся психотропным транквилизатором двойного действия с замедленным эффектом.  Состоит из двух компонентов.  Сначала начинает действовать один, который с одной стороны действует возбуждающе, и человек находится в бодрствующем состоянии, но на три-четыре часа, в зависимости от комплекции, превращает  человека в тихого идиота, с которым можно делать всё, что заблагорассудится. При этом человек даже проявляет реакцию на окружающих, может даже что-то ответить на вопрос, но  всё равно он находится сам в себе, и реальность не воспринимает.  Затем вступает в действие второй компонент, который действует как сильное снотворное или наркоз.  На 8-10 часов человек засыпает, и хоть его режь – он не проснётся.   Препарат разработан в Израиле.  Выпускается в виде таблеток, раствора для инъекций и аэрозоля.

 В первую очередь его использовали израильские военные для нейтрализации боевиков Хамас, и полицейские при разгоне демонстраций.  Аэрозоль распылялся с вертолёта, либо доставлялся в нужное место с помощью газовых гранат.  После этого толпа превращалось

в стадо тихих идиотов,  и их спокойно вязали, и доставляли в камеры.

 

     После укола Вандалена сопротивлялась не более двадцати секунд.  Потом она обмякла,

на лице появилась блаженная улыбка, и она тихо запела свой любимый псалом.  Ну, тут уж группа подготовки отыгралась на ней по полной, вспомнив всё хорошее, что они натерпелись от кардинала Валенсы.

     Переодевание Вандалены в противоперегрузочный костюм и скафандр шло в бешеном темпе.  Время поджимало, график подготовки был сломан к чёртовой матери.  В БПП пытался прорваться Валенса, но его нейтрализовали, силком влив в него литр кагора.  Через полтора часа, Вандалену, одетую в скафандр, под руки вывели из БПП, и тут же натолкнулись на толпу журналистов.  Со всех сторон посыпались вопросы, засверкали блики фотоаппаратов.  Не вдаваясь в долгие комментарии, Вандалену, окружённую нарядом охранников космодрома, затолкали в автобус, и повезли к месту старта.  По обслуживающей ферме её затолкали в «Гермес».  К этому времени Вандалена начала клевать носом: стало сказываться действие второго компонента диапперкота.  Поэтому её сразу же пристегнули ремнями к ложементу, присоединили к системам жизнеобеспечения, привели системы корабля в дежурный режим работы, что обычно делали сами космонавты, и перевели системы в режим автопилота.  После этих процедур выходной люк был наглухо задраен снаружи.  Только после этого все вздохнули с облегчением.  А на экранах мониторов наземных служб можно было любоваться на спящую с блаженной улыбкой на лице Вандалену.

      Об этом инциденте было доложено в российский ЦУП, с которого производилось командование стартовыми операциями,  и контроль за выполнением графика полёта.

      В 16-00 по критскому времени, с задержкой от графика на шесть часов, «Аэрбас-380» с «Гермесом» на спине начал разгон по взлётно-посадочной полосе космодрома.  После взлёта он сделал разворот на 180 градусов, и взял курс в сторону Байконура через территорию Турции, Ирана, Туркмении и Узбекистана.  Чуть-чуть не долетая до берегов Каспийского моря, он набрал необходимую скорость и высоту, и в работу включился твёрдотопливный разгонный блок, который жёстко сорвал «Гермес» с креплений  на спине аэрокосмического самолёта, и с ускорением в 1,9g  потянул корабль вперёд и вверх.   Примерно в районе Байкала «Гермес» вышел на околоземную орбиту, а отстреленный разгонный блок шлёпнулся на одну из вершин Тянь-Шаня к большому удивлению пасущихся там яков.

     Поскольку Вандалена сладко спала вся поэтика взлёта к звёздам прошла мимо её сознания.  Хорошо, что многочисленные датчики, закреплённые на её теле, говорили о том, что её физическое состояние вполне удовлетворительное.

Чего не скажешь о моральном состоянии кардинала Валенсы.  К этому часу он немного протрезвел, и, мучаясь дикой головной болью, стал бросаться с упрёками и угрозами кары небесной на руководителей полёта.  Но после сообщения о том, что «Гермес» успешно вышел на орбиту, и,  увидев на мониторе безмятежно дрыхнувшую Вандалену, он как-то поник, и отправился похмеляться кумысом.

     Через шесть часов после старта действие диапперкота стало понемногу проходить, и в наземном ЦУПе наконец-то увидели, как Вандалена начала производить какие-то осмысленные действия.  Первым осмысленным действием Вандалены, была попытка хотя

бы визуально определить, где она находится, что она с некоторым напряжением мысли,

если таковая у неё в тот момент была, справилась, чему свидетельствовал глубокомысленный удовлетворительный возглас: «Угу».  

       Первым делом она попыталась освободиться от привязных ремней, которыми её прикрутили к ложементу.  Но стартовая команда постаралась на славу, и ей пришлось приложить немало усилий, чтобы от них освободиться. При этом все наблюдатели в трёх ЦУПах повеселились на славу, наблюдая, как она это делает.  Просто сказалось действие невесомости, а именно: чем сильнее она отпихивала от себя привязные ремни, тем сильнее, согласно  Третьего Закона Ньютона,  ремни отпихивали её от себя, и Вандалена немилосердно колотилась о подголовник ложемента, пока не получила лёгкое сотрясения того, чего у неё никогда  в жизни не было, и слегка потеряла сознание.  Ну, для таких случаев врачи придумали одну мульку – она была подключена к соответствующим датчикам, а в гермошлеме была небольшая аптечка, которая тут же вдула ей в лицо немного аэрозоли нашатырного спирта.  Несколько раз чихнув, Вандалена пришла в себя уже по-настоящему.  Быстренько вспомнив, где находятся замки от ремней,  она освободилась от них, и дотянулась рукой до тумблера включения двухсторонней связи с Землёй.  Из динамика радостно заголосило сразу несколько голосов:

–   Вандалена, Вандалена! Как дела!? Как самочувствие!?

–   Всё тип-топ, – почему-то по-русски ответила Земле Вандалена, что было принято как очередная «шутка юмора». 

     С этого момента ситуация была взята под контроль командных служб с Земли, и «Гермес» начал неуклонное сближение с «Одиссеем».

 

Глава  10.    Мыс  Канаверал

 

      Пока на Крите барахтались с Вандаленой, на стартовой площадке мыса Канаверал стоял под «парами» челнок – « Space  Shattle»  под названием «Отчаянный».  Это был первый из серии «Шаттлов»,   которые стали производить полёты на околоземную орбиту после почти двенадцатилетнего перерыва.   Это был его четырнадцатый старт.  В обитаемом отсеке находилось семь космонавтов, и среди них члены экипажа «Одиссей»: Джон Смит, Рудольф Канарис и Мойша Шнобель.  Но перед стартом руководители полёта натерпелись страха –  все эти три жопы прибыли  к месту старта в самый последний момент.  Времени на расспросы ни у кого не было, да и желания тоже, поэтому их попросту погрузили в «Шаттл», и  теперь оставалось только повернуть стартовый ключ после прохождения временной отсечки.  А, тем не менее, все трое  члена экипажа «Одиссея» провели последние два месяца очень весело и с пользой для тела.  В этом плане Стопарик был самым дисциплинированным из них, и в этом мы сейчас убедимся.

                      

10.1.      Джон

 

     Прямо с Байконура Джонни отправился в свою любимую Америку, чтобы тщательно подготовиться к длительной разлуке с ней.  Поэтому путь своего возвращения он выбрал не через аэропорт Шереметьево города Москвы, а направил свои стопы, с помощью своих коллег, на Восток, сначала на Дальний.

В своё время Стопарик много ему рассказывал про Камчатку.  И Джон воспылал большой любовью к красной икре и камчадалкам.  Ему захотелось попробовать и то, и другое.  От Камчатки до Аляски – рукой подать.  Однако после камчадалок эскимоски показались Джону слишком пресными, «без душка».  Чтобы избавиться от  разочарования, он неделю глушил виски в казино Ванкувера, где слегка попрактиковался в своём умении составлять классные компьютерные программы.  После одного его посещения со счёта казино стали ежедневно изыматься 0,2% от выручки, и по известной нам схеме капать туда, куда запрограммировал Джон.  Сопровождающим его лицам составило очень большого труда оторвать его от колеса рулетки и от зелёного сукна карточного стола.  А ведь предстояло приводить его в форму.  Поэтому на самолёте «AirForceUSA» они направились на авиабазу Ванденберг в штате Вайоминг, где находилась посадочная площадка «Шаттлов».  Но по дороге Смиту захотелось полюбоваться на Гранд-Каньон, и он нажал на стоп-кран, а именно: усыпил сопровождающих, тем более это было легко сделать, потому что они почти не спали уже неделю, плюс родедон в чай.  Экипажу самолёта он предложил «такое!», что они с радостью согласились.  И такое они получили: сначала от Джона, и надо сказать им это понравилось,

а потом от своего начальства, но это уже другая история.  Сопровождающие «его» лица после продрыха обнаружили себя в пустом самолёте, стоящем недалеко от взлётной полосы.  Представьте себе картинку:   Джона – нет, экипажа – нет.  С ума сдохнуть!  А в это время Джон тешил себя в местной индейской резервации с дочкой местного вождя, которому обещал, по-блату, место швейцара в казино Ванкувера, которое, по словам Джона, он собирался на днях прикупить.  Вот тут его и обнаружили.  «Выводить» его теперь было несколько потруднее.  Из вигвама-то он вышел самостоятельно, но после травки, которую любезно предложил покурить вождь, ему было несколько не по себе.  По приказу руководства НАСА из Хьюстона его срочно отправили на реабилитацию в грязелечебницы Майами.   Ну, а, как известно, где грязи, там и ….   букет из гонореи, сифилиса и пахового лимфогранулематоза.  Тут терпение руководства кончилось, и Джона буквально связали по рукам и ногам, и начали лечить в одной из клиник Нью-Орлеана.  Времени до старта оставалось очень  мало, и он чувствовал это.  И зная о том, что ему предстоит в течении почти двух лет, он сбежал из клиники два раза соблазнив дежурившую медсестру.  На этот раз поиски Джона не дали никакого результата, потому что он спрятался «на хазе» недалеко от космодрома.  Про неё знало очень немного человек – примерно около полутора тысяч обслуги.  Поэтому и затеряться среди них было достаточно просто.  Но как честный гражданин США, свято чтущий свой гражданский долг, он и пришёл его исполнить, тем более, что за ним уже гналась небольшая толпичка его сограждан-единокровцев с этой

самой «хазы», где он успел им здорово проиграться и «забрюхатил» родную сестру одного местного мафиозного авторитета.   Дело в том, что Джон играл хорошо в карты только с компьютером, а когда в дело вступает «ловкость рук» никакие мозги уже не помогут.

Так что причин для «свала» у Джона было предостаточно.      

     Перед тем как впихнуть его в скафандр, его только и успели что побрить, чтобы он фотогенично смотрелся в «Таймс», и затолкать в рот жевательную резинку, чтобы от его перегара не блевал экипаж «Шаттла».

 

10.2.     Руди

 

      Как говорят русские: « У каждого свой заскок».   Руди поехал на свою родину поездом, причём нескорым.  С каждой большой узловой станции он отправлял какие-то телеграммы в Германию,  в Мюнхен.  При этом адреса были разные, и только одна из телеграмм адресовалась семье.  А по прибытии в Мюнхен, Руди явился в свой дом, наскоро поцеловал жену и детей, и отправился в гараж,  после чего исчез.  Вот тут в очередной раз пришлось волноваться руководству ЕКА.   Мало им этой, б…,  Вандалены,  так ещё и Руди исчез. 

А дело в том, что всё-таки у Руди был один пунктик, такой маленький-маленький – он очень хотел попасть в книгу рекордов Гиннеса.  И это ему удалось!  Все телеграммы, которые он рассылал, были направлены его друзьям, знакомым, агентам торговых фирм, которые должны были к его приезду обеспечить доставку различных агрегатов и деталей в определённое место.  И там, внимание, затаите дыхание!  Руди смонтировал самую маленькую в мире машинку по производству самой большой в мире сардельки.  Таким образом,  он попадал в книгу рекордов сразу по двум номинациям.  А своё изобретение

он собирался продемонстрировать на празднике пива в Мюнхене.  Правда, вот незадача,

этот праздник был накануне старта.  Однако секретные службы ФРГ, в частности, БНД,

его выследили, когда из сардельковарки показались первые сантиметры его будущей

«Гранд Сардельки».  Ну а дальше дело техники:  хлороформ на морду, автомобиль, з

акрытый аэродром, и прямой рейс без таможни через океан.  Кстати, рекорд был зафиксирован.  К старту успели вовремя.  Только Руди очень горевал, что не успел напоследок поцеловаться с семьёй.

 

10.3.     Мотя.

 

    В отличии от других членов экипажа, Мотя с Байконура направился прямёхенько домой, на свою историческую Родину – в Израиль.  Во время перелёта Мотя старательно обдумал, как с пользой для дела провести семь недель, оставшиеся до старта.  С самого начала он решил не тратить это время на пустое времяпровождение, а тем более не поддаться риску быть вовлечённым в азартные мероприятия, не важно за сукном казино или на «сукне» в номере какой-нибудь дешёвенькой гостиницы.  План должен был быть глобальным и всеобъемлющим, как в личном, так и общественном плане.

    А для этого надо было придумать такое, чтобы потом все израильские мамы «плакали навзрыд», вспоминая Мотю, его добрый, отзывчивый, весёлый и т.д. характер.  Короче говоря, Мотя возмечтал о славе, до того, как он должен был прославиться в числе «прочих»  гоев  из состава экипажа МКК «Одиссей». 

   И кто сказал, что это бредовая идея «еврейского национального самосознания»?  Кто был первым, кто захотел, чтобы благодарные современники поставили ему памятник при жизни?   Что тяжело вспомнить?  Мне тоже.  Но ведь такой индивидуум существовал, о после него где-то в подкорке у ряда людей сохранилось это желание воплотиться в бронзе до того, как его самого изваяют в граните или в мраморе.

     Мотя был гениальным человеком, однако.   А от великого до смешного, как известно, один шаг.  Как все мы знаем суббота для евреев – святой день.

В этот день запрещено работать.  И даже такая операция как, например, открывание перед собой двери приравнивается к работе.  И поэтому в общественных местах Израиля установлены механизмы для автоматического открывания дверей.  Мотя пошёл ещё дальше.  Он изобрёл механическое устройство для совершения обрезания по субботам без участия человека.  При помощи консультаций Канариса, используя его навыки инженера-механика, Мотя построил-таки такой механизм.  История не донесла до нас сведений об его практическом использовании.  Однако известно, что этот механизм был установлен в главной синагоге на родине Моти в Хайфе, как символ величия человеческого гения и чудо изобретательности.

     И на этом можно было бы остановиться.  Но Мотя вошёл в раж, и его, как говорится, понесло дальше.  Он был великолепным врачом.  И он изобрёл специальную сыворотку, после введения которой,   человек должен был моментально переходить в иудаизм.  Он изготовил опытную партию, и её испытали на арабских террористах из организации «Хамас», содержащихся в Израильских тюрьмах.  Естественно, это было сделано нелегально.  Нам не известно, сколько арабских радикалов приняло иудаизм, известно только, что после этих уколов они долго и тщательно блевали, и готовы были подписать любую бумагу, только бы им не делали повторного укола. 

     Таким образом, можно сказать, что Мотя  воплотил в реальность свою идею-фикс.

      На мыс Канаверал Шнобель добрался самостоятельно и точно в срок, продемонстрировав, таким образом, образец дисциплинированности.

 

10.4.   Старт «Отчаянного»

 

      Ну, вот вроде и все в сборе, и можно давать команду «Пуск!»   Традиционное исполнение по громкой связи гимна США, который под конец почему-то перешёл в «Семь сорок».  Но это мало кто заметил, потому что у персонала и всех зрителей глаза наполнились слезами умиления, ставшими слезами радости, когда «Сатурн-7Б» оторвался от стартового стола.  После чего все свободные от вахты плюс зрители пошли пить пиво с виски в местные пабы и шопы.

     А в это время Смиту было плохо.  У него после столь бурного загула был чистейшей воды абстинентный синдром – то есть он блевал, как салага на ботике в девятибалльный шторм.  И никто не мог помочь ему опохмелиться.  Чтобы этого безобразия не видели в Хьюстоне, он закрыл забрало скафандра, сказав, что хочет спать, и включил на полную мощь дренаж.  Впрочем, это всё равно не помогло, и после выхода  корабля на орбиту он почти два часа выгребал из скафандра остатки разной снеди. 

     Выход на орбиту и сближение с «Одиссеем» экипаж «Шаттла» провёл профессионально

в штатном режиме.  Всё это время Канарис и Смит были не у дел, и, чтобы убить время, они резались в «подкидного дурака» на щелбаны.

 

Глава  11. Сбор экипажа

 

       Стопарика разбудило ехидное трёхкратное кукареканье, после чего раздался бой кремлёвских курантов, и хор имени Александрова врубил «Всё выше, выше, и выше!». 

Это было настолько неожиданно, что Стопарик спросонья резко дёрнулся,  от чего в условиях невесомости улетел в другой конец каюты, пребольно стукнувшись при этом о какой-то кронштейн.  Но он был всегда готов к экстремальным ситуациям, они его радовали и возбуждали, приводя в восторг.  Вот и сейчас, он моментально оценил ситуацию, и, не раздумывая, направился к небольшой дверце в стенке каюты.  Открыв её, Стопарик удовлетворённо хмыкнул.  Прямо перед ним на стенке находилось три маленьких хромированных краника, от которых шли небольшие шланги с загубниками и клапаном на конце наподобие тех, что стоят в медицинских капельницах.  Над краниками слева направо были выгравированы буквы: «ПВ», «Р» и «В».  Вася жадно схватил зубами средний шланг,

и открыл  кран под  буквой «Р».  И тут же, в его рот под небольшим давлением потекла струйка огуречного рассола.  Да, его переговоры с руководителями разных служб были ненапрасными.   После этого он захватил ртом самый правый шланг, и сделал пару глотков жидкости обозначенной буквой «В», что расшифровывалось как «водка».  К шлангу с «ПВ», то есть «просто вода», он не прикоснулся.  На душе сразу стало тепло и радостно. 

    «Молодцы, ребята, – с  теплотой подумал Вася о группе обеспечения жизнедеятельности, – всё-таки заполнили резервный бак для воды тем, чем я просил». 

     Тем временем бортовой компьютер возвестил, что до стыковки с «Гермесом» и прибытия Вандалены осталось два часа.  Необходимо было подготовиться к встрече члена экипажа,

но перед этим необходимо было перекусить, что в данной ситуации означало – закусить. 

И Стопарик направился на камбуз, где по-быстрому съел своё любимое космическое блюдо – гречневую кашу с говяжьей тушёнкой.   После того, как веселее стало не только в душе, но и в желудке, Стопарик доложил в ЦУП, о своей готовности  выполнить операции по стыковке.  После этого провёл беглый осмотр помещений обитаемого модуля, и занял своё место в командном отсеке за пультом управления МКК «Одиссей». 

       Вот на экране в зоне видимости появился приближающийся «Гермес».  Включились системы ближнего поиска и сближения.  Мелодично начала подвывать сирена, сигнализирующая о приближении к кораблю летательного аппарата.  На втором мониторе появилось лицо Вандалены.  По его выражению Вася не смог бы определить, что оно выражало:  восторг, удивление, растерянность или страх.  Всё-таки диапперкот это диапперкот.  После такого апперкота нелегко выйти из клинча.  Причальные штанги зафиксировали касание и фиксацию «Гермеса» в причальном устройстве.  Началось его подтягивание к переходному отсеку.  Пока шло стягивание двух кораблей, Стопарик устремился в  переходной отсек, чтобы встретить свою коллегу по полёту.

     Уже все системы зафиксировали стыковку, а переходной люк всё не открывался,  лишь из-за него раздавалось какое-то царапанье и сопение.  У Стопарика лопнуло терпение, и он решил открыть люк со своей стороны.  Отточенными до автоматизма движениями, он открыл люк, а за ним увидел  Вандалену,  которая, с видом нашкодившего котёнка, пыталась повернуть рычаг открывания люка.  Немного грубовато Стопарик схватил её за шкирку, и дёрнул на себя.  Это привело Вандалену в себя, но реакция на действия Стопарика была явно неадекватной.  Уже в который раз в Вандалене сработал инстинкт «девственности», и она попыталась закатить Стопарику оплеуху.  А зря.  Третий закон Ньютона никто не отменял.  Её отбросило силой инерции назад, а ввиду того, что она была уже без гермошлема, то её голова мощно соприкоснулась об запорный рычаг, и она тут же потеряла сознание.  Видя такой оборот дела,  Стопарик, не долго думая, схватил её за шиворот, и поволок в каюту.   Благополучно доставив её до дверей каюты, Стопарик нажал на кнопку, и под мелодичный перезвон колоколов Нотр-Дам-де-Пари  дверца и открылась.  В запарке он тогда не обратил на это никакого внимания.   Он провозился с Вандаленой почти час, когда компьютер сообщил, что на дальних подступах к «Одиссеею» появился «Шаттл» «Отчаянный», и до его стыковки остаётся всего четыре часа.  Между тем дел было по горло, и возиться с чёртовой полячкой, у Стопарика не было ни времени, ни желания.  Он хотел устроить достойную встречу членам экипажа, и надеялся, что Вандалена хоть чуть-чуть ему в этом поможет. 

Но, видя её состояние, он понял, что придётся всё делать самому, а поэтому он задраил её в каюте, помянул недобрым словом кардинала Валенсу, а сам направился на камбуз, чтобы приготовить для экипажа праздничный ужин, что называется с устатку.

      Камбуз на «Одиссее» был чем-то похож на камбуз обыкновенного морского корабля, с той разницей, что здесь отсутствовала гарь от плит,  и практически отсутствовали запахи.  Меню выбиралось с помощью компьютера, набором нужного кода блюда на пульте управления кухней.  Далее шло приготовление пищи, если блюдо было многокомпонентным, либо просто его разогрев после добавки воды в сублимированный полуфабрикат.  Для каждого члена экипажа имелось индивидуальное раздаточное окошечко.  Посуда тоже была строго индивидуальна, и на каждом сосуде была нанесено имя того, кому он предназначался.  Так что перепутать блюда можно было либо в бессознательном состоянии, или по-пьяни.  Это было сделано для того, чтобы каждый получал именно ту пищу, которую заказывал, так как ресурсы были ограничены, а также с точки зрения личной гигиены.  Ну а для Шнобеля эта мера гарантировала обеспечение его только кошерной пищей.

     На камбузе также учитывались пожелания экипажа в обеспечении любимыми напитками, например:  крепкий чай или квас для русских членов экипажа ( для Стопарика ),   маленькая чашечка крепкого турецкого кофе без сахара ( для Канариса ),   «Фанта» или «Пепси» из порошка ( для Смита ), натуральные разбавленные соки  ( для Шнобеля ) и «святая вода от Папы Римского» для Вандалены Полонски и так далее.  Для получения напитков имелось три раздаточных устройства, и плюс ещё одно, которое выдавало только питьевую воду. 

Для получения любимого напитка необходимо было набрать на пульте код напитка, и номер крана, через который вам его отпустят.  В общем, задача для первоклассников.  В одной из стенок камбуза имелось отверстие, которое сообщалось с кают-компанией, и через которое можно было передавать еду.   Ещё одной особенностью камбуза  было то, что еда подавалась либо всем членам экипажа сразу в определённые графиком часы приёма пищи, либо индивидуально в соответствии с графиком дежурства в командном отсеке, который  контролировался бортовым компьютером.  Эта мера была опять-таки принята из соображений по экономии ресурсов, чтобы экипаж невзначай не сожрал весь запас продуктов за две недели.  И если с водой проблем почти не было, потому что система жизнеобеспечения регенерировала её из мочи экипажа, то прибавку к твёрдому харчу можно было получить только на Земле.

    Итак, на камбузе мирно и уютно, совсем по-домашнему, по-земному сопел «чайник», так Стопарик обозвал аппарат по приготовлению напитков.

Все ингредиенты торжественного ужина по поводу сбора экипажа были разогреты, и находились в готовности «номер 1» для употребления их вовнутрь организмов.   На экране всех мониторов показались бортовые огни приближающегося «Отчаянного».  В данный момент «Шаттл» и МКК «Одиссей» разделяло всего два километра в безвоздушном пространстве околоземной орбиты.    Стопарик решил проведать Вандалену, и если удастся попробовать включить и её в процесс соединения экипажа экспедиции в одно целое.   

     Он застал её в момент совершения ею гимнастических упражнений.  Судя по всему, она уже пришла в себя, и об этом можно было судить хотя бы потому, что она сумела сама расстегнуть привязной ремень, которым Стопарик зафиксировал её на ложементе.   Тем не менее, с некоторой долей опаски Стопарик спросил:

–  Как самочувствие, уважаемая Вандалена, – и  не дожидаясь ответа сообщил. –  Через два часа стыковка с «Отчаянным».  Я, как командир экипажа, приказываю Вам быть в переходном отсеке при его встрече.  И, пожалуйста, переоденьтесь в форменную одежду МКК «Одиссей».

     Хоть Вандалена и не гаркнула ему в ответ: «Есть, командир!» – но, судя  по её глазам,

она прониклась пожеланиям  своего командира.

     Меж тем Стопарик завершал последние приготовления к торжественному сбору экипажа.   И вот уже бортовой компьютер начал обратный отсчёт времени до стыковки с «Отчаянным».  Стопарик поспешил в переходной отсек.  Там его уже ждала Вандалена, облачённая в форменную одежду, с приколотой на груди гвоздикой. 

     «А вообще-то она не уродина. – подумал Стопарик, – Правда бледная как смерть.  Надо будет втихаря организовать ей какой-нибудь питательный рацион, а то ещё даст дуба, не долетев до Марса.  А потом почти год таскай за собой «груз 200».

     От этих размышлений Стопарика оторвал звук зуммера, который свидетельствовал,

что сближение почти закончилось, и сейчас произойдёт захват и причаливание  «Шаттла».  Прошло ещё десять томительных минут, и вот распахнулся переходной люк, и из него показалась голова Джона Смита.  Тут по громкой корабельной связи врубилось одно из любимых произведений Стопарика – марш из оперы Верди «Аида».  Это был его маленький сюрприз.  От неожиданности Смит дёрнулся назад, и заехал ногой в зубы следующему за ним Руди Канарису, а того в свою очередь отбросило  на Шнобеля, который успел ловко вывернуться.  Всё это вызвало лёгкое хихиканье экипажа «Шаттла», и после некоторого замешательства, Смит повторил своё торжественное «вплытие» в МКК «Одиссей».  Тут его встречал радостный Стопарик с  «хлеб-солью», оставшейся от Чубайса и Пеле.

     Один за другим все прибывшие переместились из «Шаттла» в «Одиссей», и оживлённый Стопарик повёл их в кают-компанию, по ходу показывая каюты экипажа, и рассказывая о некоторых особенностях корабля.  В общем, вёл он

себя, как радушный и гостеприимный хозяин.

     Вид кают-компании, и её сервировки вызвал у всех неподдельный восторг и оживление.  Как никак, а за время сближения и стыковки все успели здорово проголодаться.  Перед космонавтами «Одиссея» стояли их любимые блюда, ну а чтобы угодить экипажу «Отчаянного»,  Стопарику пришлось долго ломать голову, и их блюда были приготовлены исключительно благодаря фантазии Васи.  Как старожил «Одиссея» Стопарик осведомился, какие напитки предпочитают астронавты «Шаттла», и вызвался их приготовить самолично.       

     Заказы от астронавтов поступили на натуральные соки, что они незамедлительно и получили.  Себе Стопарик решил налить чай, и решительно нажал на соответствующую кнопку.  Затем, немного подумав, он нажал клавиши «+» и «квас».  И аппарат тотчас же добавил к 150 граммам чая 50 граммов водки.  Соответственно, при нажатии кнопок «квас+чай», в 150 граммов кваса добавлялось 50 граммов водки.  Монтажники сделали это по просьбе Стопарика.  Единственное, они ввели ограничение на дозировку:  выдавалось не  более 50 граммов водки за раз, и не чаще чем два раза в сутки.

      Когда все заняли свои места и немного успокоились, слово взял Стопарик:   

 –  Я рад приветствовать всех вас на борту «Одиссея».  Я очень рад, что мне выпала честь совершить этот исторический полёт.  Но как командир экипажа я сознаю ответственность за порученное мне дело,  и обязуюсь с честью выполнить свой долг перед человечеством.  Ну, за удачу нашего предприятия!

      С этими словами Стопарик шахнул свой «чай», за ним последовали все остальные с соками и водами.  Всё это транслировалось в прямом эфире на Землю, и вызвало у всех специалистов и политиков дикий прилив энтузиазма.    

       Потом начался оживлённый обмен мнениями между космонавтами, обсуждение чисто бытовых проблем.  За это время «Одиссей» вышел из зоны радиовидимости, и тогда командир «Отчаянного» неожиданно для всех выдал:

–   Господа, друзья, сегодня такой знаменательный день, что я считаю, что это надо как-то отметить особенно. А то как-то не по-русски получается .  Неожиданно он подмигнул Стопарику, и ловко выдернул из-за пазухи бутылку бренди.  

« Ну, ни хрена себе зехеры!» –  подумал Стопарик, на которого уже подействовали 50 граммов.

–  Ну ладно, чёрт с вами, один раз можно, – милостиво разрешил он. 

    И ужин продолжился с ещё большим энтузиазмом.  К тому времени, когда «Одиссей» вышел из зоны радиомолчания, пустая бутылка из-под бренди уже перекочевала в мусоросборник.

    После ужина начался деловой разговор. Стопарик ознакомил экипаж «Одиссея» с расписанием вахт.  Далее согласовали порядок выполнения работ.

За 6-7 дней экипажу «Одиссея» и «Отчаянного» необходимо было ещё раз проверить работоспособность всех систем и механизмов, и самое главное и трудоёмкое, разгрузить «Отчаянный».  Эти работы необходимо было выполнить точно в срок, чтобы попасть в четырёхсуточное «стартовое окно», обеспечивающее наиболее энергосберегающую траекторию полёта для «Одиссея».   Но весь фокус заключался в том, что и у Смита, и у Канариса  тоже были кореша в стартовой команде, и они по их просьбе подбросили им кое-что из личных вещей.  Это «кое-что» оказалось весом почти в 18 тонн.  Теперь добавьте почти шеститонный «подарок» кардинала Валенсы, который не просто так крутился на космодроме  на Крите, и «кое-что» от Васи Стопарика.  В итоге получается, что изначальный перегруз корабля составлял почти 52 тонны.  Естественно, что Стопарик не знал ни про 18 тонн Смита-Канариса, ни про 6 тонн Вандалены.  А подмосковный ЦУП, также как и их коллеги из Хьюстона не знали про эти 52 тонны.  В общем, начало экспедиции было многообещающим.  Единственным человеком, у которого не было блата, был Мотя Шнобель.  Он только и смог упросить стартовиков, чтобы ему разрешили взять с собой специальный станок для заточки скальпелей, потому, что Мотя боялся, что имеющегося запаса может не хватить на его эксперименты.

    И вот на следующий день закипела работа.  Стопарик начал предстартовую проверку командного комплекса.  Смит занялся активацией нужных программ у «Бэбби», как он ласково назвал бортовой компьютер. Кстати, это имя прижилось в экипаже, и в дальнейшем мы так его и будем называть для краткости.  Канарис часами не вылезал из энергоблока и модуля с ДУ.  Весь экипаж «Отчаянного», и прикомандированные к нему Шнобель и Вандалена, потому что им все равно пока нечем было заняться, в поте лица разгружали «Шаттл».  Но все равно людей на разгрузке не хватало, и, в конце концов, к ним подключились все находившиеся на борту «силы и средства», как любят говорить военные.  Несмотря на это, в срок с работами не управились, и  «Одиссей» стартовал на сутки позже графика, хотя и попал в четырёхсуточное окно. 

     И это несмотря на то, что с Земли экипаж всячески подгоняли.  Рюмкин-Петров вообще пришёл в бешенство, когда понял, что с разгрузкой не успевают.  А тут ему американцы намекнули на “малюсенький перегруз”.  Это было уже вообще через чур.  Американские коллеги долго не могли перевести на английский язык его десятиминутную тираду, в которой Рюмкин-Петров вспомнил про всех их предков, включая Марию Стюарт и жену Генриха VI шлюху Анну Болейн, которых обезглавили, после чего у всех их потомков было плохо с головой.

     Во время этих работ произошёл забавный случай.  Необходимо было проверить работу установки искусственной гравитации.  Стопарик попросил Канариса включить её на два часа.  Об этом за завтраком был предупреждён весь экипаж.  Вот только Вандалена то ли невнимательно слушала, то ли забыла, то ли не придала этому значения.  Но факт есть факт – эта информация у неё в голове не задержалась.  Во время включения установки Вандалена была свободна от вахты, и решила немного помолиться.  И надо же такому случиться, что, когда она решила отбить земной поклон, включилась гравитация,  всего 0,3g от земной.  Но этого хватило, чтобы Вандалена со всего маху врезалась лбом в пол, и, как обычно, потеряла сознание.  Да, эта мулька вошла у неё уже в традицию.  По счастью мимо пробегал Стопарик. Через приоткрытую дверь каюты он увидал лежащую на полу без сознания Вандалену.  Гнусно выматерившись, он зашёл в каюту, и попытался привести её в чувство с помощью лёгкого потряхивания за плечи.  Тщетно. Никаких признаков жизни.  Ещё раз ругнувшись, он взвалил её на себя,  и потащил в медблок, где в это время Мотя кого-то резал или обрезал.  Надо сказать, что медблок находился в отдельном модуле, и до него по меркам корабля было далековато, тем более с грузом на плечах.  И когда Стопарик проходил мимо своей каюты, ему в голову пришла гениальная идея.  Он занёс Вандалену в каюту, поднёс её к заветной дверце, и, вставив ей в рот шланг от краника с буковкой «В», и решительно повернул кран.  Живительная влага сделала своё дело.  Через несколько секунд Вандалена открыла недоумённые глаза, и внезапно  со словами:  «Друг, родной!» – обхватила Стопарика за шею. 

    «Ну, чёрт, ещё этого не хватало», – подумал Стопарик.

    Видя, что клиентка пришла в себя, он вытолкал её из каюты, и приказал идти к себе, а ещё лучше поспать.  Та, весело напевая, двинулась к себе в каюту.  Стопарик воровато оглянулся.  Вроде бы никто его не видел с Вандаленой.  Он решил никому про это не говорить.  Благо, что и системы видеонаблюдения в коридорах и каютах в данный момент были отключены, что, кстати сказать, не приветствовалось руководством ЦУПа.

 

Глава  12.      Старт

 

     Наконец-то разгрузка «Отчаянного» была закончена, и можно было перевести дух.  После этого аврала у космонавтов уже не оставалось сил на шутки, пропал аппетит.  А ведь ещё предстояло произвести отстыковку «Отчаянного», провести необходимые предстартовые регламентные работы, и собственно сам старт.   Стопарик приказал всем спать – шесть часов, потому что больше уже не позволяло время.  А дальше экипажу «Одиссея» предстояли бессонные сутки.   Перед уходом на отдых Канарис доложил Стопарику о том, что все системы энергоблока и ДУ приведены в предстартовую готовность.  Смит отрапортовал о том, что компьютер установлен на тридцатичасовую стартовую готовность, все системы переведены в автоматический режим и контролируются наземным ЦУПом в Королёве и дублируются в Хюстоне.  В общем, всё шло по штатному режиму, если только не считать нештатным тот факт, что по графику старт должен был уже состояться два часа назад.  Кушать практически никто от усталости уже и не хотел.  Поэтому все быстро расползлись по своим каютам, а экипаж «Отчаянного» отправился на ночёвку в «Шаттл».  Стопарик принял дежурные «сто  пятьдесят» и моментально отрубился.   Вандалена устала настолько, что не смогла даже произвести свою обычную молитву.

     Проснулся Стопарик под уже ставший привычным бой курантов.  Выглядел он бодрым и свежим.  Всё-таки когда что-то делаешь регулярно – это входит в привычку и становится нормой, и не отражается пагубно на физическом состоянии.  Главное только чтобы не было перебора. 

     Он сразу включил сигнал общего подъёма, тумблер от которого находился в его каюте.   После чего выпил рассольчика,  умылся, и отправился в кают-компанию.   Через некоторое время туда подтянулись все космонавты.   Завтрак проходил в стиле «бистро».   Пока все жевали,  Стопарик отдавал распоряжения.   Сразу после завтрака предстояло произвести подготовку к расстыковке и саму расстыковку.  На это отводилось два часа.  После завтрака все отправились в переходной отсек, где состоялась церемония прощания экипажей.  Стопарик так растрогался, что невольно пустил небольшую слезинку.   Все по-дружески пообнимались-поцеловались,  и за экипажем «Отчаянного» захлопнулась крышка переходного люка.  Канарис её тщательно задраил и законтрил.  Следующий раз её предстояло открыть почти через два года.   После этого был задраен переходной отсек, и Канарис проверил его герметичность.   С командного пульта Стопарик сообщил командиру «Отчаянного» о готовности к расстыковке,  и через десять минут «Шаттл» включил маневровые двигателе, и стал понемногу отдаляться от «Одиссея».   Отойдя от МКК на примерно пять километров он завис,  чтобы проконтролировать старт Первой Марсианской Экспедиции.  Все эти манипуляции тщательно контролировались с Земли из ЦУПа.

      А тем временем экипаж «Одиссея» проводил последние, то есть «крайние» регламентные работы.  На корабле была объявлена пятнадцатичасовая готовность, и включён обратный отсчёт времени.  Помня о своём «кое-что», Стопарик вызвал к себе Канариса.

–  Слушай, Руди, – несколько смутившись, начал Стопарик. – Когда произведём старт, ты можешь дать немного больше тяги двигателям, чем это запрограммировано?

    « Откуда он узнал о перегрузе?» – подумал про себя Канарис.

     Однако, нисколько не смутившись, он сказал:

–   В общем, это не составляет труда.  У двигателей есть небольшой запас мощности. А в чём дело?

 –  Видишь ли, Руди,  – объяснил Стопарик, – наш корабль немного перегружен, и чтобы выйти на нужное ускорение, необходимо немного большая тяга. 

    «Всё-таки какая-то сволочь проболталась»,  – подумал Канарис, и бодренько ответил. – Сделаем, командир.  Всё будет о-кей.

–  Вот тебе расчёты, которые я сделал, – Стопарик протянул Канарису лист бумаги. – И самое главное – никому ни гу-гу.  Иначе нам шею намылят.                         

    Канарис удалился в энергоблок ломая голову, как это Васе удалось узнать о дополнительном грузе.  Но, в конце концов, он решил не забивать себе голову дурацкими мыслями, и приступил к корректировке режима включения ДУ.   При этом надо было втихаря от Смита ввести все параметры в компьютер.  И хотя у Канариса, как и у каждого члена экипажа в компьютере были свои собственные программные зоны, куда возбранялась лазить посторонним,  разве только в случае крайней производственной необходимости, по этическим соображениям, ему просто не хотелось, чтобы Смит присутствовал при вводе новой программы.  Стопарик,  понимая это, под благовидным предлогом удалил Смита с командного поста для проверки работы различных датчиков.

     И вот все системы замерли в ожидании старта, до которого осталось два часа.  Весь экипаж собрался в кают-компании для торжественного ужина.  Всё это естественно транслировалось на Землю в ЦУП и на телевидение почти всех стран мира в режиме

«он-лайн».  Все были возбуждены необычайно – и наземный персонал, и экипаж Марсианской Экспедиции.  С Земли давали различные напутствия.  Члены экипажа под сок произносили различные тосты. А Стопарик воспользовавшись ситуацией, тут же в кают-компании из заветного краника махнул «сто пятьдесят».   Но в порыве энтузиазма, охватившего всех, на это никто не обратил внимания.

      За полчаса до старта все заняли свои кресла в командном отсеке.  Начался отсчёт последних минут.   И вот сзади, за спиной космонавтов, на расстоянии почти сто метров от командного отсека заворчали ядерные двигатели «Одиссея».

–  Счастливого пути! – прокричал с Земли Рюмкин-Петров.

–  Поехали!  Так-перетак! – воскликнул Стопарик, и отхлебнул из пластиковой тубы. 

      Все предметы в корабле обрели вес, пусть небольшой, но всё-таки вес. Теперь уже можно было восстановить, пусть и условно, понятия «пол-потолок».   Понемногу возбуждение спало, и экипаж взял под свой контроль работу  корабельных систем.  Ровно через 600 секунд произошёл отстрел бустерных разгонных блоков и, питающих их, топливных баков.  Напоследок,  пустив своими полированными боками солнечный зайчик в сторону «Одиссея», они пропали в бездонной темени космического пространства. 

    За эти 600 секунд «Одиссей» получил хорошую прибавку к скорости, и перешёл на эллиптическую траекторию, удаляясь от Земли.

     Прошло полчаса – все системы работали нормально, о чём было доложено Стопариком на Землю в ЦУП.  Далее Стопарик приказал перейти на вахтенное несение дежурства, а остальным членам экипажа приступить  к выполнению штатных обязанностей. 

     Первым делом Стопарик отправил Вандалену на кухню произвести уборку, а то после пребывания одновременно двух экипажей там творилось чёрт те что.    Сам же он решил провести ещё один осмотр всего того, что находилось на борту.   Конечно,  всё проверить он был не в состоянии: корабль был огромный, и многие вещи были распиханы по закуткам, известным только тем, кто это делал.  Но всё-таки он хотел иметь хотя бы общее представление о том, что сгрузили с «Отчаянного».  И надо сказать, что некоторые вещи его удивили сразу, а некоторые удивляли уже во время полёта, когда время от времени появлялись из своих тайных закутков.  Например, его сразу неприятно поразила установка для приготовления поп-корна, которую притаранили по просьбе Смита.

     «У нас же есть такая на кухне.  На кой хрен ещё одна?  Эта же ведь лишний вес», – подумал Стопарик.

      Уже тогда в его душе зародились смутные подозрения.  Он то ведь давал корректировку Канарису с учётом того излишнего веса, который он притащил. А остальное он не учитывал.

     А в это время в ЦУПе царило небольшое смятение.   К Рюмкину-Петрову подошёл смущённый Грицько Перебийнос:

–   Тут странная какая-то фигня происходит.  Вся автоматика показывает, что двигатели работают на повышенной мощности, но нужного ускорения достигнуть мы не можем.  Прошло всего три часа, а нам уже понадобилось провести две коррекции.  А это, между прочим, дополнительный расход топлива. 

–  Послушай, может ты рано волнуешься?  Сейчас движки войдут в штатный режим, и всё пойдёт нормально.

–   Хотелось бы надеяться, но всё равно это странно.  Мы на это не рассчитывали.

       А на «Одиссее» налаживалась походная жизнь.  Вахтенные дежурства были определены по четыре часа, и Мотю Шнобеля сменил Стопарик, а ещё через четыре часа его подменил Канарис.   Стопарик не спал 38 часов, и поэтому сон был для него как «Рижский бальзам» пополам с водкой в желудок.  Канариса должен был сменить Джон Смит.  Единственный член экипажа, который был избавлен от этих дежурств, естественно, была Вандалена.  Во-первых, она ни хрена не смыслила в технике, так что сажать её за пульт управления было то же самое, что доверить его обезьяне;  во-вторых, зная её «милые» привычки и бабью дурь, посчитали просто опасным оставлять её одну у «штурвала» корабля;  ну, а в-третьих,  по-большому счёту, баба на корабле – не к добру.

      Стопарика разбудил сменившийся с дежурства Канарис.  Это было совсем некстати, так как Вася хотел немного понежиться в постели, да и рассольчиком разбавленным из краника «В» не грех было побаловаться.  Но как говорится – «первым делом самолёты».

 –  Командир, – почему-то шёпотом возбуждённо заговорил Канарис, – мы не можем набрать нужное ускорение.

–  Что за хрень! – восклинул Стопарик. – Ты увеличил тягу?

–  В том то и дело что да. И всё равно её оказалось мало. 

    Стопарика как холодным душем окатило.  Кажется, он  начал что-то понимать.

 –  Так. Приказ по кораблю будет таков: через полчаса собраться всем в кают-компании. Будем учинять допрос.

     В назначенное время все собрались вместе.  Последним в кают-компании появился Стопарик.  Он обвёл всех сумрачным взглядом, и произнёс следующее:

–  Ну что, господа космонавты, так вашу!  Будем колоться?

–  Это в каком смысле? – поинтересовался Мотя.

–  А в том, чёрт побери, что мы не можем выйти на расчётное ускорение.  А ну-ка, живо рассказывайте, какой контрабандный груз и сколько вы протащили на «Одиссей»? – и, видя, что остальные мнуться, заорал, – Живо отвечать командиру, мать вашу так!

–  Фи, как вы некрасиво ругаетесь, командир, – сделала замечание Вандалена.

–  Я сейчас начну ругаться красиво.  А потом начну красиво бить морды, и выбрасывать из корабля как лишний балласт, – пообещал Стопарик. 

    Это подействовало, и нехотя, понемногу, все начали говорить правду, а  Стопарик тем временем делал на листке подсчёты.

    Чем больше рос список различных предметов, тем больше мрачнел Стопарик.  Когда замолк последний из говоривших, примерно минуту он суммировал излишний вес.

–  Итак, в сумме получается минимум лишних пятьдесят две тонны, – подвёл итог Стопарик. –  И это в том случае, если вы говорили правду.  Я  вынужден сообщить об этом на Землю.

–  Итак, – начал доклад Рюмкину-Петрову Грицько Перебийнос, –

согласно произведённому мной расчёту, учитывая динамику разгона при увеличенной силе тяги, мы имеем почти 114 тонн избыточной полётной массы корабля. 

–   Боже, – схватился за голову Рюмкин – Петров, – откуда они вылезли?

 –  По только что полученному докладу Стопарика, – сообщил Грицько, – 52 тонны прихватили с собой космонавты.  Около 15 тонн добавили стартовики на Байконуре. 

Ну, а остальное, судя по всему, напихали американцы. Это ведь они монтировали половину модулей.

–  Но почему они не сообщили об этом нам? – возмутился Рюмкин-Петров.    

–  Суки потому что, – хладнокровно сделал вывод Перебийнос.

–  Ну и что нам сейчас делать?

–   Ну, в общем-то, выход есть.  Главное нам нельзя допустить большого перерасхода топлива.   Поэтому тягу мы даже немного уменьшим.  Из-за этого выход на Вторую космическую скорость у нас займёт немного больше времени.   Кроме этого вытянется траектория полёта к Марсу, и сам полёт займёт примерно на две недели больше времени.  Это с учётом того, что придётся провести две дополнительные коррекции по ходу полёта.  От Марса мы будет стартовать уже с нормальной полётной массой.  Но из-за задержки на старте полёт назад займёт тоже немного больше времени.  Весь полёт займёт на полтора месяца больше времени.  Запаса пищи хватит.  Система жизнеобеспечения эту задержку выдержит.  Единственное, что не надо только по этому поводу трепаться в СМИ.  Ну, их к бисовой маме, этих журналюг.

–  Это точно, – подтвердил Рюмкин-Петров.  – А теперь соедини меня с этими ….. из Хьюстона. 

–  Я хочу с коллегами «перетереть» эту тему, – зловеще закончил

Рюмкин-Петров  

     Перебийнос уже собрался уходить, но его ещё раз окликнул Рюмкин-Петров: – Свяжись ещё с ребятами  на  «Одиссее».  Успокой их, скажи, чтобы не паниковали.  И объясни, что

им надо делать.  Ну, теперь всё, двигай на пульт связи.

     Последующие три часа эфирное пространство над Атлантическим океаном было заполнено русско-английским матом с вкраплением непередаваемых украинско-одесских оборотов.  Только вдоволь вылив друг на друга ушаты помоев стороны немного успокоились и дебаты перешли в конструктивное русло.  В ходе перебранки, например, выяснилось, что эта, падла,  Армстронг,  который нёс ответственность за конструирование, изготовление и монтаж системы жизнеобеспечения (СЖО) наворотил в эту систему такие вещи как джакузи, контрастный душ и тому подобные излишества, которыми никогда не пользовались ни советские, ни российские космонавты.  Вот отсюда и выскочили дополнительные почти 60 тонн веса.  Ведь для всей этой хреновины надо было обеспечить дополнительный запас воды, насосы, вакуумотсосы, блок фильтрации, электроподогреватель и так далее по списку.  Рюмкин-Петров в выражениях не стеснялся.  В это время в Хьюстоне находился и Чейнз, который пытался как-то смягчить обстановку, но ему это плохо удавалось.  Кроме всяких джакузи американцы ещё и по мелочам напихали всякой дряни для обеспечения американского образа жизни  своему  космонавту.  В общем, повод для большого скандала был основательный.  Экипажу про все эти дела решили ничего не говорить.

     Тем временем обстановка на «Одиссее» была близка к панике.  Персоналу ЦУПа, и в частности Грицько Перебийносу, стоило больших усилий, чтобы успокоить экипаж, и убедить их в том, что ничего страшного пока не случилось.  Просто программа полёта переходит на запасной вариант.  План «Б», и точка.  После принятия решения о новом варианте понабилось почти четыре часа, чтобы перестроить системы корабля для работы в новом режиме.  Но системы имели широкий диапазон регулирования, и все изменения прошли безболезненно.    Единственное только, что Шнобелю пришлось ввести Вандалене успокоительного, так как у неё случилась истерика.  Дура дурой, а помирать неохота.

      Когда все операции по переналадке были выполнены, и обстановка на корабле «устаканилась»,  Стопарик запёрся в своей каюте, и, чтобы снять стресс, махнул «двести пятьдесят» вместо обычных «сто пятьдесят», и тут же завалился спать, благо была не его вахта.