Сумчато-ломовое

То что меня не  любит муж, а поняла давно. И я знаю, что он прав, а за что меня любить? Смотрю на себя в зеркало и сравниваю себя, настоящую, с той которой я была раньше, когда мы с будущим мужем только встречаться начали, и сравнения эти не в пользу меня настоящей. И от этого меня просто тоска берет.

Вот сейчас вернусь из магазина,  он откроет  мне дверь, окинет меня взглядом и поморщится. Отчего же ему не поморщится,  увидев перед собой такую красоту. Одной рукой я держу за руку нашего младшего, чтобы он не вырвался и не убежал на улицу, в другой у меня  сумка с оборвавшимися ручками. «Сейчас откроет дверь и поморщится».

Но дверь открывает старший сын.

- Мам, ну где вы так долго были?

-Держи! – избавилась я от пакета с оторванными ручками, освободила руку младшего, теперь он на свободе, сейчас помчит в комнату к телевизору прямо в кроссовках… Ну, вот  уже мчит!

- А кроссовки кто за тебя будет снимать?

- Я сейчас!

Я целый день на работе, дома бардак. Мне это из прихожей очень хорошо видно. Никаких следов попыток наведения чистоты и порядка, которые я напрасно предпринимаю каждое утро. Муж, невзирая на беспорядок, под грохот телевизора возлежит на диване с глянцевым журналом. Яркий журнал – это манифест протеста против беспорядка в квартире, отсутствия ужина и моего  неумения воспитывать правильно детей.

Муж морщится глядя на меня и на миг откладывает в сторону блестящий  журнал в сторону.

- В этом доме есть что-нибудь съедобное?

- Сейчас приготовлю, – виновато шмыгая носом я отправляюсь на кухню.

- Твой сын сегодня получил двойку за контрольную работу по алгебре – ехидно сообщает мне супруг.

- Можно подумать, что твой сын получил за контрольную шесть! – незлобно огрызаюсь я в ответ, завязывая фартук.

Начинаю готовить ужин. Руки работают, а голова мыслит. Лето пришло, надо бы в кухне ремонт сделать. Сейчас курочку пожарю. Это быстро, на сковородку – раз и готово. Сейчас сяду картошечку почищу – вода под нее уже закипела. В следующие выходные отправлю мужа с детьми к его родителям, они любят внуков. Да и сына они любят, там для него всё лучшее. А я тут стол вытащу, холодильник разморожу, шкафчики накрою. Надо плитку на потолок купить, я ее быстро приклею…Так кастрюля с картошкой полная – ставим на газ, надо не забыть посолить… А теперь салатик сообразим… Так о чем это я там думала? О чем-то хорошем…Потолки на кухне надо обновить. До обеда поклеить успею, а после обеда еще постирать надо и погладить… Надо успеть за один выходной управиться, очень уж не хочется еще и в следующие выходные эти заниматься.

- Мам, есть хочется!

- Перехочется, - ворчу я.

- Ну, скоро ты там, что ли ?

- Сейчас, сейчас… - Мужу лучше не хамить. Мне сейчас только скандала не хватает…

Так, салат готов, тарелки расставлены, вилки разложены. Эх, какая досада! Хлеба нет! Забыла купить, вернее, не забыла, а  просто в пакет уже не помещался. Так, время еще есть, еще можно  успеть до закрытия ближайшего магазина. Старшего сына лучше не посылать, пока будет собираться – обязательно опоздает. Сама лучше сбегаю, а если не успею, то к соседке заскочу, у нее всегда все есть, поделится.

Пытаюсь  незаметно выскользнуть из дома, и хотя по телевизору идет футбольный матч и все трое моих мужиков уставились на экран, супруг все же замечает мои манипуляции и морщась бросает:

- Ты хоть раз в жизни можешь ничего не забыть к ужину?

Мне очень хочется бросить ему что-нибудь поколючее, но к сожалению на ум ничего не приходит, и единственное, что я могу – это хлопнуть дверью так, что даже звонок звякнул.

Интересно, есть ли на свете счастливые женщины или нет? Наверное, все-таки бывают. Одна на миллион, в порядке исключения. Плавный ход моих умозаключений прерывает щелчок открывающейся соседской двери. Из квартиры выходит элегантный незнакомец и застывает рядом со мной, в ожидании лифта. От соседки Зойки идет. Она женщина одинокая. Лицо у незнакомца холеное, а на правой руке кольцо. Женатый поклонник. Жене небось скажет, что на совещание задержался.

В лифте мы стоим с ним друг напротив друга, и его благопристойные глаза меня прямо-таки раздевают. Раздевай, раздевай голубчик мне уже давно не семнадцать, а тридцать семь и поэтому я не зардеюсь, а только нахально измерю тебя взглядом. Да, и вообще это твое счастье, что ты меня только глазами раздеваешь, так как под моим дежурным платьем, ты ничего не обнаружишь. Я не одинокая соседка, кружевного французского белья на мне нет, при своих трех мужиках и зарплате - моей и мужа, которых в сумме  только и хватит на то, чтобы купить шарф, висящей на шее  незнакомца, ношу то, на что хватает. Да и под бельем, твой взгляд ничего не обрадует.

При этих мыслях невольно вздыхаю вслух и достаточно грустно вздыхаю.

- Только не вздыхайте, пожалуйста, так тяжело, а то можно подумать, что у вас ничего хорошего в этой жизни не осталось, - холодным голосом, с нотками некоторого пренебрежения  осчастливил меня своим участием мой случайный попутчик.

Я даже растерялась. Ничего себе нахал! Едет от любовницы и не стыдно, даже еще мне нравоучения мне читает.  И я тут же ему отвечаю:

- Отчего же? Кое-что есть. Муж у меня красивый.

А муж у меня действительно красивый. Помню, когда моя мама его увидела в первый раз, то так и ахнула – как же у ее чучела и вдруг такой красавец в ухажерах.

И ведь любил он меня тогда. Любил по первой молодости. Встречались мы с ним каждый день, цветы мне носил. Помню: утром раз просыпаюсь, а в форточке букет сирень торчит, это на третьем-то этаже! Любил. И когда наш первенец родился, еще любил. Даже когда младший  родился, еще, пожалуй, любил. Нет, тогда уже не любил, но жалел. Детей то мы тогда родили, а жить не на что и, можно сказать негде. Такое у нас в то время было семейное счастье, что и вспоминать не хочется. Стирки, готовки, разъезды от свекрови к моим родителям и обратно. Я даже кольцо обручальное где-то потеряла и не заметила где. С тех пор без обручального кольца так и живу. Впрочем, жилплощадь через несколько лет у нас появилась, а вот чувств уже не осталось – все на борьбу за выживание ушли. Так вот теперь и живем  под одной крышей четверо почти  чужих людей. Я иногда забываюсь и делаю то, что мой муж строго-настрого запретил.

Я спрашиваю его:

- Ты меня любишь?

- Нет, - резко и отрывисто отвечает он. – Не люблю. Ну ты же знаешь, так зачем спрашиваешь?

Зачем? Если б я знала зачем. Сколько раз я зарекалась не спрашивать, но это происходит помимо моей воли, и снова звучит отрывисто и резко:

-Нет, не люблю. Ты же знаешь…

Знаю. Знаю я, что мой муж меня не любит. А за что меня любить – злую, замотанную, истеричную, плохо одетую, вечно что-то не успевающую и совсем не похожую на ту, которой я была раньше и какой бы мне хотелось быть…

- Никогда и не кому не говорите, что у вас красивый муж! Вас все равно не поймут или же посчитают кокеткой.  И даже я решу сейчас, что вы женщина, придумавшая  весьма оригинальный способ знакомства.

Моему возмущению нет предела,  и я злобно выкрикиваю ему в лицо:

- Ну, во-первых, у меня действительно красивый муж, а во-вторых, с чего это вы взяли, что я женщина? Я вовсе не женщина, я сумчато-ломовое существо неопределенного рода,  по своим техническим  характеристикам  предназначенное для эксплуатации в промышленности, сельском хозяйстве, просвещении, здравоохранении, торговли и бытовом обслуживании и  которое в промежутках между героическими производственными и бытовыми свершениями  еще и вполне пригодно для производства детей.

Лифт остановился, вздрогнув медленно разъезжаются двери. Мой попутчик жестом пропускает меня вперед. Я ловлю на себе его взгляд – это уже совсем другой взгляд, самый обыкновенный. Человеческий и теплый.

- Хотите я вас подвезу? Куда вам? – спрашивает он.

- Спасибо, не надо, мне рядом – в булочную. – Голос  свой, я не узнаю – чужой голос произносит мои слова, мягко и печально, как бы даже извиняясь за только  что сказанное.

- Жаль, - звучит в ответ его голос, и мне почему-то  кажется, что звучит он с грустью.

 Попутчика у подъезда ожидает машина, он убывает в лоно своей семьи, взмахнув мне на прощание рукой. А я тяжело вздыхая направляюсь в булочную – сумчато-ломовое существо неопределенного рода, обыкновенная женщина, которую не любит собственный муж.