- известно, что текст насквозь полемичен по отношению к Некрасову - и, собственно, ради этого во многом и написан - и в момент публикации, в 1869 г., мало кому понравился, от Герцена
до Чичерина...

- но сейчас поражает, насколько он "прошит" темой русскости - от описания физического облика, который завершается следующим пассажем: "Его выговор, манеры, телодвижения живо напоминали его происхождение; вся его повадка была чисто русская, московская; недаром в жилах его текла беспримесная кровь - принадлежность нашего великорусского духовенства, столько веков недоступного влиянию иностранной породы" -

- и центральное, подготовленное рядом предшествующих рассуждений -
о Белинском и его образе мыслей - именно как русском и идеалистическом -
- "Принимать результаты западной жизни, применять их к нашей, соображаясь с особенностями природы, истории, климата - впрочем, относиться и к ним свободно, критически, - вот каким образом могли мы, по его понятию, достигнуть наконец самобытности, которою он дорожил гораздо более, чем обыкновенно предполагают. Белинский был вполне русский человек, даже патриот - разумеется, не на лад М.Н. Загоскина; благо родины, ее величие, ее слава возбуждали в его сердце глубокие и сильные отзывы. Да, Белинский любил Россию; но он также пламенно любил просвещение и свободу: соединить в одно эти высшие для него интересы - вот в чем состоял весь смысл его деятельности, вот к чему он стремился. "

"А что западнические убеждения Белинского ни на волос не ослабили в нем его понимания, его чутья всего русского, не изменили той русской струи, которая била во всем его существе — тому доказательством служит каждая его статья. Да, он чувствовал русскую суть как никто. Не признавая наших лже-классических, лже-народных авторитетов, ниспровергая их — он в то же время тоньше всех и вернее всех умел оценить и дать уразуметь другим то, что было действительно самобытного, оригинального в произведениях нашей литературы. Ни у кого ухо не было более чутко; никто не ощущал более живо гармонию и красоту нашего языка; поэтический эпитет, изящный оборот речи поражали его мгновенно, и слушать его простое, ... но горячее и правдивое чтение какого-нибудь Пушкинского стихотворения или Лермонтовского „Мцыри“ было истинным наслаждением."