Впрочем, сейчас у него есть повод снова зайти к ней — взять Маринкины тетрадки. Она, конечно, спросит, почему не сама Маринка их забирает. Придется врать. Чего бы придумать? Сказать, что Маринка заболела, нельзя — Лена сейчас же побежит ее проведывать. И вообще, она всегда чувствует, когда он врет.    

— А не буду ничего придумывать, — решил Гена,— скажу, что Маринка попросила принести ей тетради, и все. Хоть посмотрю на нее еще раз, а то до завтра уже не увижу.

К его удивлению Лена без слов отдала тетрадки и снова уткнулась в экран. Там высвечивались какие-то непонятные таблицы. На его вопрос, что это такое, она только махнула рукой — мол, иди, не мешай, ты все равно не поймешь. Он потоптался еще немного, но она никак на него не реагировала. Тогда, надувшись, он пошел домой. Его прямо распирало от негодования. Этот компьютер — и кто только его выдумал! Он так и знал, что из-за этого проклятого железа она теперь будет отдаляться и отдаляться. С каким удовольствием он бы его — с балкона.

Конечно, если бы и у него был компьютер, он тоже не отрывался бы от экрана − чтобы потом ей же все объяснять и показывать. А теперь, что ж? Скоро он безнадежно отстанет — и ей просто не о чем станет с ним говорить. Заведет себе знакомых в Интернете, а он будет стоять в сторонке, сжимая кулаки в бессильной злобе неизвестно на кого.

Дома его охватила такая тоска, что хоть волком вой. Близнецы бесились у себя в комнате. Похоже, швырялись подушками. Ну и черт с ними! — подумал Гена. Разобьют стекло — может, хоть раз Алексей их выдерет. А то все только восхищается: “Ах, какие дети, лучшие на свете!” А их лупить надо каждое утро вместо гимнастики, чтобы быстрее умнели — а то от них прямо житья не стало. Вот и сегодня. Если б не они, он бы точно ее поцеловал. Правда, только в щеку, но и то хлеб. Так нет — явились, не запылились.

Чем бы заняться, чтобы время быстрее прошло?

Маринка! А что, если оттащить ей эти тетрадки прямо сейчас? На ее свидание. Она сказала, что встречается со своим Димой в семь у фонтана. Сейчас без четверти семь — он как раз успеет. Заодно посмотрит на ее ухажера — так ли он хорош, как она его изображает, и надо ли его бояться. Решено.

Маринку он увидел издали. Она нарядилась в блестящую, как из фольги, блузку и юбку — короче некуда. И куртка нараспашку.

Вырядилась! — неприязненно подумал Гена. И чего приперлась раньше него? Хоть бы постояла за будкой, подождала, пока он не явится. Девушке лучше опоздать, чем стоять, озираясь.   

Маринка и вправду вертела головой по сторонам, выглядывая своего кавалера. Вдруг она заулыбалась и поспешила навстречу высокому светловолосому парню, неспешно вышагивающему по главной аллее. Он тоже улыбнулся и, взяв ее руку, запечатлел поцелуй на Маринкиной ладони. Она так и зарделась.

Во гад! — восхитился Гена. Умеет с девками обращаться. Бабник, видать, еще тот. Ох, и наплачется она с ним — чует мое сердце.

Он вышел из-за дерева и направился к ним. Парень недоуменно смотрел на него — видно, пытался вспомнить, где мог его видеть. Зато Маринка обрадовалась:

— Принес? Вот спасибо! Дима, это Гена, мой друг. Мы в одном доме живем. И учимся вместе. Он принес мои тетрадки со стихами. Здесь все  чуть ли не с детсадовских лет. Много ерунды, но есть и приличные стихи. Может, выберешь из них для своих песен? Геночка, большое-большое тебе спасибо!

И она выразительно посмотрела на Гену − мол, уматывай теперь ты, чего стоишь?

— А почему эти тетрадки были не у тебя? — ревниво поинтересовался Дима. — Почему их твой друг приносит, а не ты сама?

— А я их учу всю жизнь, — ответил за Маринку Гена. — У меня с детства такое хобби — учить стихи моей любимой подруги наизусть. Я от них балдею.

Маринкин ухажер ему сразу не понравился. Слишком уверен в своей неотразимости и оттого нагл. Но девчонки на таких почему-то всегда западают. Вот и Маринка попалась. А ведь он считал ее умной девкой.

— Странный какой-то у тебя друг. — Дима недоуменно пожал плечами. — По-моему он чем-то недоволен. Может, ему жалко тетрадки отдавать?

— Точно, — подтвердил Гена. — Прямо от сердца отрываю. А вообще — я не люблю, когда обо мне говорят в третьем лице. В моем присутствии.

— Гена, перестань! — рассердилась Маринка. — Что на тебя нашло? Дима, не обращай внимания — он просто дурака валяет.

— Я бы предпочел дурочку, — схамил напоследок Гена, и, сунув руки в карманы, пошел прочь. Он сам не понимал, что на него нашло. Не понравился ему этот тип — и все. Может, если бы не их предварительный разговор с Маринкой, он бы повел себя иначе. Но тот разговор уже завел его, заставил заранее отнестись к этому парню с предубеждением − а только что состоявшееся знакомство еще больше усилило его неприязнь.

Гена на мгновение представил на месте Маринки Леночку − и ему стало совсем тошно. Да, этот тип мог ей понравиться. Он красив — это надо признать. Не хуже Оленя, но в отличие от того, похоже, неглуп. И из богатеньких — Маринка говорила, что у его папаши "Лада". И компьютер у него, и колеса — нет справедливости на свете!

Автомобиль был недостижимой Гениной мечтой. Посадить в него Леночку, увезти ее за город — туда, где под синим небом с разноцветных деревьев осыпается листва, в которой по щиколотку утопают ноги. Обнимать ее, очарованную этой красотой, — и целовать. И никого вокруг. Ах, мечты, мечты!

Пустые мечты. На ближайшие десять лет автомобиль ему не светит. Да и на последующие − вряд ли. Нет, нельзя этого типа к ней подпускать − Маринка права. Никаких знакомств, никакого общения. И не будет он отговаривать Маринку, пусть встречается с ним, пусть у них все будет — у нее своя голова на плечах. Лишь бы держать его подальше от Леночки.