Повесть о флаге и гимнеКак связаны между собой решение МОК и премьера балета «Нуреев» Константин Сёмин

На вроде бы безоблачном внутриполитическом горизонте России в преддверии президентских выборов 2018 года, похоже, начинают собираться тучи, которые понемногу становятся всё гуще и темнее. Эти "признаки плохой погоды" мы попросили прокомментировать нашего постоянного автора, известного тележурналиста Константина СЁМИНА.

Без гимна Родины

Важно даже не то, что России запрещено участвовать как государству в зимней Олимпиаде 2018 года, а другое — социально-психологическая атмосфера в нашем обществе. Произошло публичное, на весь мир, оскорбление государства под названием Российская Федерация. Но ряд наших спортсменов и чиновников реагируют на это в таком духе, что "ничего страшного, в решении МОК есть много положительного, на Игры надо ехать". Хотя большинство наших соотечественников просто не понимает, как вообще можно ставить вопрос об участии в каких-либо соревнованиях на таких унизительных условиях. То есть налицо раскол в нашем обществе. О чём же он свидетельствует?

Я думаю, что это — далеко не первое унижение, которое приходится переживать России и российской элите. И, скорее всего, не последнее. Таким образом нам отчётливо и внятно в очередной раз показали, "кто хозяин" в глобальном общечеловеческом доме. И реакция многих персонажей, твердящих "надо ехать", говорит о том, что у нашей элиты неистребимо желание скрести когтями под дверью этого дома и прорываться туда на любых условиях: "хоть тушкой, хоть чучелом", — и никакие унижения не перешибут у хозяев нашего российского дома желания всё из него вынести и "прописаться" в этом "общечеловеческом" доме, таком прекрасном и манящем. И те, кто там хозяева, видимо, планируя подвергнуть нашу элиту таким унижениям, всё это прекрасно понимали. Что стерпят, утрутся — и попросят ещё добавки. Потому что противостоящий нам империалистический мир весьма рассудителен и расчётлив. И он знает, что для нашей буржуазной элиты её корыстные интересы превыше всего. И в жертву этим корыстным интересам они принесут всё, что угодно — за исключением украденной ими в "лихие девяностые" собственности.

Я хочу, чтобы мы не позволили втянуть себя в некий логический софистский водоворот и не начали сравнивать происходящее сейчас с теми околоспортивными демаршами, которые испытывала советская дипломатия, которым подвергался Советский Союз. Потому что СССР и РФ — два совершенно разных государства, два совершенно разных спорта, две совершенно разные дипломатии и две совершенно разные элиты. И они совершенно по-разному реагируют на вызовы. Для Советского Союза участие в Олимпиадах было одной из составляющих его внешнеполитического курса. Таким образом, в глазах всего прогрессивного человечества Советский Союз демонстрировал, что модель общественного и экономического устройства, которую советские люди для себя избрали, настолько эффективна, что позволяет не только в экономике, в литературе, в музыке — в чем угодно, — но и в спорте добиваться высочайших достижений, потому что "молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт". Потому что спорт в Советском Союзе был массовым, потому что чуть ли не в каждом дворе стояла бесплатная хоккейная коробка, потому что физически советские люди по-настоящему были здоровыми. Они действительно занимались спортом, они действительно ходили на лыжах, они действительно не просиживали пятничные вечера в алкогольных "спортбарах" с воплями за "Челси" Абрамовича или "Бруклин Нетс" Прохорова…

Я ребёнком посещал бассейн "Калининец", находившийся при заводе имени Калинина и бывший абсолютно бесплатным не только для сотрудников и детей сотрудников самого предприятия, но и для всех, кто жил в округе. За этим бассейном в городки играли наши инженерно-технические кадры — ИТР, то бишь люди, к кругу которых относились мои родители. Городки, как вы помните, это — здоровые, окованные железом биты, и инженеры метко швыряли их на расстояние 15-25 метров. Никто не брал за всё это ни копейки. Плавание, шахматы, велоспорт, бег, лыжи, хоккей и футбол имели повсеместное распространение, как и остальные виды спорта. Советский Союз был здоровым обществом, в котором занимались спортом не по принуждению и не за деньги. И поэтому для него медали на олимпиадах были, в общем-то, "делом двадцать пятым". И даже лишение Советского Союза права участвовать в олимпиаде, случись такое, по- крупному для советского спорта и советского народа и здоровья этого народа ничего бы не изменило.

Сейчас ситуация ровно противоположная. У нас медали Олимпиады являются, может быть, последним антидепрессантом, последним кардиостимулятором. Это способ каким-то образом простимулировать гаснущее национальное самосознание, расплывающуюся гордость — такой своеобразный анаболик. Здоровья нет — есть здоровенный пивной живот, как результат ежепятничных возлияний перед монитором. Лишь ограниченное количество людей играет в реальный футбол, у нас пустые стадионы и хоккейные площадки, уже давным-давно поросшие травой. Всё это заменил телевизор и интернет. То есть спорт у нас накачивается через экраны и мониторы. Но нам хочется — изо всех сил хочется! — стимулировать и тешить свою общенародную, общенациональную гордость. Зачем эта гордость нужна? Она в рабовладельческом, феодальном или буржуазном обществе одинаково необходима. Со времен древнеримской поговорки "Хлеба и зрелищ!" ничего не изменилось: зрелища необходимы, поскольку позволяют отвлекать внимание плебса от перебоев с поставками хлеба. Именно поэтому необходим Колизей, необходимы гладиаторские бои. Посмотрите, как сегодня популярны у нас — в ущерб коллективным видам спорта — состязания, требующие индивидуального геройства: разнообразные Mixed Martial Arts, где выходят всякие рэмбо, ван даммы и терминаторы, чтобы крошить друг друга. И чем больше вылетает зубов на арене — тем больше аплодисментов, тем выше ставки букмекеров. Эта постоянная, непрерывная драка, конечно, не имеет ничего общего со спортом и не имеет ничего общего с массовым здоровьем. Поэтому, когда рушится спортивное, болельщицкое, возникающее исключительно на трибуне стадиона и сразу за этой трибуной выветривающееся единение между плебеем и патрицием, то исчезает и потребность в самом спорте. Невозможно объяснить — а что даёт олимпиада всему народу? Не сословию спортсменов, которые, безусловно, самоотверженно готовились к "главным стартам четырёхлетия" и для которых отстранение от них — едва ли не смертельная трагедия, но что это по-крупному меняет, например, для детского спорта?

В рамках проекта "Последний звонок" мы сняли заключительную серию фильма об образовании. Снимая её, мы ездили по российской глубинке. В Брянской области видели опустевшие поселки, где последние энтузиасты сдерживают бурьян, наступающий на ледовые катки и стадионы, где бегают и катаются два с половиной ребенка. Ну, какие Харламовы отсюда возникнут, какие Яшины, Лобановские и Блохины? Их не будет. Их невозможно вырастить в стране, которая к чемпионату мира по футболу готовится, словно к апокалипсису.

Ещё раз скажу, что решение МОК — это не последняя оплеуха. Скорее всего, будет ещё очень расчетливый и циничный ход. Было бы странно, если бы этой идеей не воспользовались, если бы она не пришла в голову нашим "международным партнерам" — лишить российскую футбольную сборную права участвовать в Чемпионате мира по футболу-2018, но не отнимать сам чемпионат у страны. То есть не отнимать возможности заработать, но отнять возможность гордиться или хотя бы надеяться на какой-то шанс не провально выступить на этом чемпионате.

Естественно, после каждого такого унижения в широких народных массах возникает вопрос: "А как же так, за что же нас опять — селёдочной мордой в харю? И сколько это будет продолжаться? И кто в этом виноват, кто за это отвечает?" Собственно, ради этого и затеваются спортивные унижения, чтобы возникал этот вопрос, чтобы ширилась пропасть между плебеями и патрициями, чтобы не удавалось нашей маленькой домашней комнатной буржуазии вместе с народом оказаться на одной трибуне, чтобы ширилась пропасть между привилегированной VIP-ложей и всеми остальными. Для чего это нужно? Да для того, чтобы затоптать, в землю вогнать нашу буржуазию, показать ей окончательное место и разодрать на части то, что она каким-то образом ещё пытается оборонять, сохранить "для себя". Поэтому на Западе действуют очень расчётливо.

Чего добилось наше образование? Спортсмены — это молодые люди, в основном, выросшие уже во время "светлых демократическим реформ". И что мы видим? Десятки из них уже договорились до того, что видят в решении МОК чуть ли не "больше положительных моментов, чем отрицательных". То есть мы всё-таки смогли воспитать манкуртов, которые даже не понимают, что значат государственные символы и государственная гордость? Для них фраза "У советских собственная гордость", получается, полный бред? Что-то совершенно непонятное, из истории древних шумеров?

Конечно, бред, конечно, непонятное, потому что они ни разу не советские, их воспитывали не как советских, а как антисоветских. Что нам теперь разводить руками, удивляться или креститься, когда мы слышим такие заявления? Это же закономерно. Нам в течение 25 лет объясняют: каждый — сам за себя. Умри ты сегодня, а я — завтра. И единственная цель в жизни человека — это набить собственный желудок или собственный кошелёк. Если ради этого нужно идти по головам, пусть даже головы выстроились на какой-нибудь беговой дорожке — ничего страшного. И спорт устроен как живодёрня, и вся остальная жизнь устроена как живодёрня. Так чего мы удивляемся тому, что живодёрами стали спортсмены? А что, наши артисты — не живодёры? Они что, не готовы так же друг друга жрать, и продавать Родину, и куда угодно уезжать? Они видят, что все продают всё — "чего же оставаться в стороне?" Если я буду молчать, если откажусь в этом участвовать из каких-то идеалистических побуждений, то, во-первых, буду выглядеть идиотом, во-вторых, просто проиграю деньги, и всё достанется другим, добычу поделят без меня. Если уж все продают Родину, то почему бы не поучаствовать в дележе и не побороться за собственный гешефтик?

Такая психология родилась не сегодня. И в советское время было очень много антисоветских людей. Мы прекрасно помним "десанты" за океан наших хоккеистов, которые внезапно объявляли себя диссидентами и уходили играть в НХЛ, а потом снова оказывались востребованы здесь. Им поручали целые клубы, федерации, министерства и ведомства, дарили квартиры и автомобили, едва ли памятники им не ставили.

Кстати, мы постоянно видим этот стиль общения наших властей со спортсменами — их награждают продукцией западных автомобильных концернов. Это уже диагноз. Когда в такой атмосфере растет молодежь, или даже люди с когда-то советским сознанием в такой атмосфере долгое время живут и работают — они ею, этой атмосферой, пропитываются. Если с тобой всё время выстраивают отношения на коммерческом расчёте — надо ли ждать, что ты будешь вести себя со всеми или с кем-то — по-другому? Поэтому я бы не стал возлагать всё бремя ответственности на спортсменов, которые решают вести себя так, а не иначе, упрекать их в отсутствии патриотизма и так далее. Патриотизм, он — по отношению к чему? По отношению к ключам от Ауди?

Наши чемпионы и рекордсмены действуют так, они ведут себя так, они подчиняются тем обстоятельствам и правилам, которые заданы для всей системы. Есть ли тут проблема личного характера и личного выбора? Есть. Но то, что мы сейчас обсуждаем, не связано с какими-то конкретными персоналиями. Проще всего было бы сейчас устроить в обществе свару, организовать 150 ток-шоу, на которых кого-то бы клеймили позором, а кто-то бы в ответ плевался и сравнивал всё происходящее с Украиной. Но дело-то — не в поступке конкретного спортсмена или тренера. Дело — во всей системе, которая воспитывает предателей. Хотя о каком предательстве мы говорим?

Услышав высказывания Тарасовой, Жулина, Жукова, Медведевой, Исинбаевой и многих других, кто говорит, что ехать обязательно надо, вспоминаешь 1936-й год, Олимпиаду в столице фашистской Германии. Представим себе советских спортсменов, которые сказали бы: "Мы много готовились, мы много пота пролили на тренировках, мы готовы к победе, поэтому надо ехать к нацистам". Я вижу аналогию между 1936 годом и 2017 годом не в позициях спортсменов. Я не вижу параллелей между сегодняшним и сталинским поколениями спортсменов (не только спортсменов — музыкантов, поэтов, журналистов и представителей многих других "творческих" профессий). Мы утратили преемственность, мы не можем себя сравнивать и сопоставлять. Но исторические параллели, как мне кажется, уместны. Потому что, если посмотреть на то, как и когда обычно происходили спортивные демарши и бойкоты олимпиад, то это, как правило, предшествовало крупным военным конфликтам. Так было перед 1914 годом, хотя тогда олимпийское движение находилось ещё в зачаточном состоянии. Так было и в 1936 году. Впоследствии мы помним, что ввод войск в Афганистан предварил собой полный крах олимпийского движения. Так что есть повод тревожиться не столько за спорт­сменов, сколько за происходящее в мире в целом. И за то, в какой степени готовы к испытаниям, в каком моральном состоянии мы к этим событиям приближаемся.

Под флагом Иуды

Теперь поговорим о балете "Нуреев", режиссёром которого выступил Кирилл Серебренников. Речь в нём идёт о человеке, который в 1961 году — едва ли не первым среди знаменитых балетных деятелей Советского Союза — откровенно объявил себя диссидентом и остался на Западе. Его диссидентство заключалось в тогда неприличной, а ныне, как мы можем судить, единственно верной сексуальной ориентации. Постановку в Большом театре вроде как удалось отбить полгода назад, потому что слишком многих возмутило то, что часть балета проходит на фоне фотографии Нуреева со всеми анатомическими подробностями — на весь задник сцены, в многоэтажную величину. Также в балете присутствовало множество иных порнографических "изюминок".

Но общество успокоилось зря. Балет, в конце концов, — вышел. Вышел и с той скандальной фотографией (слегка прикрытой фиговым листком занавеса), и с порнографическими стриптизами. Притом он вышел не просто в виде какого-то корявого, неприятного, досадного, но частного около-художественного факта нашей действительности — но вышел в качестве манифестации, поддержанной множеством высших чиновников и олигархов, очевидно, разделяющих пафос создателей и артистов спектакля, вышедших на поклоны в футболках с надписями "Свободу Серебренникову".

Нас критиковали за то, что мы разрушаем иллюзии, за то, что мы расшатываем лодку. Но мне кажется, что в какой-то момент нужно уже опустить глаза под ноги и увидеть, что лодка до краёв набрала воды. Если и должен после всего происходящего стихнуть какой-нибудь хор, то это не хор, состоящий из наших робких голосов, призывающих людей опомниться и осознать то, что творится. А хор из тех, кто пытается изо всех сил подыскивать себе оправдательную партитуру, оправдать то, что происходит, неким планом, в соответствии с которым нужно ещё чуть-чуть сдать назад, сделать ещё какую-нибудь небольшую уступочку. А уж потом вылетит засадный полк, разгромит всю нечисть и, наконец, выведет государство на свободный оперативный простор.

Нужно смотреть на вещи здраво и трезво. Это означает, что мы сами себе должны ставить трагические диагнозы. Не конкретный человек руководит происходящим, не индивидуальная какая-то судьба ведёт за собой Россию — героическая или, наоборот, предательская. Процессом управляет класс. И этот класс в кадрах телевизионных трансляций спектакля прекрасно можно увидеть. Разрозненные фамилии аплодирующих "Нурееву" вместе составляют класс. Класс победивших в 1991 году. И этот класс сейчас вводит в обиход в очередной раз (точно так же, как в 90-х) коленно-локтевую лирику. Легитимизирует эту позицию вновь не только для себя, но и для всей страны. Потому что точно такой же колено-преклоненный оттенок есть и у описанной выше трагикомедии под названием "Наше неучастие в Олимпиаде". И это — не последнее звено. Так вот, нужно перестать надеяться на то, что внутри этого класса появятся здравые силы, какие-нибудь долго хранившие молчание и притворявшиеся частью этого класса офицеры, патриоты, которые дорвутся до штурвала и весь корабль повернут в противоположном направлении. Нет, "Нуреев" — это манифест, это истинное лицо победившего в 1991 году класса и истинное представление этого класса о том, как должны складываться отношения нашей страны с внешним миром, а народа — с властью.

Возможно, их лицо — это и есть как раз то, что ниже пояса на знаменитой фотографии, из-за которой балет "Нуреев" ранее не был допущен к показу. Я не уверен, где у "элиты" находится лицо и что является в данном случае инструментом дипломатической стыковки для указанного класса. Но совершенно точно: весь пафос того, что происходило в этих роскошных декорациях, восприниматься должен именно так. На дипломатическом языке это называется, наверное, переговорной позицией. И их переговорная позиция такова. А народу, я думаю, будет предложено поддержать эту позицию и занять аналогичную, ибо для того, чтобы найти точки, так сказать, соприкосновения с Западом, правящему классу необходимо прочно стоять на ногах у себя дома. И не для того ищутся точки соприкосновения с Западом, чтобы утратить завоёванные в 90-х господствующие высоты. Поэтому ещё спорный вопрос, кто на самом деле главный герой этого действа? Если до конца расшифровывать представление, переводить на русский язык — кто в действительности является Нуреевым?

Понятно всем, что происходит. Понятно, что это означает. Понятно, кому посылается сигнал. Абсолютно логичный сигнал. Вслед за беззубыми и бесславными попытками что-нибудь изменить в Совете Безопасности ООН, вслед за понурой головой Жукова, готовой смиренно принять любые помои и любые оскорбления, — вслед за всем этим должен был станцевать какой-нибудь Нуреев, вся эта публика должна была сходить на какой-нибудь спектакль и похлопать государственному изменнику, воплощённому лучшими артистами и музыкантами страны в "мировом событии".

Но вот о чём я думаю. С 1991 года на всём постсоветском пространстве (не только в нашей стране) к власти пришли люди, объединённые коллективной ответственностью и коллективным участием в грабеже народного достояния. Они очень здорово напоминают оккупационные администрации в годы Великой Отечественной войны. Это могли быть власовцы, это могли бандеровцы, но все они должны были как-то выстраивать отношения со своим руководством. Это мог быть вермахт, могли быть люди из СС, это могла быть администрация Восточного рейхскомиссариата. Но в любом случае им нужно было, с одной стороны, налаживать отношения с вышестоящим начальством, а с другой — поддерживать доверие в простом народе, оказавшемся на оккупированных территориях. Как правило, эти администрации изображали в глазах людей своеобразных защитников от немцев. Они говорили: "Если вы будете плохо себя вести, если не будете нам доверять, то придут немцы, и сделают ещё хуже. Поэтому вступайте в ряды наших мелкопоместных национальных армий, поддерживайте нас и снабжайте нас продуктами и всем необходимым. Потому что другая крайность, если вы её не хотите — это приход немцев, от которого мы вас защищаем. В этом и проявляется, собственно говоря, наш с вами патриотизм".

Это здорово напоминает мне ту риторику, которую мы слышим в последние годы, потому что у нас есть кровожадные "пиндосы", которые спят и видят, как бы им расчленить и уничтожить. Соответственно, те люди, которых мы видели на "Нурееве" — это наша единственная опора и надежда, это единственная наша защита. Эти же люди финансируют производство высокоточного вооружения, эти же люди, получается, санкционировали освобождение от террористов ближневосточных государств, эти же люди протянули руку помощи Донбассу и Крыму.

И вот, повторюсь, вся эта публика как бы защищает нас от "пиндосов", которые мечтают расправиться с нами. Но на деле она защищает нас от "пиндосов" в такой же степени, в какой коллаборационистские формирования на Украине, в Белоруссии или на территории России, попавшие под нацистский сапог, защищали от нацистов несчастных людей, оставшихся в колхозах и деревнях. В конечном счёте это иногда заканчивалось тем, что, устав от местного кровопийства, люди призывали фашистов для того, чтобы расправиться с этими "защитниками". И тогда не раз и не два (известны такие примеры) нацисты действительно разбирались с коллаборационистами, не в меру прыткими. Тогда народ оставался один на один уже с немецкими фашистами, как и предрекалось. И тогда никакого другого способа жить, кроме как уходить в партизаны, у народа уже не оставалось. Я не знаю, насколько эта абстракция здесь уместна, насколько эта параллель уместна, — может быть, я просто брежу и фантазирую.

Но над страной развевается белый флаг, на котором изображена осина, — флаг Иуды. Под ним торжествующим маршем идёт наша власть и призывает нас идти под этим флагом вместе с ней, родимой. Олимпиада ли это, балет ли "Нуреев", посвященный предателю, год ли Солженицына, посвященный предателю, госпремия ли, данная президентом гражданке США Людмиле Алексеевой — всё творится под этим флагом.

Это подтверждается ещё и густой антисоветчиной "Нуреева", изначально заложенной в саму фабулу балета. Биография предателя как может быть оправдана? Только тем, что предатель, на самом деле, — герой. А вот все, кого он предаёт: 300 миллионов советских людей, — это уроды, "ватники" и "совки".

Композитор "Нуреева" Демуцкий очень гордится тем, что он создал пародию на советскую песню. Это знаковый момент спектакля. В этом вроде бы нет никакой порнографии, никакого гомосексуального стриптиза, но это самый знаковый и самый, пожалуй, страшный момент того, с чем общество столкнулось 9-10 декабря 2017 года. Демуцкий избрал стихотворение Маргариты Алигер:

Родины себе не выбирают.

Начиная видеть и дышать,

Родину на свете получают

Непреложно, как отца и мать.

Дни стояли сизые, косые…

Непогода улица мела…

Родилась я осенью в России,

И меня Россия приняла.

Родина! И радости, и горе

Неразрывно слиты были в ней.

Родина! В любви. В бою и споре

Ты была союзницей моей.

Этим Демуцкий на голубом глазу завершил свою балетную пародию. Но дальше-то у Алигер вот какие слова:

Родина! Нежнее первой ласки

Научила ты меня беречь

Золотые пушкинские сказки.

Гоголя пленительную речь,

Ясную, просторную природу,

Кругозор на сотни вёрст окрест,

Истинную вольность и свободу…

Таким образом, Демуцкий и другие авторы спектакля вместе с главой этого проекта режиссёром Серебренниковым, отказали нам: первое — в праве любить свою Родину; второе — в праве любить наших великих творцов Пушкина и Гоголя, и третье — в праве почитать истинную вольность и свободу.

Любому человеку, кто услышит то, что вы сейчас прочитали и кто узнает об этом даже в пересказе, станет очевидно, что родина у этих людей и наша Родина — это две абсолютно разные родины. У них — собственное буржуазное классовое отечество, и они за него сдадут любое другое Отечество вместе со всеми его обитателями — вот что принципиально важно.

Когда мы некоторое время назад пытались заводить разговор на эту тему, нас со всех сторон заклёвывали обвинениями, что, дескать, вы пытаетесь сеять рознь и демонстрируете, что народ не един, нет солидарности. А какая может быть солидарность — вот с этим? Хорошо, что падают на пол трусы и становится ясно: с крестиком тоже какие-то проблемы. И наступает окончательная ослепительная очевидность. Чуть ли не первые лица государства рукоплещут постановке о предателе, о человеке, который предал государство так же, как любой Солженицын. Ещё не поставили спектакль про Власова. Я думаю — поставят, это целая трилогия могла бы быть, триптих в сценическом искусстве: Власов, Солженицын и Нуреев.

Самое важно, что спадают все театральные маски и обнажается совершенная реалистическая суть — та, от которой нам так долго хотелось отвернуться, хотелось чем-то её замазать, припудрить, чтобы хоть как-то себя успокоить. Пудра сейчас должна слететь даже с самых запудренных мозгов.

Мы видим воспевание тупого антирусского национализма (либеральная пресса педалирует татарский национализм Нуреева). Мы видим воспевание антисоветчины. Ну, а на первом плане, безусловно, — воспевание самого постыдного и позорного гомосексуализма. Мы видим обращение к "мировому цивилизованному сообществу" по всем вышеназванным и многим другим трендам.

И, вместе с тем, мы не видим настоящего общественного протеста. О чём я? Когда относительно безобидный фильм "Матильда" готовился к показу, то там чуть ли не за год начались марши, демонстрации, петиции и уголовные дела. Вся блогосфера, всё информационное пространство аж стонало и рвалось. А тут — ничего. Только Никита Михалков полгода назад что-то сказал уничижительное по поводу порнографического "Нуреева", да и то скорее в ироническом ключе. Что же думать по поводу таких разных реакций?

А это логично. За оскорблённое августейшее монаршее достоинство — есть кому заступиться. За диссидентов, беглецов, коллаборационистов всех мастей и расцветок — есть кому заступиться, потому что у предателей есть представительство в господствующем классе. А за Советский Союз, за советский народ: поруганный, униженный, раздробленный, распятый советский народ, — заступиться некому, так же как за советский период нашей истории, за Советский Союз в целом заступиться некому, кроме самого народа. Народ безмолвствует, как всегда, народ бессловесен, он лишён права возмущаться, он иногда даже лишён способности возмущаться, лишён возможности осознавать то унижение, которому его подвергают.

Но, кроме народа, у Советского Союза ничего нет — и, кроме народа, никто слова сказать не может в защиту советского прошлого. А кроме Советского Союза, кроме советского периода, кроме советского проекта, кроме советской идеи, — у народа нет ничего, чем народ может защититься. Когда народное самосознание и советская идея, два этих вектора, вновь сойдутся в одной точке, — я думаю, что тогда все эти диспропорции будут устранены. Но тогда очень многим придётся горестно всплеснуть руками и позавидовать "страданиям" Нуреева.