Константин Георгиевич Паустовский. Повесть" Начало неведомого века"(отрывок)

Многие знают эту историю,многие читали произведение,но почему-то захотелось перечитать заново

*****************************************************************************************

Да, путь человека к справедливости, свободе и счастью был временами
поистине страшен. И только глубокая вера в победу света и ума над черной
тупостью не позволяла отчаянию полностью завладевать сознанием.
  Сила человеческой совести все же так велика, что никогда нельзя
окончательно терять в нее веру.
  Недавно знакомый писатель рассказал мне об этом удивительную историю.
  Писатель этот вырос в Латвии и хорошо говорит по-латышски. Вскоре после
войны он ехал из Риги на Взморье на электричке. Против него в вагоне сидел
старый, спокойный и мрачный латыш. Не знаю, с чего начался их разговор, во
время которого старик рассказал одну историю.
  -- Вот слушайте,-- сказал старик.-- Я живу на окраине Риги. Перед
войной рядом с моим домом поселился какой-то человек. Он был очень плохой
человек. Я бы даже сказал, он был бесчестный и злой человек. Он занимался
спекуляцией. Вы сами знаете, что у таких людей, нет ни сердца, ни чести.
Некоторые говорят, что спекуляция -- это просто обогащение. Но на чем? На
человеческом горе, на слезах детей и реже всего -- на нашей жадности". Он
спекулировал вместе со своей женой. Да... И вот немцы заняли Ригу и согнали
всех евреев в "гетто" с тем, чтобы часть, убить, а часть просто уморить с
голоду. Все "гетто" было оцеплено, и выйти оттуда не могла даже кошка.

Кто приближался на пятьдесят шагов к часовым, того убивали на месте. Евреи,
особенно дети, умирали сотнями каждый день, и вот тогда у моего соседа
появилась удачная мысль -- нагрузить фуру картошкой, "дать в руку" немецкому
часовому, проехать в "гетто" и там обменять картошку на драгоценности. Их,
говорили, много еще осталось на руках у запертых в "гетто" евреев. Так он и
сделал, Перед отъездом он встретил меня на улице, и вы только послушайте,
что он сказал. "Я буду,-- сказал он,-- менять картошку только тем женщинам,
у которых есть дети".

  -- Почему?-- спросил я.
  -- А потому, что они ради детей готовы на все и я на этом заработаю
втрое больше.
  Я промолчал, но мне это тоже недешево обошлось. Видите?
  Латыш вынул изо рта потухшую трубку и показал на свои зубы. Нескольких
зубов не хватало.
  -- Я промолчал, но так сжал зубами свою трубку, что сломал и ее, и два
своих зуба. Говорят, что кровь бросается в голову. Не знаю. Мне кровь
бросилась не в голову, а в руки, в кулаки. Они стали такие тяжелые, будто их
налили железом. И если бы он тотчас же не ушел, то я, может быть, убил бы
его одним ударом. Он, кажется, догадался об этом, потому что отскочил от
меня и оскалился, как хорек... Но это не важно. Ночью он нагрузил свою фуру
мешками с картошкой и поехал в Ригу в "гетто". Часовой остановил его, но, вы
знаете, дурные люди понимают друг друга с одного взгляда. Он дал часовому
взятку, и тот оказал ему: "Ты глупец. Проезжай, но у них ничего не осталось,
кроме пустых животов. И ты уедешь обратно со своей гнилой картошкой. Могу
идти на пари".
  В "гетто" он заехал во двор большого дома. Женщины и дети окружили его
фуру с картошкой. Они молча смотрели, как он развязывает первый мешок. Одна
женщина стояла с мертвым мальчиком на руках и протягивала на ладони разбитые
золотые часы. "Сумасшедшая! -- вдруг закричал этот человек.--Зачем тебе
картошка, когда он у тебя уже мертвый! Отойди!" Он сам рассказывал потом,
что не знает -- как это с ним тогда случилось. Он стиснул зубы, начал рвать
завязки у мешков и высыпать картошку на землю. "Скорей! -- закричал он
женщинам.-- Давайте детей. Я вывезу их. Но только пусть не шевелятся и
молчат. Скорей!" Матери, торопясь, начали прятать испуганных детей в мешки,
а он крепко завязывал их. Вы понимаете, у женщин не было времени, чтобы даже
поцеловать детей. А они ведь знали, что больше их не увидят. Он нагрузил
полную фуру мешками с детьми, по сторонам оставил несколько мешков с
картошкой и поехал. Женщины целовали грязные колеса его фуры, а он ехал, не
оглядываясь. Он во весь голос понукал лошадей, боялся, что кто-нибудь из
детей заплачет и выдаст всех. Но дети молчали.
  Знакомый часовой заметил его издали и крикнул: "Ну что? Я же тебе
говорил, что ты глупец. Выкатывайся со своей вонючей картошкой, пока не
пришел лейтенант".
  Он проехал мимо часового, ругая последними словами этих нищих евреев и
их проклятых детей. Он не заезжал домой, а прямо поехал по глухим
проселочным дорогам в леса за Тукумсом, где стояли наши партизаны, сдал им
детей, и партизаны спрятали их в безопасное место. Жене он сказал, что немцы
отобрали у него картошку и продержали под арестом двое суток. Когда
окончилась война, он развелся с женой и уехал из Риги.
  Старый латыш помолчал.
  -- Теперь я думаю,-- сказал он и впервые улыбнулся,-- что было бы
плохо, если бы я не сдержался и убил бы его кулаком.

 

Хочу рассказать про Ирену Сендлер.. В мае 2008г, в возрасте 98-и лет ее не стало.

Во время Второй мировой войны Ирена получила разрешение на работу в Варшавском гетто в качестве
сантехника-сварщика.
У неё были на то "скрытые мотивы". Будучи немкой, она знала о планах нацистов. На дне сумки для инструментов она стала выносить детей из гетто, а в задней части грузовичка у неё был мешок для детей постарше.Там же она возила собаку, которую натаскали
лаять, когда немецкая охрана впускала и выпускала машину через ворота гетто. Солдаты не хотели связываться с собакой, а её лайприкрывал звуки, которые могли издавать дети. 
  Это было исключительно опасно. Некоторых детей удавалось тайком вывезти в грузовиках, или в трамваях, возвращавшихся порожняком на базу. Чаще, однако, их проводили тайными проходами от зданий в окружавших гетто. За время этой деятельности Ирене удалось вынести из гетто и, тем самым, спасти 2500 детей.
   
  (Детям давали новые имена и размещали в женских монастырях, в сочувствующих семьях, приютах и больницах. Тех, кто был постарше и умел говорить, учили креститься, так, чтобы не вызвать подозрений в их еврейском происхождении. Младенцам вводили седативные средства, чтобы они не плакали, когда их тайком выносили. Водитель медицинского фургона научил свою собаку громко лаять, чтобы заглушить плач младенцев, которых он вывозил под дном фургона.
  Операции были рассчитаны по секундам. Один спасённый мальчик рассказывал, как он, затаившись, ждал за углом дома, пока пройдёт немецкий патруль, потом досчитал до 30, стремглав выбежал на улицу к канализационному люку, который к этому моменту открыли снизу. Он туда спрыгнул и по канализационным трубам был выведен за пределы гетто.
  Ирена Сендлер вспоминала потом, перед каким страшным выбором ей приходилось ставить еврейских матерей, которым она предлагала расстаться и их детьми. Они спрашивали, можете ли она гарантировать, что дети будут спасены. Конечно, ни о каких гарантиях не могло быть и речи, не говоря уже о том, что каждый раз не было никакой уверенности, что вообще удастся выйти из гетто. Единственно, в чём была уверенность, так в том, что, если бы дети остались, они бы почти наверняка погибли. Ирена говорила: "Я была свидетельницей ужасных сцен, когда, например, отец соглашался расстаться с ребёнком, а мать нет. На следующий день часто оказывалось, что эту семью уже отправили в концлагерь." )
   
  Она рассчитала, что, чтобы спасти одного еврейского ребёнка, требовалось 12 человек вне гетто, работающих в условиях полной конспирации: водителей транспортных средств, священников, выдававших поддельные свидетельства о крещении, служащих достававших продовольственные карточки, но больше всего это были семьи или религиозные приходы, которые могли бы приютить беглецов. А наказанием за помошь евреям был немедленный расстрел.

Специально для читателей, недолюбливающих евреев, неважно по какой причине, дело житейское, надо сказать, что Ирена Сендлер спасала детей Варшавского гетто, обречённых нацистами на уничтожение, не спрашивая, евреи они или нет. Наверняка она спасла и поместила в приюты ещё много и других детей, которые могли ей попасться на улицах и в разрушенных бомбёжками домах Варшавы. Но, чтобы спасти других детей, не нужно было прятать их 'в ящиках с плотницкими инструментами', и за их спасение не угрожал расстрел. Поэтому её и её помощников чтят именно за спасение детей Варшавского гетто, которых нацисты обрекли на уничтожение только за то, что они были детьми евреев. 
   
  Но что было еще более опасным, госпожа Сендлер старалась сохранить записи о происхождении детей, чтобы помочь им впоследствии отыскать свои семьи. Эти записи были сделаны на кусочках папиросной бумаги, пачку которых она держала на своём ночном столике, чтобы можно было быстро вышвырнуть их из окна, если бы нагрянуло гестапо.
   
  Нацисты действительно арестовали её.
 
  Ночью 20 октября 1943 года за ней пришли. К этому времени документы были надежно спрятаны её подругой.  

  Не сумев найти документы, немцы сочли, что она была маленьким винтиком, а не центральной фигурой сети спасения из гетто. Под пытками она не раскрыла ничего.Нацисты сломали ей ноги и руки, жестоко избили. 

  Они держали Ирену в тюрьме Pawiak, где её пытали, а потом приговорили к расстрелу.
   
  Благодаря удачной взятке, Ирена Сендлер избежала казни, (Её имя внесли в список казнённых; официально она была казнена в начале 1944 г.)
   
   Все записи о происхождении детей были зарыты в землю в стеклянных банках под яблоней в саду её подруги.

  Остальную часть войны Госпожа Сендлер жила под вымышленным именем.

  Она никогда не хотела, чтобы её называли героиней. Она говорила: " Я до сих пор чувствую себя виноватой, что я не сделала больше,". Кроме того, она чувствовала, что она была плохой дочерью, рискуя жизнью своей пожилой матери, плохой женой и матерью.

  В послевоенной Польше ей также угрожал смертный приговор за то, что ее работа во время войны финансировалась польским Правительством в изгнании в Лондоне, и она помогала солдатам Армии Краёвой. И Польское Правительство в Лондоне, и Армия Краёва считались тогда империалистическими марионетками. В 1948, когда она была на последнем месяце беременности, допросы в тайной полиции стоили ей жизни её второго ребенка, рожденного преждевременно. Она была "невыездной", и ее детям не разрешали поступать на дневное отделение Университета. "Какие грехи Вы приняли на вашу совесть, Мама?"- спрашивала её дочь.
   
  (В СССР и, повидимому, в странах "народной демократии", к которым принадлежала и послевоенная Польша, для поездки за границу требовалось разрешение "органов безопасности" при правящих коммунистических партиях. И там существовали чёрные списки тех, кому выезд не разрешался независимо ни от чего. Это были "невыездные")
 
   Только в 1983, польские власти сняли с неё запрет на выезд и разрешили приехать в Иерусалим, где в её честь в Мемориальном Музее катастрофы европейского еврейства в Иерусалиме "Yad Vashem" было посажено дерево.
   
  В 1965 Ирена Сендлер стала одной из первых Праведников Мира, в честь которых в музее Холокоста 'Yad Vashem' садят деревья. Там много деревьев в память Праведников из Польши и других стран Европы
   
  Многие из детей, которых она спасла, уже будучи пожилыми людьми, старались отыскать её, чтобы отблагодарить, а также чтобы попробовать узнать что-нибудь о своих утерянных родителях.
 

  Последние годы Ирена Сендлер провела в Варшавском частном санатории Елизаветы Фиковской, которую она спасла из гетто в июле 1942 в возрасте шести месяцев: её вынесли в ящике с плотницкими инструментами.
 
  В 2003 она получила самую высшую награду Польши, орден Белого Орла.
   
  По правде сказать, немного поздновато.

Ирена вела запись имён всех вынесенных ею детей, списки она хранила в стеклянной банке, зарытой под деревом в её заднем дворе. После войны она попыталась отыскать всех возможно выживших родителей и воссоединить семьи. Но большинство из них окончило жизнь в газовых камерах. Дети, которым она помогла, были устроены в детские дома или усыновлены.
Когда Ирена Сендлер была номинирована на Нобелевскую премию Мира,она не была избрана. Её премию получил Эл Гор - за слайд-шоу по всемирному потеплению...А затем  премию получил Барак Обама за свои предвыборные обещания.

Также снят художественный фильм о ней: "Храброе сердце Ирены Сендлер".

год 2009 
страна США 
слоган -
режиссер Джон Кент Харрисон
сценарий Джон Кент Харрисон, Larry Spagnola, Anna Mieszkowska
продюсер Крис Грабовски, Камерон Йохан, Джефф Мост, ...
оператор Ежи Зелиньский
композитор Ян А.П. Качмарек
художник Вальдемар Калиновски, Дариус Бастис, Павел Грабарчик, ...
монтаж Хенк Ван Эген
жанр драма, военный, биография, ...
премьера (мир) 19 апреля 2009, ... 
время 95 мин.

 

Уважаемая Маргарита!

Вы - большая умница! Прекрасно подобранный материал.

Всё это зная, читал и только думал - как мало мы говорим о таких людях, мало пишем, поздно награждаем...

Спасибо вам большое!

Очень серьезная статья... Читаешь, а ком к горлу непроизвольно подкатывается....  Война - это не просто страшно, это чудовищно... Столько боли, лишений, страданий. Боже упаси повторения таких трагедий.  

Спасибо, Марго, ты всегда такая разная в своих выкладках...