За пределами ее двора стало легче, будто его притягательное действие ослабло, как в законе всемирного тяготения. И тут в его мозгу сформировалась замечательная идея. Он понесся со всех ног домой, и на его счастье мама оказалась дома.

— Ну, как было на телевидении? — встретила она сына.— Когда тебя на экране увидим?

— Мама, я влюбился! — не слыша ее вопроса, заорал он с порога. — Я влюбился по уши совершенно безумно! На всю жизнь! Теперь все зависит от тебя. Мне срочно нужна твоя помощь.

— Я очень рада за тебя, сынок. Она прелестная девушка. Но к чему такие эмоции? Что-то случилось?

— Случилось, случилось! И ты должна мне помочь.

— Конечно, я все для тебя сделаю, сынок. Не надо так переживать. Что произошло? Мариночка ребенка ждет?

— Какая Мариночка? При чем здесь Мариночка? Как тебе такое в голову могло прийти?

— Я думала...  что у вас уже далеко зашло. Не понимаю.

— Ничего такого у меня с ней не было! — нетерпеливо закричал он. А сам подумал: “О, потекший нос, какое великое тебе спасибо! Как вовремя ты захотел чихнуть.”

— Дима, ты хочешь сказать — это не Марина? — У                                 Натальи Николаевны подкосились ноги, и она попыталась сесть. Но стул оказался далеко, и ей пришлось прислониться к стенке. Видя, что мать сейчас упадет, Дима подскочил и пододвинул стул.

— Мамочка, тебе плохо? Может, валокардин?

— Да, накапай немножко.

Морщась, она выпила горькое лекарство и подождала немного, прислушиваясь к себе.

— Кажется, прошло. Ну, сынок, ты даешь! Значит, речь идет не о Марине? Ты что, уже в другую влюбился? И давно?

— Сегодня. Два часа назад.

— Постой, ты не заболел?  Дай, я тебе лоб пощупаю.

— Мама, какое заболел! Я влюблен, безумно влюблен! Это такая девушка! Ты себе не представляешь!   

— Дима, как так можно? Такое непостоянство! Вчера ты любил Марину, в любви ей объяснялся. Тоже, небось, клялся, что на всю жизнь. Не думала я, что ты такой легкомысленный.

— Мама, я ошибался! Господи, ну как тебе объяснить? Можно подумать, что  ты никогда не ошибалась.

— Ошибалась, конечно, но не до такой же степени. Кто хоть она —  эта девушка? Где ты с ней познакомился?

— В Марининой школе. Я прибежал туда сказать Марине, что ей надо на телестудию. И увидел ее. Она сидела у окна и глядела на небо. А потом перевела взгляд на меня. И я погиб.

— Дима, ты спятил. Завтра проснешься и поймешь, что все это чепуха. Мариночка тебе настоящий друг. И девушка чудесная. Любит тебя. Чего тебе еще надо?

— Мама, ты ничего не поняла! Нет никакой Мариночки и никого другого! Есть только она, она одна! И я не могу без нее жить! Понимаешь? — Он чуть не заплакал.

— Ладно, ладно, успокойся, — Наталья Николаевна вдруг почувствовала, что сын на грани нервного срыва. — Возьми себя в руки и рассказывай спокойно: кто она, как ее зовут, что ты о ней знаешь.

— Зовут ее Лена. У нее потрясающая фамилия! Двойная: Джанелия-Туржанская.

— Постой, постой, откуда мне знакома эта фамилия? Где-то я ее слышала.

— Ее мать — профессор в Политехе.

— А, точно! Она заведовала там кафедрой математики. И не раз выступала на августовских совещаниях. Я ее хорошо помню. Принципиальная! Так это ее дочь?

— Да. Мамочка, если бы ты ее увидела, ты бы меня поняла. У нее такие глаза... небесные! У нее лицо...  нет, это невозможно описать, нет слов!

— Ну, красота —  это еще не все.

— Да она круглая отличница, начиная со второго класса! Потому что в первом не училась — ей там нечего было делать. Сразу пошла во второй. Ее в школе все обожают. Потому что у нее такой характер. Просто святая! Представляешь, она никогда не врет!

— Откуда ты все это знаешь? Ты что, уже успел с ней познакомиться?

— Ну, конечно! После уроков пошел за ней и в их дворе ее перехватил. Подошел к ней и заговорил. Представляешь, она никогда с незнакомыми на улице не разговаривала, а мне ответила. И даже улыбнулась. Боже, какой я счастливый! Я сейчас умру от счастья!

— Погоди, не умирай. Итак, она тебе ответила. А дальше что было?

— Дальше? Дальше мы пошли в кафе, и я ее угостил пельменями и кофе с пирожным.

— Сколько тебе говорить: не ешь ты эти пельмени во всяких забегаловках. Там мясо — из ушей, хвоста и одного места. Отравиться хочешь? Еще и девушек туда водишь. Как же она согласилась? С незнакомым парнем — в кафе. Смелая девушка.

— Ну, не совсем незнакомым. Я знаю ее мать, и она меня, наверно, помнит. Я же там часто околачиваюсь. Кроме того, — ты сейчас упадешь! — она лучшая подруга Марины еще с детсадовского возраста. И Марина никогда мне ее не показывала. Как чувствовала! Лена знает про нас с Мариной — я ей все рассказал.

— И как она к этому отнеслась?

— Ты знаешь, спокойно. Я даже сам удивился. Она                                     поняла, что я Марину не люблю. Что я люблю ее. И мне кажется: я ей тоже понравился. Я видел однажды, как она с одним парнем целовалась. Месяца полтора назад. Правда, лица ее я тогда не видел. А так жаль! Если бы Марина нас тогда познакомила, все было бы иначе. Но тот парень показал Марине кулак, и мы прошли мимо. Мама, мне совершенно все равно, что у нее было до нашей встречи. Тот парень ее любит с детского сада, а она его — нет.

— Джанелия-Туржанская, — задумчиво повторила Наталья Николаевна. — С этой девушкой была связана какая-то неприятная история. Да, вспомнила. Из-за нее в прошлом году ее одноклассник выбросился с балкона. Во всех школах обсуждали это происшествие.

— Его можно понять. Если она меня не полюбит, я тоже выброшусь. Но я ей понравился, точно понравился! И она меня обязательно полюбит.

— Ой, мамочка! — вдруг вспомнил Дима. — Я же у нее фотокарточку выклянчил. Сейчас покажу.

Наталья Николаевна надела очки и долго смотрела на фотографию, протянутую сыном. Да, в эту девушку можно влюбиться с первого взгляда. И на всю жизнь.

Бедный, бедный ее Димка! С ней его ждет или огромное счастье, или огромное горе. При всей нежной прелести этого лица в нем есть что-то роковое — Наталья Николаевна и сама не могла понять, что. Слишком все в нем совершенно. Просто — за сердце хватает.

"Потому что нельзя быть красивой такой" — вспомнила она слова из известного шлягера. Правильно, нельзя. Среди обыкновенных людей. Нет, лучше бы это была Марина. Прожил бы он с ней свою жизнь спокойно и счастливо. Но от судьбы не уйдешь.

— Так чего тебе от меня надо? — спросила она сына. — Хочешь, чтоб я о ней побольше узнала?

— Нет, я и так о ней все, что нужно, знаю. Мама, переведи меня после каникул в ее школу. В одиннадцатый "А". Умоляю!

— Ты с ума сошел? Выпускной класс, последнее полугодие. Кто тебе позволит? Нет, это невозможно.

— Мама, ты все можешь, я знаю! С твоими связями. Мамочка, умоляю, ну помоги мне! Иначе я вообще... не знаю, что сделаю. Представляешь, я буду ее видеть каждый день! Полдня в одной с ней комнате.

— Тебе тогда совсем ничего в голову лезть не будет. Марина тебя так хорошо подтянула — в отличники выбился. А тогда все пойдет насмарку. Ведь выпускной класс!

— Мамочка, клянусь, будут только одни пятерки! Буду заниматься день и ночь. Она же отличница, мне же стыдно будет хуже ее учиться. Мамочка, ну сделай что-нибудь, умоляю! Ну, хочешь, на колени перед тобой встану? Чего ты хочешь, скажи? Буду каждый день пылесосить и всю посуду мыть. И обувь твою и отца чистить каждый вечер. Ну выполни эту мою просьбу, только одну! Больше никогда ничего у тебя просить не буду.

— Ненормальный. Хорошо, я попробую. Не представляю, что я буду говорить их директору. Он мужик тертый, любую брехню сразу разгадает.

— Скажи, что в этом классе очень хорошие учителя. Что хочешь, чтоб у меня знания были получше. Что у них высокая требовательность.

— Ну да, придумал! У меня, значит, плохие учителя и низкая требовательность. Очень умно!

— Ну... ну скажи тогда, что я спятил. Что хочу только в этом классе учиться или брошу школу. Вали все на меня. Скажи, у меня заскок.

— Ага, ему только ненормальных не хватало. А то у него своих мало. Ох, сынок, ты меня и озадачил.                              

— Мамочка, ну пообещай, что ты постараешься. Придумай что-нибудь — ты же у меня такая умница! Чтобы до каникул я мог жить с надеждой.

— Не подлизывайся. Надеяться ты можешь. А вот, что выйдет из этой затеи, сложно сказать. А что Марина? Как она это восприняла?

— Не знаю. Но она, конечно, все поняла. Я видел, как она шла из школы... такая потухшая. Как неживая. Мама, мне ее очень жаль. Но изменить ничего нельзя.

— Бедная девочка!