— Гена, иди домой. Я хочу побыть одна, — попросила Лена, когда он было сунулся следом за ней в дверь ее квартиры. Ей совсем не хотелось оставаться после всего с ним наедине. Хотя она была уверена — он и пальцем не пошевелит без ее желания.

— Не, я в магазин пойду. Может, тебе чего надо? — Гена вспомнил, что в холодильнике шаром покати. А ведь он обещал матери купить продукты. Сейчас они все вернуться домой, а есть нечего.

— Купи молока и сметаны. Погоди, я тебе денег дам.

— Не надо, у меня есть. Потом отдашь.

    Все таки это был повод зайти к ней снова после магазина. Может, сменит гнев на милость?

    И действительно, когда он занес на обратном пути продукты, она выглядела гораздо спокойнее и без слов разрешила ему похозяйничать на кухне. Он стал молоть мясо, а она принялась чистить картошку.

    В дверь позвонили. Это вернулись с прогулки близнецы и сразу заныли:

— Гена, дай рубль! Лена, дай рубль!

— Щас дам! — пригрозил Гена. — Догоню и еще дам! А ну пошли отсюда, попрошайки! − И он сделал шаг к двери.

    Близнецов, как ветром, сдуло. Уже с лестницы они заорали:

— Жадина-жадина! Жадина-говядина!

— Не запирай, — попросил Гена, — я им дам по шее и вернусь.

— Оставь их. Погоди, вот два рубля, дай им. Может, людям очень надо.

— Еще чего! Им только дай — каждый день клянчить будут. На жвачку им не хватает. Жуют с утра до вечера, как коровы. Смотреть противно. В ванной жуют, в туалете сидят — жуют, телевизор смотрят — жуют.  Даже, когда дерутся, жуют.

— Зато кариеса не будет.

— Зато язва желудка будет! Ты же биологию изучаешь, знаешь, что такое безусловный рефлекс. После еды — еще куда ни шло. А на пустой желудок — это же выброс соляной кислоты! Желудочный сок — это что по-твоему? И соляная кислота, не найдя пищи, что начинает переваривать? Слизистую их желудков. Не удивлюсь, если у них там уже эрозии. То-то они чуть что,  за животы хватаются А ты им еще потакаешь.

— Вот и объяснил бы им, как мне. А то сразу — по шее.

— Думаешь, я не объяснял? Как об стенку горохом! Только хорошую затрещину понимают. Ладно, пойду, посмотрю, чем они  занимаются.

    Когда он ушел, Лена бессильно опустила руки, выронив недочищенную картофелину, и задумалась. Почему она не отвечает ему? Он так ее любит! — наверно, никто ее уже так любить не будет. Он лучше всех, кого она знает. Во всей школе равного ему парня нет. Что ей мешает ответить ему взаимностью? Он был бы так счастлив! Он заслуживает счастья. Своей любовью, своей беззаветной преданностью. Она всю жизнь за ним, как за каменной стеной. Нельзя же быть такой неблагодарной!

    И ведь ей хочется любви, уже давно хочется, чего греха таить. И объятий хочется, и поцелуев. И всего остального −  а что? Ей же уже семнадцатый год. Всем можно, а ей нельзя? Но почему все в ней противится его любви? Надо с мамой посоветоваться — может, она объяснит. Мама ее лучшая подруга, ей можно доверить все.

— Что случилось? — спросила Ольга с порога, только взглянув на дочку. — С Геной поссорилась?

— Нет, с чего ты взяла? Мы не ссорились.

— Да у тебя лицо какое-то не такое. Какое-то... опрокинутое. 

— Ну ты и скажешь, ма! Опрокинутое — это как?

— Не как всегда. Будто ты внутрь себя смотришь. Ладно, не лови меня за язык. Рассказывай, что случилось.

— Давай обедать. Я суп с фрикадельками сварила. Гена мне мясо смолол, а то у меня уже рука болит от этой мясорубки.

— Ножи надо поточить.

—  Да я уже их точила-точила. Не помогает. Давай электромясорубку купим. Нажал на кнопку, чик-чирик и фарш уже готов.

— Ты прямо, как Марина, стихами заговорила. Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Рассказывай, что стряслось. — Ольга налила себе и дочке супу, взяла ложку и приготовилась слушать.

— Меня Гена сегодня поцеловал, — опустив глаза и медленно краснея, выдавила из себя Лена. И даже сама удивилась, как трудно это произнести вслух при маме.

— Ты ему разрешила? — Ольга даже есть перестала. О Господи! Начинается. А она так надеялась, что все это оттянется хотя бы до поступления в институт. Напрасно надеялась. — Где это произошло?

— В парке. Я разрешила. Он мне в любви объяснился. Так внезапно. Я думала, он никогда не решится.

— И что?

— Ну и... он меня поцеловал.

— И как тебе... его поцелуй? Что ты почувствовала?

— Ты знаешь — я не поняла. Ну,... его губы на своих губах. Не очень приятно. А у тебя так было?

— Да, я до твоего папы раза два целовалась с однокурсниками. Нет, три. Или четыре?

— А может пять? — В голосе дочери звучала ирония. — Как это можно не помнить?

— Может и пять, — засмеялась Ольга. — знаешь, вечеринки всякие, выезды на природу. В общем, целовалась. И тоже впечатление, как у тебя, — чужие губы на своих губах. И все. Значит, настоящая любовь еще не пришла.

— А как бывает, когда настоящая? Как у тебя с папой было?

— О, тогда все совсем по-другому. У нас с папой было так. Мы только познакомились. Но я сразу влюбилась в него — с первого взгляда. Я даже вначале сопротивлялась этой любви, испугалась ее. Помню, он позвал меня поплавать, так я отказалась. Задрала нос и говорю: “Плывите сами, а я не хочу!”  А так хотелось!

— Почему же отказалась? Если хотела.

— Я же говорю — так влюбилась, что страшно стало. Для меня весь мир с того мгновения, как я его увидела, стал другим. И я испугалась. Отказалась идти с ними в ресторан — с папой и дядей Отаром. Тетя Юля на меня за это даже рассердилась.

    Помню, мне очень захотелось побыть одной. Я пошла на лоджию и попыталась читать. Но ничего не понимала, что читала. Я отбросила книгу, закрыла глаза и сразу увидела, мысленно, конечно, твоего папу. Как он смотрит на меня и улыбается.

    И тогда я представила себе —  только представила! — что он меня целует. Лена, я испытала настоящий шок. Меня пронзило такое чувство —  я даже не знаю, как его назвать, — какой-то острой боли. Это было тако-ое потрясение! Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Еле дыхание перевела.

    Вот как это было. А ведь мы тогда только познакомились. Поэтому, когда влюбишься по-настоящему — это ни с чем не спутаешь.  

— Мама, что мне делать? Как дальше вести себя с Геной?

— А что, он на чем-нибудь настаивает?

— Нет, что ты! Он смирный, как ягненок. Ты же знаешь — он умеет держать себя в руках.

— Ну тогда, чего тебе беспокоиться? Будь с ним, как будто ничего не случилось. Как раньше. И больше доверяй своему сердцу. Не расчету, а сердцу. Но при этом все-таки голову не теряй — впереди выпускные и вступительные экзамены. Жалко будет, если медаль сорвется — ведь столько лет одни пятерки. Хотя это, конечно, не главное.

— А что главное?

— Главное, девочка, это любовь! Для нас, женщин любовь — самое главное, главнее ничего нет. Все остальное — экзамены, учеба, специальность — все это только ради любви, только для нее одной. Без любви все внешние атрибуты счастливой жизни — успех, карьера, достаток — не имеют никакого смысла. Без нее ты никогда не будешь счастлива. А я так этого хочу. Поэтому жди ее и не торопись. Чтобы не ошибиться.