Сегодня Минька проснулся рано. Миньку разбудило подозрительное шуршание на окне. Минька вскочил и как был, в трусиках на босу ногу, подбежал и откинул занавеску. На стекле беспомощно билась большущая стрекоза – бомбовоз. Видно, влетела в форточку, а назад пути не нашла.

Тут Минька заметил, что у стрекозы поломка – хвост торчал вбок, и на месте слома висела крупная зеленая капля. Так дело не пойдет, решил Минька. Он осторожно словил стрекозу за спину, чтоб не укусила, глупая, и понес её к своему столу. Там он другой рукой вытащил из ящика моток скотча, помогая себе щекой и ртом, с трудом поддел край липкой ленты, выпрямил поврежденный хвост и осторожно обмотал его. Получилось хорошо!

Минька влез на подоконник, высунул по локоть руку в форточку и разжал пальцы. Стрекоза исчезла мгновенно, но Минька не обиделся – если улетела, значит, ремонт удался, а за добрые дела ждать благодарности не годится. Это вот, если тебе сделали добро, тогда благодарить обязательно. Так папа сказал, и Минька с ним согласен.

Минька сполз с окна очень довольный – утро начиналось хорошо! Впереди был целый день и куча забот. Во-первых, нужно было дать по шее Вовке, который вчера врал, что у рыжих больших муравьев восемь ног. Минька сам проверил – их шесть! Это у пауков целых восемь.

Во-вторых, нужно было пойти проведать Джедая – огромного лохматого соседского пса.  Джедая боялись все! Огромный и злобный он охранял вечно пустующий соседний дачный участок. Хозяин пса, тоже злобный и злющий, вечно нетрезвый мужик, приезжал раз в неделю, чтоб пса накормить, а вернее самому напиться.

Но пес был все равно голодный и, наверное, поэтому злой на весь мир. Джедая боялись все – и взрослые и ребята. Минька про это знал, но не верил. Он вообще, как стал большой, лет с трех, решил, что  многое надо проверять самому.

А тут этот сосед почему-то не приехал. И к вечеру Минька услышал, как злой Джедай завыл. Громко и страшно. И безнадежно. Другие радовались – пусть с голоду сдохнет вредная псина – так ей и надо! А Минька не смог терпеть! Стибрил в обед со стола хлеба, котлету свою есть не стал, в карман сунул да и пошел.

Пес  не лаял уже, а просто лежал и тихонько скулил. У будки на цепи. Минька поближе подошел, Джедай на него брехать начал, но не как всегда, Минька так понял, что пес ему жалуется. На судьбу свою, на хозяина, которого он, не смотря ни на что, любит.

На то, что его все ругают, а он ведь не злой, просто работа такая…

          Минька котлету из кармана вынул и еще шажок вперед сделал. И обе руки Джедаю показывает – мол, я не вор, ничего плохого у меня нет! Пес замолчал и тоже потихоньку к Миньке пошел, чтоб, значит, тоже Миньку с котлетой не спугнуть. Так на середке и сошлись. Джедай котлету у Миньки с руки очень осторожно слизнул, и пропала она, будто не было. Даже сам Джедай удивился, куда она делась! Потом Минька хлеба достал. Это медленнее пошло. потом они долго сидели рядышком и беседовали.

          Минька псу про все свои ребячьи обиды порассказал, а тот про свои, ну про которые Минька у пса по глазам догадывался и вслух потом спрашивал, а Джедай молча соглашался. Про большой шрам, например, на передней лапе, что год назад хозяин прутом железным перебил, когда пьяным на двор вышел да о Джедая споткнулся и в куст крыжовника упал. Или бок облезлый, что хозяин кипятком обварил, когда куражился…

          Вообщем, подружились они. Теперь Минька часто туда ходил, поговорить, друга покормить. Только тайком – мать Миньке ни за что не разрешила бы, да и Джедаю не здобровать тогда.

А в-третьих, Минька решил сегодня подвиг совершить! Он очень хорошо к нему подготовился. У Степки выпросил карманный фонарик на два дня (один день в запас, если сразу не получится). Еще он, наконец, нашел на чердаке среди старого барахла (какое ж это барахло – там столько интересных штуковин!) вторую галошу. Первую-то он нашел давно. Это ничего, что обе галоши на одну ногу,  что одна больше другой и обе спадают с Минькиных сандалий! У Миньки же есть скотч!

А для чего это все Миньке нужно? А все для подвига. Дело в том, что в сотне метров от Минькиной дачи проходит железная дорога. По высоченной насыпи. И по ней то и дело проносятся электрички и поезда дальнего следования.

Переезда нет, и все дачники на ту сторону не ходят, говорят, болото там. А Миньке страсть охота глянуть – что там за насыпью. Мать строго-настрого запретила одному на насыпь лезть – под поезд попадешь. А самой ей некогда такой ерундой заниматься. Это Минька понимает - двух-то мужиков обслуживать конечно тяжело. На папку одного сколько сил надо, а тут еще и Минька.

Минька уже год по этой стороне насыпи ходит, облизывается. И  углядел-таки! Место есть среди кустов, а там труба. Прямо под насыпь идет. Старая – жуть! Её и не видно совсем – заросла крапивой да кустами. Но Минька высмотрел! Из трубы ручей течет и сыро там (вот для чего калоши). И темно, а потому страшно. В этом, правда,  Минька только себе признался – себе можно, это при других бояться нельзя.

Минька быстро позавтракал, галоши и скотч подхватил и дунул гулять! Сначала, конечно, совсем в другую сторону, чтоб мать не видала, а потом к трубе.

Вот она – рядом стоишь, а ни в жисть не заметишь! Галошами крапиву раздвинул и внутрь пробрался. Темнотища! Тольку вода чуть журчит. Минька фонарик зажег, осмотрелся. Труба ему в рост, под сандалиями пока песок, а дальше худо – с потолка какая-то дрянь липкая висит и больше ничего не видать.

Минька галоши к ногам прикрутил и только вперед двинулся, как фонарик и погас! Как его Минька не крутил, не стучал - не хочет гореть, хоть плачь! Что тут делать, назад поворачивать? Неужели отступать! Стыдно сказать, Минька чуть не заревел от обиды. Потом за это на себя самого осерчал – что он маленький! А как же в войну, партизаны? Или тот пацан, что честное слово дал и в парке на карауле ночью стоял? Потому Минька вперед и пошел. И вдруг впереди лучик света мелькнул! Минька туда-сюда подался – поймал лучик. Значит, есть проход! Пошел на свет Минька.

А страшно стало, когда совсем далеко от входа ушел. Оглянулся (зря!), а там такая темнота. И впереди лучик потерял! А тут еще, как вдруг загрохотало вокруг. Как будто засмеялся кто, да так, что уши заложило и сердце в трусики упало. Сверху на Миньку труха какая-то посыпалась, Минька слабину дал, неизвестно куда метнулся и тут его кто-то лохматый и схватил! Минька закричал, зачем-то зажмурился (ведь, все равно темно!), кулаком лохматому как даст! Глаза приоткрыл и видит вдруг свет слабый. Огляделся, а этот свет из кармана у него. Фонарик заработал, от удара, наверное. И совсем не страшно Миньке стало. Этот лохматый, просто корнями, что из трещины сверху свисали, оказался. Грохот тоже пропал, и Минька догадался – электричка сверху прошла! Стыдно Миньке стало. Ерунды испугался! Минька даже на фонарик рассердился, выключил его! Так интересней и правильней будет! Дальше Минька пошел, лучик свой искать. Назад бы если, он себе никогда не простил.

Через десять шагов Минька ноги себе промочил, не спасли галоши. Теперь даже хуже стало, вода налилась, а уйти ей некуда. Хоть и не холодно – лето все-таки, а вдруг там пиявки? Или что еще хуже? Нет там ничего – решил для себя Минька и даже мотивчик засвистел – он так в кино, про героев-подводников видел. И тут снова лучик показался, близко уже! Минька спешить не стал, так вот и попадаются. Поспешишь – людей насмешишь! Он вам не маленький, он солидный мужчина…

Наконец Минька до выхода добрался. Там тоже была крапива, но потом! Солнце! Целая куча Солнца! Красотища-то какая! Минька вылез на ту сторону насыпи и замер. Вокруг него была зеленущая поляна! Вся в колокольчиках! Нехоженная полянка, окруженная со всех сторон плотной стеной кустов и невысоких деревьев! Посреди этого чуда бил родник из которого вытекал ручеек, убегал как раз в трубу. А позади Миньки, по всей солнечной поверхности крутой насыпи, краснели гроздья спелой ароматной земляники!

Сюда с другой стороны насыпи и не пройти, понял Минька. И обрадовался, что это так. Он давно мечтал попасть на какой-нибудь необитаемый остров. И теперь он у него есть! Минька пробежался в мокрых неуклюжих галошах по своему острову и плюхнулся в мягкую траву у родничка. Хорошо! И вдруг увидел у ручья, на голубом цветке-колокольчике сидит стрекоза. Знакомая стрекоза. С перевязанным хвостом.

– Вот ты откуда! – Обрадовался Минька – Я не против, живи на моем островке, будем с тобой дружить! –

Потом Минька сорвал у насыпи большой зеленый лопух, набрал туда земляники для  друга Степки и взял у поляны один колокольчик, для Мамы. Один, потому, что больше нельзя, красота должна жить!

Обратно Минька шел уже с фонариком, теперь можно – он победил свой страх. Раз он прошел этот путь однажды – пройдет и еще тыщу!

Возвратясь на свою сторону насыпи, Минька помчался прямиком к Степке. Тот сначала не поверил Миньке – хвастает! Потом, увидев землянику, вдруг тихо спросил

– Минька! А мне туда можно, на твой остров? Ты мне разрешишь, туда? –

И Минька щедро предложил Степке – Конечно! Только давай завтра? А то у меня сегодня столько дел ! –

… Вечером, уже в постели, Минька еще раз с удовольствием припомнил все, совершенное им за этот день и решил, что он все сделал в этот день правильно. Вот только Вовке забыл дать по шее, Но это он еще успеет!

Так он и заснул. С радостной улыбкой. Ведь впереди у него было еще много таких дней.

Еще почти целое Детство…