13.07.1932 - 22.07.2005

--------------------------------

«...Лег на плечи наш нелегкий век.

Обними меня покрепче, верный человек.»

Краткая биография... Наверное, ее может написать любой человек, изучающий историю и авторскую песню как ее часть, благо материалов сейчас – великое множество и доступны они практически каждому.

«Виктор Берковский... Родился 13 июля 1932 года в городе Запорожье. Окончил Московский институт стали и сплавов, работал в родном городе на заводе в прокатном цехе. Потом переехал в Москву, защитил диссертацию, преподавал в МИСиСе, стал профессором, автором множества уникальных разработок. В 1960 году написал песню «Гренада» на стихи Михаила Светлова и, конечно же, сразу попал в классики авторской песни...»

А дальше – годы научной работы, концертной деятельности, песенного творчества – удивительно, как это совмещалось в одном человеке...

Непросто написать о человеке, который был не только выдающимся ученым и гениальным композитором, но и Другом с большой буквы. Годы, которые прошли с ним рядом, вспоминаются с душевной теплотой и неизменной радостью. С ним было нелегко, он был очень требовательным к окружающим, но в первую очередь к себе.

Это относилось к всему: и к дружбе, и к науке, в которой он достиг немалых высот, и к музыке, написанной для песен, вошедших, без сомнения, в золотой фонд авторской песни.

«Музыкальное произведение», - говорил он иногда, оценивая созданное. Думаю, что вряд ли найдутся ценители авторской песни, способные не согласиться с его утверждением.

Он очень редко давал концерты в родном институте. Шутил: «студенты и коллеги меня бояться перестанут!» А студенты и аспиранты знали: если Берковский – твой консультант и руководитель, сачковать не получится, зато диплом или диссертация будут такими, что ни один свирепый оппонент не придерется.

Удивительно, что человек, который никогда не учился в музыкальной школе, мог так тонко чувствовать музыку вообще и музыку стиха в частности. Его многолетний друг автор песен Игорь Михалев с доброй иронией написал в одной из пародий на Берковского:

Не выучил он за судьбы поворотами

Крючки, что у них называются нотами!

Подбирал музыку Виктор Семенович, пробуя разные варианты на пианино, потом на синтезаторе, реже на гитаре; часто пользовался диктофоном, чтобы напеть ту или иную мелодию и тут же прослушать. Искал, не жалея сил и времени, и обязательно находил.

Стихи он также выбирал с величайшей тщательностью, со всей присущей ему строгостью. У него было множество толстых журналов, огромная библиотека поэзии, самые разные сборники. Иногда стихи находились даже на страницах местных газет, привезенных из разных городов, в которые заносила его научная и песенная работа.

Вот, наверное, и нашлось правильное слово. Создание песни было для него именно РАБОТОЙ, долгой и кропотливой, без скидок и поблажек. И результат, как правило, никого не оставлял равнодушным.

Бессмертные «Гренада», «Альма-матер», «На далекой Амазонке», «Божественная суббота»... Список можно продолжать почти бесконечно. Известные поэты, авторы одного стихотворения, классики и современники – если ему нравилось, не существовало чинов и рангов.

Он очень любил, когда зрители пели с ним вместе, и вообще любил петь хором. Результатом этой любви стал проект «Песни нашего века», который долгое время собирал полные залы.

Виктор Семенович удивительно умел объединять людей, заражать своей идеей, находить в каждой песне «драйв» (его любимое определение), давая ей новую музыкальную огранку.

Он очень много репетировал перед каждым концертом, безжалостно мучил себя и аккомпаниаторов повторением и шлифовкой, казалось бы, давно сделанных вещей. Еще раз повторюсь, с ним было нелегко, но интересно и всегда тепло. Поэтому каждый, кто хоть раз был на его выступлениях, надолго запомнит, как принимали Берковского зрители, с какими глазами они уходили после концерта. Я верю, что это останется, для памяти не существует временных границ. Его песни, его улыбка, его общение с людьми, умение всегда и во всем донести до собеседника главное – со сцены или в дружеской беседе, такое не забывается. А еще он очень любил собак. Не зря говорят, что человек, который любит собак, плохим быть не может.

Скоро пять лет, как нет с нами Виктора Семеновича, Мне кажется, что все, кто его знал, любил и слушал, так до конца и не поняли, кого мы потеряли, - слишком велика утрата.

Огромное спасибо судьбе за то, что мне выпало счастье немалое количество лет видеть Виктора Семеновича на концертах, гастролях и фестивалях, дома и на работе, помогать ему, дружить с ним, общаться с его родными и друзьями, с теми, кого он знал и любил. Это незабываемо.

Он улыбается мне и тем, кто приходит в мой дом, с фотографии на стене. Очень помогает... И обязательно звучат песни. Пусть они живут долго!

Людмила Лукина, член СП России.

 -------------------------------------------------------------

Виктор Берковский. Воспоминания

«Нет дороги окончанья,

есть зато ее итог...»

Ю.Визбор

Родился я в Запорожье, в 1932 году. Семья у меня была совсем простая, но родители сыграли большую роль в том, что потом начал писать песни. Никаким музыкам меня не обучали, но однажды в нашем детском саду появилась комиссия, которая выявляла способных детей. Попросили спеть что-нибудь, я спел то, что дома слышал: «Моя красавица мне очень нравится». Оказалось, что я одаренный ребенок, слух у меня исключительный и меня надо учить музыке. Причем обязательно на скрипке. И лучше с индивидуальным учителем – в школе, мол, его испортят, Ну, отец, человек простой, пошел, купил мне маленькую скрипку-четвертушку. Но я был ребенок активный, дворовый, и очень скоро мне эти занятия надоели, я их начал пропускать, потом и смычки ломать, издевался над несчастным инструментом. Наконец, учитель не выдержал и ушел. А поскольку внутренней убежденности, что все это нужно, у родителей не было, меня оставили в покое. Все равно потом началась война.

Тем не менее мать водила меня на все концерты, которые проходили в городе. Брала билет как на взрослого (а денег во время войны совсем ведь не было). В Сталинске, где мы жили в эвакуации, была в то время московская оперетта, и мать, врач, лечила многих артистов, а они давали ей контрамарки, и так я пересмотрел весь их репертуар по многу раз. Даже и сейчас, наверное, мог бы спеть всю «Сильву»...

...Время очень трудное было. Отца в первый же день войны призвали. Мать заведовала в госпитале для тяжелораненых отделением (и была, между прочим, довольно известным специалистом) и, хоть имела воинское звание, военного оклада не получала, так как госпиталь был тыловой. И четверо иждивенцев в семье. Потом отец вернулся, полегче стало...

...Еще у меня был период, когда я пытался продолжить музыкальное образование. Я защитил диссертацию, решил, что все, наконец-то я свободен, и пошел в музыкальную школу на вечернее отделение. Меня встретили со смехом, так как оказалось, что это тоже детское учреждение. Но я настоял, и одна преподавательница взялась меня учить. Учила она меня, учила, потом приходит однажды и говорит: «Берковский, который написал «Гренаду», это случайно не ваш родственник?». Я у них так усердно занимался, что за год 4 класса закончил.

Потом меня послали работать в Индию, и я опять прервал свое музыкальное образование. Больше не продолжал.

...В 1950-м я поступил в Московский институт стали и сплавов. Закончив его, вернулся в родное Запорожье, где работал на заводе «Днепроспецсталь». Затем поступил в аспирантуру МИСиС и с тех пор с институтом не расстаюсь, работаю сейчас там профессором.

...У меня всю жизнь была замечательная физиологическая особенность: я мог несколько ночей вообще не спать, а работать. Ночью сочинял песни, могла присниться песня, я просыпался, записывал ее. Наутро шел читать лекции или в лабораторию, я вел огромную лабораторию. А сейчас уже не могу физически ночами не спать, поэтому столько не успеваю. А поскольку мне нравится и преподавать, и сочинять песни, то до сих пор жизнь моя очень сложная.

...Ни в творчестве, ни в жизни я пафоса не люблю. Не люблю всяких излишеств, выкрутасов. Ничего лишнего не люблю. Так я воспитан, у меня мать такая была, очень строгая. Не в смысле отношений, а в смысле выражения чувств, в отношении одежды – она не носила никогда украшений, колец. Она была совершенно потрясающий врач, пользовалась любовью тысяч людей, а была очень скромна во всем, очень строга. Отец, наоборот, был с большими эмоциональными всплесками, душа компании, остроумный, большой, красивый. А мне от матери достался кусочек внешности и характер.

...Как получилось, что начал писать песни на стихи профессиональных поэтов? Поэзия пришла ко мне с 53-го года, с «оттепели», но сильно меня увлекла, вплоть до того, что я начал писать музыку на стихи. В конце 50-х я был уже достаточно взрослым человеком, заставшим и пережившим тот взрыв повального интереса к поэзии, через который прошло тогда наше общество. Поэты сами читали свои стихи, выступали на площадях, живое слово звучало в больших залах... Это было необычно и очень необходимо обществу – стихи на многое открывали людям глаза, выполняя отчасти функцию нынешней публицистики. Тот, кто прошел через это, наверное, никогда не сможет быть полностью равнодушен к поэзии. А я, кроме того, всегда, сколько себя помню, жил с музыкой: вечно внутри меня существовала какая-нибудь мелодия, крутилась, развивалась, придумывалась, чуть ли не помимо воли. И это, конечно, не могло не соединиться  - стихи и музыка. Но стихи хорошие, настоящие – планка качества поэзии для меня уже стояла высоко, в то время как в тогдашней самодеятельной песне на это особого внимания не обращали: помню, как разочаровал меня Сергей Никитин, когда я вдохновленный услышанным на конкурсе в Лефортове «Трубачом», пришел на его концерт – сплошые «царевны», «снегурочки».

...Я думаю, что наши тогдашние длинные разговоры (мы как-то сразу сдружились) оказали на него определенное влияние. Очень скоро его отношение к стихам коренным образом поменялось.

...Поэзия – это чувство. Я выбираю стихи, если это чувство созвучно мне лично. Стихи могут быть замечательные, это должны быть слова, которые я могу сказать. Другого критерия нет. И это должно быть высокохудожественно, потому что я не терплю графоманства.

...Авторская песня, во-первых (по крайней мере в моем случае), опирается на большую поэзию. Во-вторых, она опирается на такое понятие, как интеллигентность. А среди представителей технических профессий таких людей большинство. Ведь авторская песня родилась на почве студенчества. Кроме того, это были поэты, взявшие в руки гитары, Окуджава, Галич, Матвеева и такие, как я, «физики». Я, когда взял в руки гитару, был мастером прокатного цеха. И вот эта часть технической интеллигенции стремилась к авторской песне, потому что в жизни еще была душная обстановка советской официозной песни. В этой атмосфере авторская песня была свежим глотком свободы. Это время совпало с большим интересом к поэзии. А отсюда уже и до песни недалеко.

...В жанре авторской песни каждый прокладывает свои пути. Одни – более заметные, другие – менее, но если ты личность, то все равно всегда пойдешь своим путем, а не компиляцией будешь заниматься. Зиновий Герд считал ценным, что я использую в песнях большую поэзию и тем самым делаю ее популярной. Он имел в виду прежде всего «Гренаду» Светлова, «Сороковые роковые» Самойлова, «Контрабандисты» Багрицкого и некоторые другие песни. Большая поэзия потребовала некоторой музыкальной усложненности формы по сравнению с тем, что было раньше. А сложность музыкальной формы всегда требует каких-то новых выразительных средств, поэтому я постоянно в поиске аккомпанирующих инструментов, в том числе тяготею к ансамблевому пению. Вообще мой принцип: музыка не должна иллюстрировать поэзию, а должна ее возвышать, то есть привносить нечто новое.

Современная авторская песня требует значительных возможностей в игре на гитаре. Я многие свои песни просто не могу сыграть. То есть могу сыграть, но примитивно, поэтому я никогда сам не выступаю. Конечно, всякий жанр, в том числе и авторская песня, нуждается в определенном диалектическом развитии. Жанр должен развиваться, видоизменяться, потому что, если он будет стоять на месте, это хана. И я здесь согласен с Окуджавой, когда он сказал, что авторская песня умерла. Он имел в виду то, что той авторской песни (по форме), которая была в самом начале, уже нет, она никому не интересна сегодня в таком виде. Она уже другая, и каждый из нас внес какую-то лепту в изменение АП. Так что авторская песня в широком смысле не умерла, но, если она не будет развиваться, в том числе в техническом смысле музыкальных возможностей, она погибнет.

...Я много чего перепробовал. Писать песни я начал где-то в конце 50-х, будучи уже взрослым человеком. На сцену первый раз вышел в 45 лет. Ансамбль физтеха спел «Гренаду», потом в 60-е ансамбль Сергея Никитина пел много моих песен, а в 1977-м Никитин организовал концерт моих песен. Потом я хотел, чтобы мои песни исполняли ведущие эстрадные артисты: Майя Кристалинская, Иосиф Кобзон, Лев Барашков, но ничего из этого не получилось... Я пробовал записать с лучшим, я считаю, оркестром того времени и наших дней, с большим биг-бендом – ансамблем «Мелодия» под руководством Бориса Фрумкина. Мы записали пластинку, потом диск «Альма-матер». Аранжировал песни Александр Бухгольц. Но не все из сделанного меня устраивало. Последние изыскания привели меня к двум гитарам: гитара ритмическая и гитара соло, конрабас и партнер-вокалист. Так мы записали с Богдановым, Земским, Марченко и Соломоновым (контрабас) диск «Под музыку Вивальди» (одноименное название нашей с Сергеем Никитиным песни на стихи А. Величанского).

... О контрабасе.

... Понимаете, в чем дело, когда мы писали «Песни нашего века», лично я понимал, что если мы споем просто хором эти всем известные песни, то мы ничего не внесем нового. Хором пели до нас, ну, может быть, хуже пели, мы – состав звездный, поем вместе лучше, но это все равно ничего не дает слушателю, надо как-то освежить песни, найти новые привлекательные средства. И вот мы ввели контрабас, не я один, это было наше общее желание с Иващенко и Васильевым, в то время они активно занимались первым диском. С появлением контрабаса появилась новая, на мой взгляд, более современная ритмика песен, привлекающая молодежь. Как удачно сказал зам. Главного редактора журнала «огонек» Борис Минаев: «Вы привнесли в авторскую песню драйв».

...Вспоминаю один забавный случай, связанный с репетициями. Мы записывали оркестровую фонограмму песни «Для того дорога и дана». Большой оркестр, почти симфонический, дирижер Сергей Скрипка. И один какой-то «подлый» тромбонист почувствовал, что что-то в этом композиторе не то. Я сижу в операторской за стеклом, а он из студии, где шла запись, задает вопрос: «Автор, скажите, а в 17-й цифре диез нужно играть или не нужно?» Легкое замешательство у автора. И Скрипка, человек исключительно тонкий и деликатный, грубым голосом закричал: «Не трогай автора!»

... Я написал песню «Катюша»: «...Ах, Катюша, из райцентра у нее словечко, а мотивчик из местечка, где живет овечка...» Согласен ли я с утверждением Дмитрия Сухарева, что советская классическая песня рождена синтезом русской поэтической мысли (грубо говоря, цветочки-василечки) и еврейской музыки на уровне фамилий авторов и мелодики?

Евреи вообще музыкальный народ, как негры, как грузины. Действительно, композиторами-евреями было написано много песен, возможно, они использовали то, что с детства в них было заложено, чем пропитан их быт в смысле еврейского фольклора. Был целый пласт таких песен. И Утесов пел одесские песни с еврейскими мелодиями. Я первый раз попал в синагогу в Израиле, и только потому, что мой друг, замечательный музыкант, работал там руководителем хора. Мы пошли послушать его хор в синагогу и действительно услышали отголоски известных нам мелодий, типа песен Покрасса. Очевидно, был такой синтез. Но распространять эту, с позволения сказать, «теорию» на все советское песенное творчество – большой недопустимый перехлест.

Сухарев пошел дальше, опубликовав в одном из толстых журналов статью на эту тему, откровенно попахивающую антисемитизмом. Так ее оценили все мои знакомые, а в Америке была целая переписка по e-mail с такой оценкой. Я знаю, что Сухарев не антисемит, но ради красного словца, как говорится, родную мать продаст, которая, кстати, была наполовину еврейкой.

...Я написал песню «Марк Шагал» на стихи Рождественского. Была выставка, называлась, кажется, «Париж – Москва» в Музее изобразительных искусств. И там из запасников вывесили картины Шагала, которые мы никогда не видели, эти все его летящие... Я был под большим впечатлением, вообще никогда не замыкался только на музыке, давно и стабильно интересовался художественными произведениями. Бывал много раз в Эрмитаже, в Метрополитене в Нью-Йорке, в Париже, короче говоря, я много насмотрелся картин, а еще раньше в школе собирал репродукции из «Огонька». Но для меня Шагал был открытием. Когда я встретил эти стихи Рождественского, они мне оказались очень близки. Кое-что я, правда, подсократил, убрал излишнее, на мой взгляд, слова о родине, об отчизне, то, что и так понятно и не нуждается в растолковании. На самом деле Рождественский был очень талантливым поэтом. Я еще в юности любил стиль и стихи Роберта. Конечно, люблю поэзию Ахмадуллиной, Евтушенко, Рождественского – я ходил на все поэтические вечера, на стадионы. На меня это производило сильное впечатление. Позже пришло понимание поэзии Самойлова, Левитанского, Слуцкого, Тарковского, Тушновой, Пастренака и других.

...У больших поэтов огромный нравственный опыт: Самойлов, Слуцкий, Окуджава, Светлов, Багрицкий, Матвеева, Левитанский, Евтушенко... Вернее, это и наш опыт, но они смогли его выразить. Поэзия – это общественное явление. Я беру для песен стихи, которые волнуют лично меня, но с пониманием, что они волнуют не только меня лично. Ведь в чем сложность? У каждого поэта свой язык, свой строй чувств и их выражения. У музыки должен совпадать со стихами не только размер строки, но и «размер чувств». Но создать творческий эквивалент?!

...Я не принимаю музыки, если в ней нет музыкальной находки, если она банальна. Иной раз на конкурсе я начинаю слушать с такой точки зрения: откуда это взято? И почти в каждой песне слышу: это из Визбора, это из Никитина, это из Берковского... А может, так и хорошо? Пусть пользуются, что ли, хорошими музыкальными кирпичиками...

...Мне не раз приходилось слышать, как поэты говорят композиторам, что те им открыли их же стихи. Речь, конечно, идет не о смысле стихов. Но музыка наполнила их чувством, не ограниченным словами. Все-таки в музыке, мне кажется, больше свободы для самовыражения, чем в слове. В музыке есть некое таинство. Это как бы особый вид памяти. Есть строчки, которые невозможно произнести вслух без мелодии, с которой они слились. Особенность мелодий Булата Окуджавы в том, что их невозможно отделить от его стихов. Эта цельность западает в вас на долгие годы. Мелодия воскрешает в вас чувство, которым наполнены стихи. Вот ответ на вопрос: зачем стихам музыка?

--------------------

У Виктора Берковского есть пеня на стихи Давида Самойлова «Шуберт Франц». Она, конечно же, не только о Шуберте:

Шуберт Франц не сочиняет –

Запоется запоет.

Он себя не подчиняет,

Он себя не продает.

Не кричит о нем газета,

И молчит о нем печать.

Грустно Шуберту, что это

Тоже может огорчать.

...Но печали неуместны,

И тоска не для него!

Был бы голос, ну а песни

Запоются, ничего!

Содержание:

01 Божественная суббота (ст. Б.Окуджава - муз. В.Берковский)

02 Alma-Mater (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

03 Гренада (ст. М.Светлов - муз. В.Берковский)

04 Про гусара (ст. А.Кулыманов - муз. В.Берковский)

05 Песня шагом, шагом (ст. Н.Матвеева - муз. В.Берковский)

06 Вспомните, ребята (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

07 Сороковые-роковые (ст.Д.Самойлов - муз. В.Берковский)

08 Выезд (ст.Д.Самойлов - муз. В.Берковский)

09 Ну что с того, что я там был (ст. Ю.Левитанский - муз. В.Берковский)

10 Гамлет (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

11 В городском саду (ст. Б.Окуджава - муз. В.Берковский)

12 Катюша (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

13 Две женщины (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

14 Контрабандисты (ст.Э.Багрицкий - муз. В.Берковский)

15 Подарите мне море (ст.Ю.Визбор - муз. В.Берковский)

16 Получилось хорошо (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

17 Песенка про собаку Тябу (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

18 Осенины (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

19 Персидский базар (ст.В.Смехов - муз. В.Берковский)

20 Конец сезона (ст. Д.Сухарев - муз. В.Берковский)

21 Марк Шагал (ст.Р.Рождественский - муз. В.Берковский)

22 Ночная дорога (ст.Ю.Визбор - муз.В.Берковский, С.Никитин)

23 Кинематограф (ст. Ю.Левитанский - муз. В.Берковский)

24 Тихоокеанская звезда (ст.Ю.Визбор - муз. В.Берковский)

Исполнение - Виктор Берковский и Дмитрий Богданов