*     *     *

Серые вороны на берёзах голых,

Песня балаганья вот уж далека.

На меня собаки по всему  просёлу,

Лают, не признавши, как на чужака.

За колючей темью вздрагивают вербы,

Нет следа в метели о былой весне.

Не знавал ты счастья, если пьяным не был,

Если не чудачил голым при луне.

Если не лизался с шельмою соседской,

Под вино читая ей свои стихи.

Если не стонало в пьяной песне сердце,-

Пьян поп не отпустит в том твои грехи.

Расплескался месяц гречневою брагой:

- « Не свети, не лейся, сам, чай, околел.

Пофихтуй-ка лучше золотою шпагой,

Чтоб клинок капелью вешней зазвенел».

Пусть как серой глыбой придавило душу,

И могильной небо кажется плитой,

Постучу влюблённый с красной поллитрушкой,

Я в окошко к этой, или может к той.

Потому метели мне так редко снятся,

Что отрадой в сердце по зиме апрель.

Потому и в снеге вижу цвет акаций,

Оттого в том счастье разум набекрень.

Пусть и в трепет вешний, иль в осенний шорох

Кто-то снова гонит бледную хандру.

Но дразнясь на свору, в сумерках черёмух,

Всё ж чудным гулёной был я, и помру. 

*     *     *