Его нарисованная рожа с сигареткой во рту смотрит на нас с обложек дисков, кассет и футболок. Но мало кто знает его создателя, артиста театра «Эрмитаж», Народного артиста России Александра Пожарова — интеллигента с «чеховским» лицом

Шура Каретный — псевдоним актера театра «Эрмитаж» Александра Пожарова. Под именем Шуры артист пересказывает сюжеты литературной классики в жанре блатной байки, щедро уснащенной ненормативной лексикой, пародиями на хиты массовой культуры и шутками на злобу дня.

Шура долго был строго виртуальным персонажем и рассекретился сравнительно недавно. Главной причиной держать Шуру в секрете была для Пожарова «рожа». Дело в том, что он очень похож на Чехова, лицо которого является эталоном российского интеллигента, даже когда сбривает бороду. А Шура выглядит совсем по-другому — дюжий малый в малиновом пиджаке или в домашнем халате, напоминающем облачение рыцаря-джедая, а то и просто в трусах и в майке, с непременной полупотухшей сигареткой в углу рта. Но интересно, что поклонники Шуры при виде настоящего Пожарова не удивляются. Они утверждают, что представляли себе Шуру именно таким.

В арсенале Шуры — Шекспир, «Слово о полку Игореве», «Руслан и Людмила», «Преступление и наказание», «Муму», Лев Толстой, «Алые паруса», «Аленький цветочек», «Колобок», а также «Гарри Поттер», «Титаник», «Властелин колец» и многое другое. Поскольку Шура — бывший зэк, заключение проведший с книгой в руках и много читающий поныне, то и пересказ его изобилует сленгом и ненормативной лексикой. Свои пересказы Шура адресовал сначала сокамерникам, затем лично другу Коляну — персонажу бессловесному, но симпатичному.

«Ну, Фасоль, короче, пришел к ней этот самый с романтической водкой, Эгль какой-то. Эгль-Кегль. И говорит: веришь, подруга, нет, но придет к тебе принц и увезет тебя на малых парусах. Она: да хоть какие паруса, только бы из этой дыры к едрене фене выбраться. Хотя девочка была тихая, природу любила. Да сколько же ее можно любить, природу, мать нашу! Да и нищета задолбала. Сколько можно кораблики продавать?»

И вот пока Шура цветасто пересказывает ему какую-нибудь очередную «историю романтической девочки Фасоль и принца Эрл Грея», настоящий Александр Пожаров читает с кассеты детям сказки Льва Толстого, Мамина-Сибиряка и других русских писателей.

За шесть лет Шура Каретный выпустил 48 дисков. Он не выступает на эстраде, не появляется перед элитной аудиторией, не рассказывает своих баек на клубных сценах. Шура — аудиомаска, голос, речь, причем не без дефектов (он сильно шепелявит, говорит скороговоркой, перебивая и опережая самого себя). Ему хочется вложить в податливую голову Коляна все богатство мировой культуры, которое открывается ему с каждой прочитанной книгой или с каждым новым жизненным впечатлением.

«Про Гарри Поттера без мата тяжело. Там все такое... Магия — она хороша в определенных, как бы это сказать, ситуациях. Мне вот понравился момент, когда там какой-то монстр все девочку какую-то пытался куда-то в школьном туалете прихватить. Я уже сейчас, честно сказать, не помню, но Гарри там его все-таки каким-то унитазом по голове ударил».

Происхождение мастера

Летом 1971 года молодой человек Александр Пожаров демобилизовался из армии и поехал в гости к другу, с которым вместе служил, в Балаклаву. Там он познакомился с неким Сашей-пожарником, который очень любил рассказывать всякие истории и при этом шепелявил.

Образ пожарника Саши много лет согревал многотрудные будни артиста театра «Эрмитаж» Александра Анатольевича Пожарова. Сразу выпустить Сашу наружу Пожаров не мог. Эстетические каноны эпохи были суровы и не допускали дефектов речи ни в прямом, ни в переносном смысле. Но каноны тем и хороши, что периодически меняются. После перестройки образ тюрьмы был очень актуален: «Вся страна была лагерем, каждый третий сидел». Потом эта тема культивировалась меньше, но криминальный мир и его фольклор оставались в культуре привлекательной «зоной» (извините за каламбур).

Первой ласточкой Шуры было «Слово о полку Игореве» — история князя Гарика, которая заканчивалась словами: «В этом месте вся наша камера рыдала».

«Ты знаешь, чувак, когда это было? Это было, когда половцы на Советский Союз напали. Ну, кореш ты мой драгоценный, веришь, нет? Речушечка Днипро. И с одной стороны — половцы, а с другой — наши. И половцы кричат нашим: ну вы, фраера, переходи на нашу сторону, будем силами меряться. И выставляют здорового половца такого, лысого, пес мохнорылый. А от наших кто пойдет? Князь Гарик. Сел в лодочку, в долбленочку и поехал...»

Затем в ход пошла классика вперемежку с современностью. Политических тем Шура обычно не затрагивал — однако, будучи сторонником «срывания всех и всяческих масок», периодически срывается — так появилась кассета «Не могу молчать».

Пожаров разрешает Шуре высказываться без предварительной редакции.

Все мысли и чувства наговариваются на магнитную ленту в жанре «экспромт-фантазия».

«Ты вот, Коля, празднуешь Рождество Христово. А ведь он еврей. Пришел заниматься благоустройством мозгов. Он родился якобы от бога какого-то — Ярилы там, Еговы или еще какого. Веришь Коля, нет? Так вот. В результате кончилось тем, что еврей евреям не товарищ. Парадокс. А вот интересно, почему это так? К евреям — этот самый, Христос, Мессия. К арабам — Магомет. К восточным — Будда. А к нам — никого!»

«Я ведь по природе своей — пересмешник, как любой актер, — говорит Пожаров. — Все мысли, которые попадают мне под хвост, я по ходу дела цепляю, и потом они оказываются там, на кассете. Рассказываю так, как он, Шура, всегда это делает, воспринимая ситуацию. Иногда случаются озарения, например, о половом созревании. Я не хочу сказать, что я очень мудер, но есть во мне что-то такое».

Чужих певцов блуждающие сны

Русская литература возникла как подражательная. Когда Петру Великому понадобилось светское чтение, подотчетные литераторы ринулись его создавать. А до Петра такой роскоши в России не было. Понятно, что оригинальная национальная литература не появится ни за пару лет, ни за пару десятилетий. И наши соотечественники пошли по другому пути — они начали переводить западные произведения, адаптируя их к российской жизни. Появилось даже такое название — «прелагательное направление». Например, великий Сумароков «преложил» «Гамлета» таким образом, что от Шекспира остались рожки да ножки.

Спустя столетие с небольшим выяснилось, что наша словесность твердо стоит на ногах и если что по-прежнему «прелагает», так просто от широты душевной. Еще лет через сто оказалось, что неохваченных европейских шедевров осталось крайне мало. Тогда русские писатели стали перепевать самих себя и соотечественников. Особо отличились в этом Мандельштам и Ахматова, любившие «чужих певцов блуждающие сны».

В этом ряду естествен и Шура Каретный. При этом он — один из тех, кто выстраивает мост между высокой и массовой культурой, а также между литературой и театром.

«Пушкин — это наше всё. У меня такая цитата есть о Пушкине. А Гоголь — такой тихий гений. Хотя наглый, сволочь. У Пушкина жил. И маме пишет. Мама, будешь писать письма, пиши: Пушкину Александру Сергеевичу, для Коли. И такой ушлый был — как где ни проедет, обязательно себя каким-нибудь таким чином назовет. Мол, проезжал не просто Коля Гоголь, а какой-нибудь штабс этот самый. Любил он это дело и на каждой заставе оставлял о себе какое-нибудь вранье. И работал исключительно стоя».

Первой ласточкой Шуры было «Слово о полку Игореве» — история князя Гарика, которая заканчивалась словами: «В этом месте вся наша камера рыдала»

Родная речь

На каждом диске Шуры обязательно отмечено: «неограниченно ненормативная лексика». Однако матом он не ругается, а просто разговаривает. Художники часто используют мат в создании эстетических шедевров (примеры — Барков, Пушкин, Лермонтов, в XX веке — Юз Алешковский, Владимир Сорокин, в театре — Кирилл Серебренников). При этом мат является, оказывается, единственным пластом языка, абсолютно устойчивым к историческим изменениям. Языковые реформы XVII — XXI вв. мата не коснулись, и употребляя его, мы воистину говорим на языке Петра I.

Другая речевая особенность Шуры — умение все на свете сделать байкой. Байка на Руси еще древнее, чем мат. Наверное, она произошла от Бояна, или Баяна, который упоминается в «Слове о полку Игореве». В наше время расцвета достигла тюремная байка, которую травят. Не случайно в репертуаре Шуры есть «Байки из зоны».

«Гамлет — он же тоже все отрицал. Ты веришь, чувак, нет? Есть такое философское понятие: отрицание отрицания. Это борьба борьбы с борьбой. И вот Гамлет, он очень был большой философ в этом смысле. Все отрицал. Ему Офелия: Гамлет, я тебя люблю. Он ей: иди ты. Там прибегают пацаны, мы, говорят, твоего батю видели. Он им: идите вы. И вот в самом конце, когда его убивают, он падает и говорит: а идите вы все. Настолько он был заражен этим вот отрицанием».

Байка особо крупных размеров называется «ро'ман», его «тискают». Произведения Шуры больше, чем байка, но меньше, чем ро'ман. От его личности они неотделимы, Шура — не безымянный творец народного эпоса, а деятель культуры Нового времени, с непременно выраженным авторским «я».

Пересказ Шуры очень близок к пародии. Однако на самом деле это — не пародия. Потому что пародия признана высмеивать некоторый «образец», а речь Шуры сама в известном смысле — образец: живая классика отечественного юмора. Прочные литературные и театральные корни роднят его с советскими артистами разговорного жанра, абсолютная неподцензурность и неполиткорректность — с американской stand-up comedy. Но и от устного народного творчества Шура неотъемлем. Вековая история русского фольклора прошла путь от героического эпоса (былины, исторические песни, баллады) к частушке, которая оказалась особенно жизнестойкой. Играя на снижении великих образцов, Шура верно следует культурной традиции.

Атака клоунов

Можно вспомнить, что в пору расцвета Театра на Таганке актеры — Высоцкий, Золотухин, Демидова, Смехов, Филатов — пробовали себя в литературе и становились заметными прозаиками. Очень хорошую прозу пишет и Михаил Левитин, режиссер театра «Эрмитаж».

Больше всего в «Эрмитаже» любят ставить и играть Даниила Хармса. Спектакли «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов» и «Белая овца» — это такие «чайки» театра. Лично для Александра Пожарова Хармс значит очень многое. И, наверное, его творчество — это воплощение обэриутства образца рубежа XX — XXI веков. Недаром одна из кассет Шуры Каретного называется «Атака клоунов»: Хармс, Левитин и Пожаров клоунаду уважают чрезвычайно. Ведь шуты — высшая порода артистов.

Журнал "Огонёк" №10 от 07.03.2005, стр. 36