- Скорее, скорее… Торопись, сынок, беги. Беги… - подгоняла Васятку мама. – Поезд длинный, а нам почти в хвост состава… Ох, до чего чемодан тяжёлый. Зачем я варенье положила? Господи, не надорваться бы.

   Она  быстро шагала по перрону вдоль стоящего на путях поезда, разыскивая свой вагон. Протискивалась  между пассажиров с чемоданами, мешками, баулами, корзинами и котомками.

   Горячие борта вагонов  усиливали духоту закованной в асфальт платформы.   Т-э-э-э-э-э… Тэ-э-т-э-э… - перекликались невидимые локомотивы. Люди что-то говорили, кричали друг другу, пели, смеялись, плакали; стоял галдёж. В динамиках громкоговорителей женский голос гулко и невнятно объявлял прибытия, стоянки и отправления поездов. Обычный шум перрона большой станции. Всё и вся движется, торопится, спешит.

   Сын еле успевал перебирать ногами, крепко держась рукой за мамину ладонь. Он с недоверием воспринимал этот необычный мир огромного вокзала в большом городе. Раньше Вася уже бывал здесь проездом с родителями, и в его воспоминаниях кое-что осталось: темный, непонятный монумент на привокзальной площади, автобусы, набитые пассажирами, какие-то магазины, апельсины, рассыпанные матерью из авоськи. Он помнил, как наклонился и стал быстро складывать обратно в сетчатую сумку ароматные оранжевые шарики с пупырчатой маслянистой кожей. Волшебные фрукты – такие сладкие, сочные. Жаль только, что ел он их не часто – редко встречались они на полках магазинов.

    Обрывки воспоминаний об этом городе, словно кусочки рассыпанной мозаики, не желали складываться в целостную картину, все время смешивались, к ним добавлялись   новые элементы, мешающие закончить работу.

   Новый вьетнамский костюм колониального покроя, надетый в поездку специально для случая, ужасно мешал передвигаться. Костюм состоял из рубашки кремового цвета с  армейскими карманами на груди и погончиками, да брюк с лямками через плечи. Вот эти-то самые брюки и мешали Васятке спокойно двигаться. Нет, они не были малы или велики, они не натирали кожу, не жали, не мешали физически. Просто, мысли семилетнего Васи полностью сосредоточились на этих самых колониальных штанишках. Мысли без спросу сбивались на брюки после того, как вчера… Стыдно сказать, вчера Васятка сам не смог расстегнуть тугие застёжки штанишек, когда очень захотелось по-маленькому. Он долго ковырял пальчиками красивые кремовые пуговички, расположенные с левого бока, изогнувшись в пол оборота, тянул их, толкал, крутил, но пуговки так и не нырнули в прорези. Он терпел до последнего, и когда понял, что ещё мгновение и случится беда – побежал к маме.

   Она, конечно же, помогла, и беды не случилось, но Васе было очень стыдно перед мамой за то, что ему в решении такого важного вопроса потребовалась помощь. Вася считал себя уже достаточно взрослым.

    Ему шел восьмой, а он уже перешёл во второй класс, окончив первый на «отлично». Вася вёл самостоятельную жизнь у себя в посёлке. Относительно, конечно. Родители днём работали, Вася учился. После школы возвращался домой, обедал, катался на лыжах возле дома – благо лес начинался сразу за огородом, слушал радиолу и пластинки. Часто играл на улице с Вовкой Русских, соседским мальчишкой. Они учились в одном классе. Вовка, правда, в отличие от послушного дружка, прослыл двоечником и любил иногда проказничать. То норовил из рогатки по девчонкам стрелять, то слова какие-то говорил, за которые Васятку родители строго ругали и грозились отлучить от дружбы с Вовкой. А мог и с чужого огорода овощ стянуть. Но это лишь то, что взрослые видели.

   Не знали они, как задушевно пел Вовка песню вместе с Васей о красном герое Щорсе, забравшись в щель между поленницами. Как он выводил от всего сердца: «Э-э-й, э-э-й, красный командир». Не знали они, что головастиков Вовка ловил лучше всех мальчишек с их улицы, и что у него была настоящая деревянная сабля с эфесом. Вася долго просил отца сделать ему такую же, как у соседа. Отец согласился, но такой красивой, как у дружка, Васина сабля не получилась.

   Да что там! Далеко теперь Вовка, вчера утром они попрощались перед дальней дорогой. Вовка дал другу настоящее зелёное стёклышко, взглянув через которое весь мир становился необыкновенного цвета. Изумрудным. Если, конечно поднести стёклышко к самому глазу. Вот драгоценность! Не пожалел! Взрослым не стоит об этом говорить, не поймут. Не знают они, что это самое стёклышко и являлось главным богатством Вовки. Не сабля, нет! Все мальчишки и девчонки их улицы мечтали выменять драгоценное зелёное стеклышко правильной овальной формы у Русских. Вовка берёг его, и ни на какие мены не соглашался. А тут…

 

- На, бери, - сконфузившись, протянул он Васятке ладонь с лежащим на ней стёклышком.

   Приятель удивленно раскрыл рот. Солнечный луч прокрался между губ и осветил недостаток переднего зуба. Молочные выпадают, что ещё скажешь! Если честно, то уже прорезался новый, шире и крепче старого, зуб. Васятка языком ощупывал иногда его ребристое начало.

- Ты уезжаешь. Вдруг мы больше не увидимся, - продолжил Вовка, почесав живот.

- Но мама говорит, что на две недели, - ответил Вася, - скоро вернёмся.

- Возьми. Может, оно будет помогать тебе в дороге. Если станет грустно, достань его из кармана и долго смотри на него, тогда все, что загадаешь – сбудется!

- Спасибо, - Васятка бережно взял драгоценность и долго держал её в руке, не будучи уверен, что Вовка не передумает.

    

   Но теперь мальчик бежал, держась за мамину руку, думая лишь о том, что если ему вновь захочется расстегнуть пуговки, что ему – снова просить маму? Ужасно неловко. Лучше уговорить её больше не надевать ему эту одежду. Но она и слушать не хочет, говорит, что этот костюмчик ему очень к лицу, что в нём он самый красивый.

   Что Васятке до красоты? Он знает, что дом их красивый. В нём три комнаты да кухня с печкой, есть и вторая печка между гостиной и маленькой спальней. Ещё в доме имелась просторная веранда, такая просторная от большого количества окон. Зимой на веранде стоял бочонок с брусникой. На крышке бочонка металлическая кружка. Зимой под крышкой образовывался красный лед – от сока брусники. Васятка открывал крышку, звонко цокал кружкой по льду, выпуская сок на свободу. Черпал холодный кисло-сладкий нектар и пил. Вкусно!!

   Рядом с домом отец поставил деревянный гараж для их друга – пахнущего бензином мотоцикла с коляской. Не какой-нибудь там «Восход» с зайчиком на бензобаке, а самый настоящий «Урал». Мощная урчащая машина. Васятка знал, куда заливать бензин, где расположены тормоза, а где газ. Немного управлял мотоциклом вместе с отцом. Одному не получалось: ноги не доставали до переключателя скоростей.

   Еще знал Вася, что мама его красивая, высшей красоты он не мыслит. У мамы такие мягкие вьющиеся каштановые волосы, большие тёплые ладони, такое доброе лицо. Она никогда не бросит Васятку – и это самое главное, самое красивое в маме. А как она поёт, какой у неё голос!

 

- Четырнадцатый? – спрашивает усталая мама у сердитого дядьки с флажком в руках.

   Васятка, остановился и присел на корточки. Он смотрел вдаль под вагон и видел лишь множество колёс, стоящих на путях поездов, да ноги невидимых пассажиров.

О-ох! Неужели нет конца этому вокзалу?! – думал мальчик.

   Дядька в форменной фуражке не знает, как долго мама стояла в шумной толчее очереди у билетной кассы. Оттуда она поглядывала иногда на сына, сидевшего невдалеке на том самом чемодане. Все лавочки оказались занятыми. К удивлению Васятки некоторые люди даже спали на лавочках. То ли дома своего у них не было, то ли билетов… Странно и непонятно. Город! Что еще скажешь.

   Васе было скучно, ему казались невыносимо долгими минуты, плавно переходящие в часы, те, что они провели возле кассы в ожидании билетов. Мама медленно приближалась к заветному окошечку, стиснутая со всех сторон взбудораженными вокзальной суетой пассажирами. Вася не сомневался, что никаких билетов, кроме тех, что продают на поезд, везущий пассажиров в глушь тайги, туда, где стоял их деревянный домик, им не достать. Он вынул из кармана драгоценное Вовкино стёклышко, посмотрел сквозь него на огромные вокзальные окна, наполненные синью неба. Силуэты расплылись, приняв зеленый оттенок. Очертания изменились, и Васе представился старинный королевский замок. Он видел такой на картинке из сказки: высокие узкие окна с цветными стеклами, башни с узкими бойницами, красные черепичные кровли, тяжелые деревянные ворота на толстых цепях. Сам Васятка чувствовал себя лазутчиком в чужом замке. Вот бы жить в таком замке в те времена.

- Мне срочно! Пустите! Поезд через пять минут отходит…

- У всех через пять минут отходит. Ну-ка в общую очередь! – вывел его из задумчивости шум у ближайшей кассы.

   Он взглянул на маму, но ее не было видно среди стоящих близко друг к другу пассажиров. Вася не сомневался, что она там. Она не бросит.

- Пусть мама поскорее купит билеты хоть куда, - загадал Вася, поглядев на мир через стеклышко.

 

   И вот, дядька стоит на подножке вагона и недовольно смотрит на Васю и его маму.

- Четырнадцатый. – Наконец-то отвечает он. - Билеты есть? – Он снимает синюю форменную фуражку с красивой кокардой, и долго вытирает пот на лбу, большим измятым платком.

- Есть, есть. – Мама торопливо достаёт из кармана платья сложенные вдвое билеты и жёсткие картонные прямоугольники с надписями.

- А на мальчика? Сколько ему лет?

- Есть и на него. Ему уже семь. - Она подхватила сына на руки и поставила на ступеньки вагона:

- Поднимайся, Вася, скорее, минута осталась.- она подсадила Васятку в вагон.

   Проводник долго рассматривает билеты и какие-то дырочки на картоне.

- Давайте багаж, женщина, - это кто-то из пассажиров помогает Васиной маме поднять чемодан в вагон.

   И действительно, только мама поднялась на ступеньки, поезд плавно дёрнулся и совсем неслышно поехал. Медленно, медленно, понемногу ускоряясь. Тух-тух, тух-тух, тух-тух, - успокаивающе застучало что-то под вагоном. Вася уже знал и даже любил этот звук, стук колес поезда.

   Поплыли окна вокзала, лица людей, вокзальные шумы, вывески. Вася привычно читал все надписи, что видел.

   «Свердловск» промелькнули крупные буквы на самом большом здании. Вася знал, что это название города, он часто слышал это слово. Затем мелькнула надпись «буфет», это он тоже знал – там едят стоя. В городе все можно, даже стоя есть. Дома мама запрещает есть не за столом, а город – у него другие законы.

 Следом «выход в город» и стрелка. Понятно, нарисовали в какую сторону идти, здорово! Вокзал-то огромный, заблудится легко! Столько входов, лестниц, дверей, даже под землей дорожки и электрический свет.

  Затем что-то непонятное: «Багажное отделение» - они что багаж от людей отделяют? Чемоданы забирают? Хорошо наш не успели отделить! Он не долго об этом думал, вывески исчезали быстрее и быстрее. «Парикмахерская» - прочитал дважды Вася, так и хотелось исправить вывеску –парихмахерская, видно ошибку допустили. «Милиция» - понятно, вот и двери их. Бандитов ловят. «Слава КПСС» - это что за надпись? «Зинка любит Кольку…» - это уже на заборе. Вокзал закончился. Мелькали многоэтажки, деревья, перекрестки, автомобили. Карусель картинок ускорялась и ускорялась.

    Вася застыдился последней надписи и посмотрел на маму, не видела ли она то, что сын прочитал. В кино с родителями он всегда отворачивался, если на экране целовались, в этом было что-то взрослое и постыдное. Само слово любить, если оно было направлено от мужчины к женщине, или наоборот – смущало его.

- Отвернись, - подшучивал отец, когда в фильме начинались поцелуи. Вася, краснея, закрывал глаза и для пущего, прикрывал лицо руками. – Можно, - смеялся отец, и сын открывал глаза и отводил руки.

    Мама не смотрела на Васю, она, взяв в руки чемодан, пошла по длинному узкому коридору вагона, ища свободные места. Вася держал её за руку и двигался следом. Проводник захлопнул дверь. Свердловск закончился.

 

- Ничего на свете лучше не-ету, чем бродить друзьям по белу све-ету,

  Тем, кто дружен не страшны трево-оги, нам любые дороги доро-оги

   Нам любые дороги доро-оги,

   – пел Васятка себе под нос песню из своей любимой-прелюбимой сказки.

   Если сказать, что ему нравилась эта сказка – значит не сказать ничего. Если попробовать повторить, будто он любил её – мало будет! Эта сказка являлась частью жизни маленького Васи. Слушая повествование, он представлял себя отважным трубадуром, сражающимся за добро, дружбу и справедливость со злыми разбойниками, и глупым, бессердечным королем. Светило солнце, а в тени крон высоченных деревьев Васятка катил в повозке вместе со своими друзьями Ослом, Котом, Псом и Петухом.

   Все они, и юноша, и кот, и пес, и петух были бродячими артистами…

 Наш ковер цветочная поля-а-на-а-а, наши стены – сосны-велика-а-ны-ы-ы,

 На-а-ша крыша небо голубо-ое, наше счастье жить такой судьбо-ою,

 На-аше счастье жить такой судьбо-ою.

 Ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла, е, е-е, е-е! – подпевал Вася бесстрашному трубадуру.

   Ему было уже совсем не страшно. Поезд успокоил мальчика. Дальней дороги он не боялся, ведь рядом невидимо присутствовали его друзья – смелые бременские музыканты.

  

  В вагоне, как и во всех поездах дальнего следования, надо было жить, есть, спать. Это здоровски интересно! Едешь, смотришь в окно на людей, которых уже никогда не увидишь, на города и посёлки, на длинные изогнутые клинки рек и сверкающие под солнцем кольчуги озер. И не угадаешь – встретишь или нет все это еще раз  в своей жизни? Замечаешь разницу между укладом того места, где живешь сам, и тех мест, которые тебе приходится проезжать, и удивляешься непохожести. Люди как будто такие же, а и говор у них уже иной, привычки не те, одежда совсем иная.

 А еще интересно днем лежать на верхней полке, свешивая голову, чтобы увидеть больше в вагонном окне и махать рукой, стоящим вдоль путей людям, также машущим в ответ. Можно пить чай из необыкновенной посуды: стаканы в металлических подстаканниках с мчащимися паровозами по бокам. Чай горячий. А сахар совсем не такой, как дома: два плоских кусочка в обертке, наподобие конфетного фантика. На обертке тоже поезд изображен. Здорово! А когда поезд мчится через тоннель в горах – дух захватывает от страха и восторга .Тусклые вагонные лампочки загораются с опозданием, несколько секунд совсем ничего не видно, душа прячется глее-то в пятках от неизвестности. Взрослые смеются, а вообще-то жутковато…

    И такие странствия Васе очень нравились. Дух неутомимых первопроходцев, исследователей просторов земли, храбрых путешественников, жил в нем. Его влекли неизведанные земли. Захватывала ширь и бесконечность земли, томила непонятная грусть при виде далеких гор, одиноко стоящих домиках с дымящимися трубами. Может и там живет какой-нибудь Васятка, и не знает он, что его тезка мчится сейчас рядом, в удобном вагоне поезда дальнего следования.

    Поезд вез их в далекий город с труднопроизносимым названием, где жил брат мамы с семьей. Для чего ехали, Вася так и не понял. Ехали и ладно. У этого самого брата, которого следовало называть «дядя», имелось два сына – старший Сергей, девяти лет и младший Коля, три года от роду.

   Как там сложатся его отношения с двоюродными братьями? Какие они? Почему-то представлялись они Васе наподобие Сашки Арефьева, его одноклассника – высокими, кудрявыми и черноволосыми. Лиц их представить он не мог. Только волосы и виделись в образах братьев. Хотя, что об этом сейчас думать. Через две ночи встретимся, и там все узнается.  

   А ведь помогло стеклышко, - подумал он про себя. – Не обманул Вовка, когда вернусь, все ему расскажу.

- Пусть этот костюмчик мама мне больше не одевает, - загадал он, поглаживая рукой гладкие края драгоценного стеклышка, дремлющего в кармане рубашки.

 

   Время в поезде промелькнуло незаметно, хотя добирались почти двое суток.

   Неизвестный город встретил их теплым грибным дождиком. Капли падали на сухую землю, но солнышко так же радостно выглядывало откуда-то сбоку, из-за соседней тучи, веселясь и играя с людьми. Капли падали землю, но сухая земля никак не намокала.

   Вася смотрел на незнакомый город, но ничего не замечал, не обращал внимания. Он сосредоточился на мысли о том, каковы же его братья? И выглядывал на перроне именно мальчиков лет девяти и трех.

   Поезд остановился. Само здание вокзала меньше, чем в Свердловске, да и составов на путях стояло всего два. Но все равно, город не маленький. Большой.

   Пассажиры, измученные духотой, высыпали на перрон станции, как горошины из банки. Мама спустилась с высоких ступенек вагона, и сняла с лесенки Васю. Тяжелый чемодан уже стоял рядом. Сердитый проводник, оказавшийся не таким уж и строгим, как сначала показалось мальчику, улыбался, прощаясь с пассажирами.

   Дождик вскоре закончился, и на просторе неба, прорвав редкий пух облаков, вновь играло яркими жгучими лучами летнее солнце.

   Мама долго стояла на одном месте, пока не увидела кого-то среди встречающих.

- Валентин! – позвала она, помахав рукой.

   Вскоре к ним подошел худощавый светловолосый дядька.

- Привет, сестричка! – сказал он и улыбнулся. – Здорово, Васек! Как доехали?

   И ничего больше. Вася, ожидавший более теплой встречи, растерялся.

- Здравствуйте, - пробурчал Васятка, поглаживая рукой драгоценность, хранящуюся в кармане надетого вьетнамского костюма. Хоть и улыбался его дядя, но искреннего интереса к Васе не проявил, а потому и не захотел Васек становиться его другом. А дядя Валентин этого даже и не заметил.

   Затем они ожидали электричку и ещё долго куда-то ехали, пока за окном не стало смеркаться. Вася удивился самому факту того, что пришлось ехать на электричке в близлежащий город. Он почему-то представлял, что утомительная долгая дорога прекратится тогда, когда пассажирский поезд прибудет на станцию. Но, увы…

   Но всему наступает конец, и дороге тоже. Путешественники добрались до конечного пункта маршрута.

 Еще немного на автобусе, чуть-чуть пешком и на месте. Как их встретили, кто открыл дверь – Васятка уже не помнил. Он начал засыпать еще в автобусе и держался из последних сил до самого дома, а перед домом не выдержал, уснул на маминых руках.

   Тело Васятки плыло куда-то, его качало, кружило. Стало необыкновенно хорошо, и он, так как будто мама находилась где-то очень далеко, услышал ее голос:

- Утомился, бедняга. Спи, спи, Васенька. Я раздену тебя.

   Вася потянулся, поняв, что лежит на постели, накрытый простыней. Разомкнуть глаза не хватило сил. Повернулся на правый бок, засопел и услышал песню :    

 

Луч солнца золотого тьмы скрыла пелена
И между нами снова вдруг выросла стена

Ночь пройдет, наступит утро ясное
Знаю счастье нас с тобою ждет
Ночь пройдет, пройдет пора ненастная
Солнце взойдет, солнце взойдет

 

- Трубадур! – окликнул Васятка, когда песня прекратилась.

- Да.

- Ты здесь?

- Я рядом, друг мой.

Перед мальчиком появился высокий стройный юноша с гитарой в руках.

- Я знал, что ты есть на самом деле! – обрадовался Васятка.

   Трубадур улыбнулся.

- А я знал, что ты знаешь, что я есть, - сказал он.

Они оба засмеялись.

 - Почему ты назвал меня своим другом?

- Разве это не так? Ведь я все знаю о тебе. Даже то, что не видит никто другой. Я знаю, что ты хотел бы дружить со мной, что ценишь моих верных помощников – Осла, Пса, Кота и Петуха, что любишь правду и добро. И даже готов сражаться за них.

- Вот здорово!

- Ты помнишь наши приключения наизусть.

- Это правда. Я слушал пластинку сто раз! Или даже тысячу!

- Верю, друг мой.

- Я даже плакал один раз, когда случайно немного поцарапал ее.

- Не грусти. Это не беда.

- Я тогда грустил, а теперь уже нет.

- Молодец. Скажи, зачем ты взял с собой пластинку с нашими приключениями?

- Мама говорила, что я должен подарить братьям что-то из своих вещей. Я выбрал. Она спросила меня, дарю ли я то, что сам люблю, или ненужную мне вещь? Мама угадала: это была ненужная мне вещь. Тогда она добавила, что дарить нужно то, что нравится самому. Иначе будет не честно.

- И ты выбрал свою любимую вещь.

- Ты угадал. Я привез им в подарок вашу историю. Ваши песни.

- Кажется, ты немного расстроен?

- Да. Мне жаль. Ведь я должен расстаться с любимой вещью. Пускай это была бы моя сабля, или новый грузовик - тот, что папа купил. Они не живые. А пластинка… Это не просто вещь – это ваша жизнь, жизнь моих друзей.

- Васятка, не переживай. Я буду рядом, даже тогда, когда пластинки не окажется с тобой. Помни об этом. И еще. Вовка, твой друг, он подарил тебе ненужную вещь или самую любимую?

- Думаю, любимую.

- Видишь, не только ты расстался с дорогой своему сердцу вещью. Поэтому не переживай так сильно. Все наладится. А сейчас не дашь ли ты мне взглянуть на твое стеклышко, что подарил тебе Вовка?

 - Конечно, дам. Только подожди, я найду его. - Васятка полез в карман брюк, но стеклышка там не было. Где же оно? Неужели затерялось? Вася стал шарить руками по карманам, но пальцы никак не попадали в узенькие кармашки вьетнамского костюмчика.

- Просыпается, - это слышится мамин голос.

   Вася открыл глаза и увидел, что стало совсем светло. Солнечные лучи, проскочившие сквозь окошко, хитро посмеивались над еще сонным мальчиком, ползая по соседней стене. В просвете между оконными шторами виднелась узкая полоска голубого неба.

    Мебель в комнате была незнакомая, чужая. Сама комнатка не велика. Мама стояла рядом с кроватью, и рукой гладила Васятку, теребя волосы.

- Вставай, герой. Все уже давно на ногах. Ты последний.

   Вася потянулся и обнял маму. Как все-таки здорово, что мама рядом!

   В комнату вошел крупный, даже слегка полноватый мальчик, чуть старше Васятки.

- Это – Сергей, - представила мальчика мама. - А это, Сережа - твой двоюродный брат Вася. В общем, знакомьтесь, а я пошла.

   Вася был удивлен тем, что его брат был необычайно белокож, розовощек и светловолос. Совсем не похож на Ваську Арефьева. Волосы у Сергея надо лбом образовывали странный вихор, изгибаясь в виде волны. Цвет глаз брата тоже поразил Васятку. Они излучали небесную синь в самый пригожий день.

- Ты в клёк умеешь играть? – спросил Сережка.

- Не-а.

- Пойдем, научу. А то меня пацаны на улице ждут.

- Пошли. – Вася быстро оделся, но перед тем как выйти проверил карман штанишек своего костюмчика, висевшего рядом на спинке стула. Стеклышко было на месте.

- На бутерброд, - протянул Сережка брату кусок розовой однородной колбасы, лежащей на ломте непривычно белого хлеба.

   Такой колбасы не было у них в поселке, да и хлеба такой белизны он не припоминал.

- А завтракать? – позвала их вышедшая из кухни женщина с озабоченным лицом. Наверное, мать Сергея. За руку она держала мальчика с плаксивой гримасой на лице, готового вот-вот капризно закричать. Очевидно это Коля, младший брат Сергея. Коля тоже не походил на худого скуластого Арефьева, ну ни сколечки, а более просматривались в нем округлые черты дяди Валентина.

- Здравствуйте, - поздоровался Вася. Он немного напугался той серьезности, что читалась на ее лице.

- Здравствуй, здравствуй племянничек, - улыбнувшись, проговорила она. – Давай познакомимся. Меня зовут тетя Тоня.

- Угу.

- Ну, мама, - вмешался Сергей, - нас ждут. Мы побежали. Вот, бутерброды взяли с собой.

- Ладно, бегите. На обед возвращайтесь, - крикнула она мальчишкам, уже спешащим на улицу.

      

   Эта местность отличалась от привычного Васиному глазу пейзажа. Того, на который он привык смотреть из окна своего дома. Во-первых, очень солнечно и просторно. Не сразу сообразил Васятка, что просторно из-за отсутствия облаков на небе. Есть где солнцу позабавиться. Синь и золото лучей – не так, как у них в тайге. Трава не высокая, блеклая, выгоревшая от яркого солнца, да и растет кое-где, местами. Неизвестная ему трава, низкая, редкая. Много земли оголенной, без растительности. Почва каменистая. Деревья какие-то необычные, узловатые, извилистые не такие высокие и стройные, как таежные ели или березы. Много кустарников с колючками. Листья некоторых деревьев и вовсе не зеленого цвета, а какого-то  серебристого, что-ли. Совсем это не похоже на сочную зелень таежной глухомани.

    Во дворе между высокими белыми пятиэтажными домами мальчишки играли в неизвестную Васятке игру. Они кидали длинные палки, похожие на посохи странников, целясь в стоящую метрах в десяти от них мятую жестяную банку из-под тушенки.

- Серый! Серый, скорее к нам, - приветствовали они криками старшего брата.

- Это мой брат двоюродный, - представил он Васятку. Будет с нами пока. Если что, смотрите, чтобы никто его не обижал.

- Ладно. Понятно. – Раздались реплики мальчишек. – Вставай за нашу команду.

   И вновь продолжилась баталия. Пацаны азартно спорили, кидали палки в цель, «мазали». А если все же кому-то удавалось попасть и сбить банку с места, он кричал: «Клёк! Баталки ни с места».  Тогда все, как один, устремлялись со своих мест к заветному кругу, для того чтобы ткнуть своей палкой, или как ее называли – баталкой, в центр круга.

- Пока смотри и учись, - сказал Васе запыхавшийся от игры Сергей. – Научишься, потом возьму к себе в команду.

   Вася был ему благодарен за щедрое предложение и силился понять принципы и методы игры. Пока он понял, что Серого во дворе уважают. 

   Скоро клёк всем наскучил, и мальчишки гурьбой бросились играть в догонялки. «Пятнашки» - так называли эту игру там, где жил Вася, здесь ее имя стало «маяться».

   Пацаны убегали от «маявшегося», прячась на крышах гаражей, стоявших рядком неподалеку. Вася еле успевал за мальчишками, в компании брата все оказались старше. Ватага перебегала с крыши на крышу, ребята кричали, подзадоривали «маявшегося».

   Неожиданно из какого-то гаража выбежал мужчина и с руганью бросился догонять мальчишек.

- Я вас проучу сорванцы! Сколько раз предупреждал не скакать на крыше моего гаража! Уши надеру.

- Тикай! – крикнул Серый, и полез в узкую щель между бетонным забором и металлической стеной. Вася испугался. Сердце заколотилось. Только сейчас он понял, что мальчишки, бегая по крышам, явно делали запрещенное. Но почему же его не предупредили? А если бы он попался? Он, спрыгнул вслед за братом. Вдвоем они переждали погоню и выбрались из своего укрытия на свет. Компания развалилась. Нет, с этими городскими мальчишками надо держать ухо востро.

- Ладно. Пойдем, голубей покажу, - предложил Сережка.

- А чего их смотреть? Я их много раз видел.

- И турманов?

- Кого, кого?

- Значит, не видел. Пошли, познакомишься.

   Они направились к маленькой металлическому сарайчику, стоящему одиноко, в центре двора. Сарайчик блестел серебром свежей краски. Рядом, под кроной неизвестного раскидистого дерева, притулился сколоченный из грубых досок стол, да две скамейки.

- Привет, дядь Петь, – обратился брат к дядьке, возившемуся внутри сарайчика.

- А-а. Серый. Привет, – дядька вылез наружу.   

   Изнутри слышалось голубиное: «Гуль-гуль-гуль. Гуль-гуль-гуль.»

- Я брата привел, твоих голубей показать.

- Ну что ж, показывай. Я тебе доверяю. – Дядька продолжил неоконченную работу.

   Серега забрался в голубятню и вышел оттуда с голубем в руке. Голубь имел необыкновенно белое оперение. Такое белое, что только со снегом и сравнить. Васятка раньше видел голубей все сизых и серых, диких. А этот не только цветом, но и формой тела, головы отличался от «дикарей». 

 

 ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ,,,