Судебная система

Зовут меня Козлодоев Козьма Козьмич. Сама судьба наградила меня такой вот фамилией, а жизненные обстоятельства привели служить младшим судебным исполнителем. Хотя впрочем, когда я думаю об этом, то частенько сомневаюсь, судьба ли это, или я сам, по глупости своей, или от безысходности, служу уже более тридцати лет на этой должности.

Судебная система наша одна из самых совершенных и продуманных в мире. На каждое преступление, будь оно убийством, или, кражей какой, всегда находятся виновные, и от этого совершенства судебные палачи от безделья не страдают.

Каждое дело непременно должно быть непременно завершено, а потому всяких следователей и прокуроров у нас, хоть пруд пруди. С адвокатами в последнее время стало трудновато. Не желает народ адвокатом служить, не уважаемое видите -  ли это стало занятие. Раньше адвокаты в нашем суде получали месячное жалование, которое не зависело напрямую, от успехов их работы, а поскольку с приходом нового судьи условия изменились, и адвокаты получают жалование только за выигранное дело, а таких и вовсе нет, то и дураков этаких так же сыскать трудно.

Ну, ничего, наша судебная система и на эту проблему нашла своё решение. Адвокатом в суде стали назначать свободного прокурора, и подсудимый даже в выгоде от этого остаётся, ибо теперь у него, аж целых два прокурора есть. Ну и кто в былые времена мог позволить себе такую роскошь? К тому же, прокурору и платить не надо, те и за просто так стараться рады. Им лишь бы судье угодить.

Ну, так вот, вернусь к тому с чего начал. В последнее время я всё чаще путаюсь в своих докладах и всё это по причине моей болезни. Голова у меня стала не просто болеть, а то глядишь и расколется на части. Можно сказать, что болезнь моя профессиональная, а что до головной боли, то это издержки занимаемой мною должности.

То ли волею судьбы, то ли от фамилии моей назначили меня служить судебным исполнителем. Моя тяжкая судьба, а иначе её и не назвать, заключается в том, что, когда судебной машине не удаётся найти виновного и наказать подлеца, то всегда вызывают меня. Я всегда прихожу по первому требованию судьи или прокурора, на случай если судья не в добром расположении духа, и не желает даже произносить моей фамилии. Захожу в зал суда, становлюсь на место подсудимого, и секретарь зачитывает приговор. Последнее слово сказать мне не дают, да и что говорить, когда весь процесс держится в строжайшей от меня тайне. Затем меня просят пройти к задней стене зала заседаний, которая как я только приближаюсь, тут же раздвигается. Из - за стены выходят два здоровенных мужика – это судебные палачи. У одного в руках длинная палка, а второй держит в руках медный таз с ледяной водой, в котором лежит белая тряпка. Первый из них, как вы понимаете главный, и нужен он для того, чтобы исполнить приговор. Со всего размаху он бьёт меня этой палкой куда поподя, и ударить должен три раза. Ровно три. Не больше и не меньше. Бьёт и приговаривает: «Б – г троицу любит». Слова эти единственные, что я от него слышал за время своей службы, и посему впечатление у меня сложилось о нём, что человек он набожный. После третьего удара я обычно валюсь на пол, и тут вступает в действие помощник палача. Совсем ещё мальчишка, на вид лет четырнадцати – пятнадцати от силы. Обмакивая тряпку в тазу, он смывает кровь с моего тела и делает примочки в ушибленных местах.

Вся эта экзекуция должна происходить непременно в присутствии всех участников процесса, дабы удовлетворить потребности в чувстве справедливости и выполненного долга всех разом. Не колошматить же им меня для каждого в отдельности, да и времени у них для этого нет. К тому же наказание виновного, проводится под тщательным судьи и прокуроров. Они внимательно наблюдают за тем, чтобы бьющий меня старший палач прикладывался от всей души, и чтобы палку об меня ни сломал. В противном случае придётся повторять всю процедуру заново. Палачи эти настоящие мастера, знают своё дело, и, где – то в глубине своей истерзанной души я им даже благодарен. Другие бы на их месте убили бы давно, а эти нет, бьют, как положено, верно понимая своё предназначение.

Можно даже сказать, что в судопроизводстве я очень важный человек. Да без меня они и шагу сделать не могут! И если бы не я, то наверное разогнали бы их всех давно!

После всех этих перечисленных процедур за мной очень хорошо ухаживают, не за дарма же я так стараюсь. Разговаривают ласково, кормят, просто на убой, прямо как родная мать. И такие от этого нежные чувства у меня пробуждаются к нашей судебной системе, что просто зарыдать хочется…

- Козлодоев! Козьма Козьмич!

Это меня прокуроры зовут. Опять видать дело не вышло. Ну и любят же они меня, прямо жить не могут. Пойду, не стану их задерживать…