Два совершенно разных города в двух совершенно разных странах – почти тропический Нью-Орлеан и приполярный Санкт-Петербург. Единственное, что роднит эти города, – это то, что оба расположены в устьях великих рек: Нью-Орлеан – в устье Миссисипи, Санкт-Петербург – в устье Невы. Но если мы приглядимся, то увидим еще одно сходство, не вполне очевидное. Нью-Орлеан – город джаза, но и Петербург – город джаза. И на набережных Миссисипи, и на набережной Невы на корабликах-ресторанах джаз звучит практически везде. В этом году Ленинград отмечает особый джазовый праздник. Пятьдесят лет назад – в 1958 году - был создан «Ленинградский диксиленд». Об истории петербургского джаза мы сегодня и поговорим.

Зародившись в Новом Орлеане, джаз быстро покоряет Америку и отправляется в победное шествие по миру. В ХХ веке эта новая музыка везде находит своих поклонников. Советский Союз не исключение – волна джаза накрыла страну в 30-е, зазвучав в кинофильмах и на концертных площадках. В послевоенные годы ситуация резко меняется. Джаз оказывается под запретом.

Лев Лурье: В конце 40-х – начале 50-х слушать джаз не рекомендовалось. Потому что это американская музыка, а американский империализм – злейший враг трудящихся всех стран. И, тем не менее, синкопы звучали. Был фильм «Веселые ребята», был оркестр Эдди Рознера, выступал в Москве Поль Робсон – лауреат Сталинской премии мира, который доносил до советских слушателей всю грусть угнетенного негритянского народа. И, наконец, были так называемые трофейные американские фильмы. И среди них самый главный – «Серенада Солнечной долины».

Владимир Фейертаг, музыковед, заслуженный деятель искусств России: В 1950-51 гг. на концертах Утесова ничего подобного не было. Разрешались только марши и вальсы. А группу саксофонов просили заменить, сделать группу деревянных духовых, или, в крайнем случае, взять балалайки в руки.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: Наша жизнь была в известной степени «жизнь вопреки». То, что существует хороший джаз, знали все, кто соприкоснулся с музыкой Глена Миллера благодаря этому кинофильму. Надо было самостоятельно добираться до него.

Поклонники джаза в подполье. Официальной информации нет. Запрещенную музыку легально послушать негде. Спасает только «Голос Америки», где выходит передача Уиллиса Коновера «Час джаза».

Борис Ершов, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Находишь волну, по-моему 31 –  кто-то помечал, чтобы не забывать, и начинается: музыка родная, ритм, все живое. Все это представляешь: оркестр, ведущего, как будто смотришь телевизор. Передача Уиллиса Коновера, как заочное обучение азам джаза. Наслушаешься нелегального радио и сам начинаешь наигрывать что-то похожее – не особо искусно, зато с большим энтузиазмом.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: Они играли где попало: в клубах, на школьных вечерах. Естественно, гоняли их со сцены. Такое случалось: западную музыку нести в молодежные массы, не позволим, не допустим. Но все равно, играли, где могли. 

Александр Усыскин, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Бывали и эксцессы на вечерах. На каком-то вечере в Северо-Западном институте вышел полковник милиции на сцену и сказал: «Вечер закрыт».

Полный запрет на джаз завершился с наступлением в стране Оттепели. Уже в 1957 году на Московский фестиваль молодежи и студентов приезжают настоящие европейские джазмены.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: К нам в Ленинград приехал настоящий джазовый оркестр под руководством 25-летнего Мишеля Леграна. Всё, джаз проник к нам, он почти разрешен...

Лев Лурье: Дворец культуры имени Горького находился на окраине города Петербурга, тогда Ленинграда. Но в середине 50-х здесь появилось метро, и дворец стал модным среди прогрессивной молодежи. И вот в 1958 году сюда, можно сказать с улицы, приходит группа молодых людей, которая предлагает организовать клуб. Клуб, который называется «Д-58», то есть «Джаз-1958».

Владимир Фейертаг, музыковед, заслуженный деятель искусств России: Заведующий массовым отделом говорил: почему именно джаз, почему не песню? Давайте сделаем песенный клуб. Давайте сделаем клуб советской песни, клуб любителей советской эстрадной музыки. А вот вы любите джаз. Вы что, любите только американскую музыку?

Лев Лурье: Джаз – какое-то искусство не вполне разрешенное, но и не запрещенное. Окраинная молодежь хочет слушать джаз. Эти молодые люди производят симпатичнейшее впечатление. И дирекция дворца дает разрешение. Так в Ленинграде появился первый самостоятельный джаз-клуб.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: Заговорили, что нужно бы клубу «Д-58» собрать собственный оркестр, чтобы репетировали ребята, чему-то учились. И тут выступает один из учредителей этого клуба Вадим Дмитриевич Юрченко и говорит, зачем собирать и искать чего-то, когда есть готовый оркестр, который играет диксиленд. Он называет конкретные фамилии, которые действительно уже играют.

Александр Усыскин, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: 1958 год, появились Всеволод Королев и Борис Локшин, и мы уже решили играть в основном диксиленд, и вот с этого момента наша специализация была в основном диксилендовская музыка.  

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: В 1958 году этот оркестр назывался иначе, не «Ленинградский диксиленд», а «Севен Дикси лэдс» - «Семеро парней из Дикси». Дикси – это южный штат Америки, «лэд» – парень, юноша. А уже потом, когда они получили работу в Ленконцерте, им, по-видимому, придумали название «Ленинградский диксиленд». Как же без нашего советского названия.

Первый ленинградский джазовый клуб просуществовал около полугода и был закрыт после отчетного концерта, который состоялся 22 мая 1959 года во Дворце культуры имени Кирова.

Натан Лейтес, президент джаз-клуба «Квадрат»: Пришло очень много народу. Все хотели попасть, у всех билеты есть. Сломали двери во Дворце Кирова. У нас были такие названия – «Лав ов айприл». Ну какой может быть «лав ов айприл», когда у нас социализм?

После разгрома «Д-58» тут же организуются новые джазовые клубы. Их гоняют по разным Домам культуры, пытаются приручить через комсомол, снова закрывают. Но ничто не может остановить всеобщего увлечения джазовой музыкой.

Борис Ершов, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Мы играли в высших учебных заведениях, особенно в Военмехе. Я помню, когда мы играли, потом это запретили, потому что все могло рухнуть под этими танцами. А проходить всегда было очень тяжело самим музыкантам. Всюду ажиотаж, туда не попасть, там просто тысячные толпы перед входом. Конечно, играли мы с вдохновением: молодые ребята, принимали нас хорошо, уважали, любили...

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: Нам ничего не нужно было, никаких материальных благ. Дайте играть джаз и дайте слушать джаз. Только это. Было стремление создавать, стремление творить.

Лев Лурье: Площадь около Казанского собора всегда была в Ленинграде территорией свободы. Здесь устраивали в 80-е политические демонстрации, здесь всегда клубились какие-нибудь хиппи или панки, а еще раньше в 60-е здесь стояли люди и ждали. Они знали, что рано или поздно здесь появятся джазовые музыканты. Начнется несанкционированный джаз. Джазмены играют для публики, играют в ожидании милиции. Когда она появится, все разбегутся.

Борис Ершов, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: А еще вариант такой был: мы играли, нанимали грузовик, открывали борта, играли на грузовике, в случае чего мы сразу за Казанский собор и разбегались, а грузовик скорее сматывался. Вот такие были дела...

Ленинградская ситуация – не уникальна. Джаз просачивался из полузапрета по всей стране, но именно в Ленинграде сверхпопулярен диксиленд.   

Владимир Фейертаг, музыковед, заслуженный деятель искусств России: Понимаете, это была петербургская культура, которая шла в Москву. Да, в Москве тоже много музыкантов, и много классных музыкантов, но питерцы всюду проникали, и всюду оказывали какое-то влияние. Я не знаю, возможно, какая-то стильность была в нашей городской среде, в нашей городской культуре, которая передавалась во все сферы жизни.

Натан Лейтес, президент джаз-клуба «Квадрат»: Можно сказать, Ленинград был лидером среди всех этих диксилендовых дел в стране. Особенно «Ленинградский диксиленд», он ездил, гастролировал, развозил повсюду эту заразу.

Лев Лурье: Была такая певица, мало сейчас уже известная – Тамара Талба. И вот в 1962 году ей понадобился аккомпанирующий состав. Она хотела джазистов. Семеро ребят, которые потом составили основу «Ленинградского диксиленда», пришли в здание Областной филармонии на Малой Садовой улице, трудоустроились. Так, собственно, и начинается история этого коллектива, который потом получит название «Ленинградский диксиленд».

Для того, чтобы работать в Областной филармонии, советские джазмены обязаны забыть о своих личных пристрастиях и играть эстрадную музыку. За все время концерта позволяется исполнить один-два джазовых номера.

Александр Усыскин, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Были, конечно, у нас неприятности. Вышла статья «Семь Джонов с Малой Садовой». Конечно, нас разнесли в пух и прах. И вообще, вредили нам, как только могли.

Несмотря на постоянные скандалы, джаз постепенно завоевывает себе место в советской жизни. К середине 60-х Ленинград – один из важнейших центров распространения этой музыки в стране. Музыканты, несмотря на цензуру, играют полноценные джазовые программы. Сходство с Новым Орлеаном становится все более отчетливым. Как на субтропической родине джаза оркестры играют прямо на судах, идущих по Миссисипи, так и по Неве идут джазовые пароходы. Не хватает только аллигаторов. Знаком признания становится и появление в 1967 году официального имени – «Ленинградский диксиленд». И сразу невероятный успех – триумфальное выступление на джазовом фестивале в Таллинне.

Владимир Фейертаг, музыковед, заслуженный деятель искусств России: Взоры идеологических цензоров были обращены больше на рок и бардовскую песню. Джазу сказали: «Вы инструментальная музыка, на английском чего-то спели, ну и ладно. Это невинно, пожалуйста, работайте дальше».

Власти не только примиряются с джазом, но даже используют «Ленинградский диксиленд» в своих политических целях.

Борис Ершов, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Нас всегда посылали после танков, чтобы дружба сложилась. Так мы съездили, например, в Чехословакию. В гостиницу нас поселили и сказали: «Только, пожалуйста, не подходите к окнам, могут стрелять».

Поездки за границу со временем становятся вполне обычными. Для удобства организации гастролей московские шефы предлагают перевести «Ленинградский диксиленд» в Москву.

Борис Ершов, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Всё всегда надо было оформлять в Москве. Нам предлагали и квартиры, и все условия. Мы так подумали, и у нас все-таки что-то екнуло: нет, мы все-таки люди из Ленинграда, мы не можем сами себе изменить, и вот остались до сих пор здесь.

Для правоохранительных органов джаз перестал быть проблемой. Ребята не особо скандальные, играют что-то себе, выступают, пластинки записывают. Одна беда – не удержать от общения с иностранцами. Как только приедет с гастролями какая-нибудь заморская знаменитость, тут же норовят познакомиться.

Натан Лейтес, президент джаз-клуба «Квадрат»: Я встречал Эллингтона – оказался единственным, кто не забыл цветы принести. Когда он приезжал, мы на ленконцертовском автобусе  проехали прямо на поле, к самолету. Помог тогда Котлярский, утесовский старый саксофонист, он нас посадил в автобус, когда прилетел самолет, выскочили музыканты и стали играть. И Элингтон был поражен, изумлен...

Лев Лурье: В истории советской рок-н-рольной музыки такого не было. То есть не мог Мик Джаггер петь с Константином Кинчевым, а, например, Джон Леннон с Андреем Макаревичем. А вот в истории джаза это было. В 1971 году на сцене  Дома Дружбы на Фонтанке состоялся джем Давида Голощекина и Дюка Эллингтона.

Организаторы гастролей Эллингтона приглашают ансамбль Голощекина, чтобы тот показал – и мы не лыком шиты, и у нас есть свой советский джаз. Зал Дома Дружбы заполнен до отказа сотрудниками КГБ, усердно изображающими ленинградскую музыкальную общественность. Предполагают, что, прослушав получасовой концерт, Эллингтон отправится дальше, согласно программе.  Но не тут-то было. Живая легенда неожиданно встает из зрительного зала и прямиком отправляется на сцену.

Давид Голощекин, джазовый музыкант, народный артист России: Расцеловал меня, сел за рояль, и мы заиграли. Это все длилось еще минут двадцать, этот джем-сейшн. Затем всё вдруг как исчезло и растаяло. Потому что подошли какие-то люди, показали часы, подхватили под руки Эллингтона, его оркестр, потому что расписание, обед, а потом к вечеру концерты. И он исчез в течение буквально двух-трех минут. Я остался стоять один на сцене в задумчивости, осознавая – это правда было или это мне показалось? Но меня только от этого отвлекали люди из числа музыкальной общественности, которые подходили ко мне, пожимали руку и говорили: «Ну, Давид, ты молодец, ты победил Эллингтона, ты ему показал, что такое советский джаз».

В самом начале Перестройки именно «Ленинградский диксиленд», как своеобразного голубя дружбы, первым из всех советских джазовых оркестров отправляют выступать в Америку. Музыкантов из Ленинграда ждут на джазовом фестивале в Сакраменто. Пригласили сами организаторы. Оформляют документы. И тут возникает неожиданная проблема. 

Олег Кувайцев, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Ко мне подходит человек и говорит: «Ваш контрабасист Олег Мирошниченко не готов в Америку ехать. Он не знает, кто президент Польши!». Я говорю: «Помилуйте! Он едет в Америку играть джаз, при том, вы знаете, это гениальный музыкант. Он потрясающий музыкант, но забыл президента. Пусть не знает. Зато он знает гармонию, знает ноты. Знает музыку прекрасно и прекрасно владеет инструментом». «Вы за него ручаетесь?», - спрашивает. Я говорю: «Ручаюсь!». Так мы поехали в Штаты.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: По странной прихоти судьбы сами американцы от диксиленда отвернулись. И оживило диксилендовый нерв появление на фестивале в Сакраменто как раз оркестра Олега Кувайцева. Наш Диксиленд со стороны им понравился. И это дало импульс для возрождения собственных диксилендовых ансамблей.

Олег Кувайцев, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: Американцы говорили, что русские открыли им глаза на их родную музыку. Везде устраивали дни «Ленинградского диксиленда»: Лос-Анджелес, Голливуд, Филадельфия, штат Иллинойс около Чикаго.

По возвращении домой музыкантам приходится забыть об американском триумфе. Кризис, который переживает советская экономика, бьет и по джазу. Рушится казавшаяся вечной концертная система, срываются гастроли, прекращают свое существование многие оркестры.

Давид Голощекин, джазовый музыкант, народный артист России: Мы  встали перед угрозой полного развала. Раз работы нет, значит, мы должны устраиваться и хлеб свой насущный зарабатывать кто как может. Потому что коллективы были никому не нужны.

Георгий Васюточкин, джазовый критик и публицист: И вот тут Давид Семенович Голощекин сыграл решающую роль. Он, как говорится, пробил в исполкоме разрешение на организацию джазовой государственной филармонии с тем, чтобы в штате этой филармонии числились первоначально два коллектива: Диксиленд, именно этот Диксиленд Олега Кувайцева, и собственный ансамбль Давида Семеновича Голощекина.

Лев Лурье: В двухтысячные, со времен, пожалуй, выхода на экраны фильма Алексея Балабанова «Брат-2», в нашем обществе отношения к американцам существенно ухудшается. А вот 1989 год и Перестройка –  это пик любви ко всему американскому. И здесь, на Загородном проспекте, в здании бывшего кинотеатра «Правда», открывается первая и единственная в стране Джазовая филармония.

Ленинградская филармония джаза на плаву уже двадцать лет. Петербург сохраняет статус северного Нового Орлеана. Эта музыка звучит отовсюду. Мало что напоминает легендарные времена джазового подполья – пожалуй, только бесплатные концерты, которые по традиции проводят раз в неделю – специально для детей. Невероятный саундтрек для самого невероятного из русских городов.

Олег Кувайцев, участник ансамбля «Ленинградский диксиленд»: На протяжении двадцати лет мы делаем концерты для детей, я вижу, как на протяжении этих последних десятилетий поменялся менталитет у этих ребятишек. Они из таких зашоренных, скованных людей превращаются в свободных...

Давид Голощекин, джазовый музыкант, народный артист России: Мы не только зовем сюда на какие-то эксклюзивные концерты джаза, но и выходим в Михайловский сад, или на Площадь искусств, где бесплатно для десятков тысяч людей целый день даем концерт.

Владимир Фейертаг, музыковед, заслуженный деятель искусств России: Сегодня уже немножко другие времена, другая музыка, но Диксиленд сохраняется, как островок ретро в нашей жизни, и я очень рад, что этот коллектив празднует юбилей, я рад, что он сыграл историческую роль в культуре нашего города. Я рад, что он представлял джаз нашего города, потому что на афишах было написано – «Ленинградский Диксиленд». И я думаю, что очень мудро то, что они не стали Санкт-Петербургским диксилендом. Потому что это марка старой школы. Это нельзя менять.

Лев Лурье: Петербург с момента основания был способен адаптировать разные и подчас неожиданные виды европейского искусства. От архитектуры, классической музыки и балета до американского диксиленда, заокеанской музыки 30-х годов. Наш город был и остается столицей этого музыкального жанра.