Заповедь

В нашей синагоге собирается самый различный контингент. Можно увидеть, кого только пожелаешь. Люди совершенно разные. Мужчины и женщины разных возрастов, характеров, темпераментов и образов жизни. Случается также, что приходят и дети, но они меньше всего участвуют в главном что происходит, а именно в том, к чему мы все решили стремиться. Наше общее стремление у нас одно, и выбрали мы его не на собрании, и даже не договариваясь, оно просто у нас было, и решили мы его воплотить в жизнь. Ведь надо что – то делать. Не штаны же мы пришли сюда просиживать. Все мы поняли, что поколение мы слабое, чтобы решать какие - то серьёзные задачи, да и какой со слабого спрос, вот мы и решили, молча выполнять одну заповедь, - люби ближнего своего как самого себя.

А так как мы решили всё это без предварительных договорённостей, да и к чему они нам, ведь близкие люди понимают друг друга без слов, но всё же стали возникать определённые сложности, которые впрочем, лишь постороннему могут показаться помехой. Чужие, они ведь не понимают нас, а у нас всё ни как у других. В этом и основное наше отличие, которым мы очень даже гордимся, ибо ни у кого больше нет такой привилегии, -  делать всё наоборот.

Любовь  - это чувство, которое конечно каждый понимает по -  своему. Но, когда ты любишь кого – нибудь, то обязательно стремишься ему помочь, и это мы все понимали, поэтому сразу принялись помогать друг другу становиться лучше, как каждый из нас того заслуживает. В обязательство каждого входило находить недостатки  другого и сообщать о них общественности, ибо помогать вместе доставляет нам наибольшее удовольствие.

Поскольку же заповедь гласит любить ближнего своего, то из этого следовало, что каждому из нас стало необходимым понять, кто же является для него ближним. Ближними являемся друг для друга мы все, но следовало также избрать самых ближних и уделять им больше всего времени и сил.

Задача это оказалась вовсе не простой и требовала постоянных усилий. Да и к тому же некоторые из нас вовсе не собирались становится  избранными ближними, отказываясь тем самым от любви и попадали в чёрный список, в который  заносили особенно сложных личностей.

Работы от этого становилось всё больше, но и добровольцы росли как грибы. Никто рук не опускал, ибо мы не знаем отчаяния и обязательно добьёмся своей цели, и чем больше приложим усилий, тем сильнее будем любить своих ближних. Только настоящие дураки, способны отказаться от такой заботы. Таких у нас собственно мало, и к тому – же, к ним мы проявляем ещё большую заботу - принимаемся за них всерьёз.

Проходит много времени, и мы настолько поглощаемся этой заповедью, что забываем про все остальные. Ведь не даром говорят, что во всяком деле спешить не надо, а делать всё постепенно, вникая и познавая саму сущность дела. Мы этому совету тщательно внемлем и словно маленькие дети учимся ходить, прежде чем рвануть в эту кажущуюся вечной, пучину мира. Мы решили освоить этот первый шаг в жизни, учась любить ближнего своего, а всё остальное открылось бы перед нами само собой, и весь мир лежал бы перед нами на серебряном блюде с золотой каёмочкой.

Поскольку любовь предполагает под собой уважение, то и обращаться друг к другу просто по имени мы не смеем, а обращаемся почтительно, - реб такой – то мол, здравствуйте.

Так вот, реб Мендельсон, страстно желая исполнить заповедь, положил свой любящий левый глаз на жену реба Гирша, тем самым усложнив себе задачу с одной стороны, и завоевав в то же время всеобщее восхищение и почёт, взяв на себя сразу двух подопечных. Реб Гирш уже был зачислен в чёрный список реба Мендельсона, а тут возьми да случись такая оказия ещё и с его женой. Вот и начал реб Мендельсон трудиться не покладая рук сразу на двух фронтах. Прежде всего, свободным от заповеди правым глазом, он нашёл костюм реба Гирша не достаточно пригодным для посещения синагоги, о чём непременно поспешил сообщить его супруге, разглядывая её с головы до пят своим любящим левым глазом. Так ловко исполнять заповедь удаётся не каждому, одним выстрелом двух зайцев убивать, а для этого нужен, видимо, особый талант.

Не останавливаясь на достигнутом,  правым глазом, который был всё ещё свободен от госпожи Гирш, реб Мендельсон совершенно точно подметил при помощи правого уха, что реб Гирш не всегда точен в определении некоторых законов. От такого возникшего напряжения органов восприятия, язык его давно уже начал чесаться, да причём так, что зудел, то он решился поправлять реба Гирша при каждой его оплошности и всякий раз, как только представлялась такая счастливая возможность, он тут же останавливал реба Гирша в его докладе, и с чувством полного удовлетворения и в присутствии изумлённых окружающих исправлял допущенную ребом Гиршем оплошность.

Всё происходящее вызвало незыблемый восторг у остальных членов общины, да причём такой, что один из них захлопал в ладоши, а остальные восприняли это как знак к действию, и в по прошествии нескольких секунд реб Мендельсон получил бурные аплодисменты, чем остался вполне доволен.

Скромно опустив оба свои и без того уже уставшие от непосильной работы глаза и принимаясь отпивать холодное пиво из огромного бокала, что было точкой в его зарождающемся натюрморте, реб Мендельсон, всё же не совсем удовлетворяясь от проделанной им работы, подумал о своём до сих пор бездействующем левом ухе.

Не смотря на то, что любовь к холодному пиву, было делом второстепенной важности, реб Мендельсон, так, для полной уверенности, сделал контрольный глоток, да причём так, что осушил огромный бокал до дна, повернул голову чуть левее предоставив тем самым левому уху возможность проявить себя во всей своей красе. Теперь он мог улавливать каждый доносящийся звук от женской части стола, и погрузившись в это поистине сладострастное слушание, реб Мендельсон закрыл оба, столь славно потрудившихся глаза. Но, несмотря на то, что глаза его были закрыты, он продолжал видеть, и причём то, что не видел никто из присутствующих.

Его внутреннюю идиллию нарушили слова раввина, которого, казалось бы, никто из присутствующих до сих пор не замечал.

- Поздравляю вас всех с праздником, помните о том, что говорил нам великий Раби Акива, здоровья вам всем и долгих лет жизни, счастья, лехаим!

Реб Мендельсон переглянулся с ребом Гиршем и чуть улыбаясь, промолвил: « Не опаздывайте завтра, реб Гирш».

Затем он повернулся к госпоже Гирш, которая ничего не знала или не хотела знать об этой заповеди, задействуя теперь уже оба, успевших отдохнуть от работы любящих глаза, сказал: «Приходите завтра, будем очень рады, до свидания».

Реб Мендельсон возвращался домой пребывая в хорошем расположении духа. Ночной мороз слегка пощипывал его щёки и это его раззадоривало.

- Как много ещё нужно сделать, чтобы освоить эту заповедь в совершенстве, да благо, что органов чувств вполне достаточно. Он не спеша скрылся за поворотом, и мы с нетерпением будем ждать его завтра. Каждый хотел бы увидеть столь великий талант.

Тем временем, реб Гирш и его жена уже тоже подходили к своему дому, обсуждая по дороге как реба Мендельсона, так и других членов общины, ведь им тоже предстояла важная миссия, - выбрать для себя ближних, а то ведь без них никуда. Заповедь сама по себе не выполняется.